Лешка посмотрел на круг лавочек, оккупированных кое-где парой мам с колясками и парой старушек, и решил, что это место не годится для его никудышного подвига. Тогда он устремил внимание на спортплощадку и выбрал тренажер для ног с лежаком – пусть и жестким. Зато даже прилечь можно!

И Лешка устроился очень удачно – так ему казалось… Но потом оказалось, что, если бы он устроился по соседству с мамами и младенцами, наверно, все обошлось бы…

Всего минут пять Лешка лежал и читал, изредка переводя взгляд на пробегавшие над ним облака… Они густели, и Лешка стал слегка опасаться того, что и впрямь дело может дойти до дождя.

И вдруг!

И вдруг вместо облаков и угрожающих туч над ним нависла увесистая башка Ленчика-Бульдога… А спустя мгновение обнаружились в небе и головы его «подельников».

Лешка похолодел.

А Ленчик снова вырвал книгу, которую Лешка держал на весу.

Лешка дернулся и сел – даже мышцы пресса заболели.

– А я тебя предупреждал, начитанный, – со свинцовой вкрадчивостью проговорил Бульдог.

И он повторил с книгой то, что сделал с ней в школе.

Жуть какая-то получалась! Значит, Бульдог со своей бандой потащился за ним следом! Что ему это сдалось?! Он что, всех людей, читающих книги, ненавидит, а теперь в Лешке козла отпущения, удобного для издевательств, нашел?

– Я тебе ничего не сделал, – постарался Лешка сказать как можно тверже. – Что ты от меня хочешь?

Бульдог пристально пригляделся к Лешке, даже сощурился… И говорит:

– Откуда только такие берутся…

И замолк.

Лешка постарался не отводить взгляд.

– Какие? – не выдержав тишины, спросил он.

Казалось, еще несколько секунд Ленчик искал подходящее определение.

И вдруг выдал:

– Слащавые!

Всех удивил! Кто-то из его свиты даже ахнул:

– Ух ты, круто!

Откуда только он такое слово знал, Бульдог? Даже странно было, откуда чувак с такой физиономией такое слово может знать!

– Тут не школа, – сказал Лешка.

– А что я тебе сказал? – оскалился Бульдог. – Память не того, да? Дедушка не помнит? Я тебе сказал не попадаться мне на глаза с книжульками. А где ты можешь не попадаться мне на глаза?.. Правильно! У себя дома. Забиться в свою детскую конуру под кровать, включить фонарик и читать-читать-читать, пока не опупеешь.

Мы, конечно, смягчаем речь Бульдога, переводим ее с нецензурного на классический человеческий.

И так же, как в школе, Бульдог уронил-бросил книгу под ноги, на землю, но только теперь он ее еще и поддал так, что она мучительно прошуршала по земле под доской тренажера и оказалась под ногами его друзей-прихлебателей. Один из них дал ответный пас Ленчику. Третий отскочил в сторону со словами:

– Теперь мне пас!

И книга превратилась в жертву садистского футбола.

Лешка холодел-холодел и не выдержал:

– Ну, ты – придурок, Бульдожина! Конченый придурок!

Дикая игра замерла. Прислужники уставились на вожака. Один наступил на книгу.

– Че ты вякнул? – зверски прищурился Бульдог. – Как ты меня назвал?

– Что слышал! – лягнулся Лешка.

Реальное бесстрашие подкатило к нему на минуту, и он готов был хоть умереть тут.

– Ну-ка, иди сюда.

– Тебе надо, ты и иди, – выдавил из себя Лешка.

Между ними и так было меньше метра. Разделяла их только доска дворового тренажера. Ленчику ничего не стоило только руку протянуть…

Он и протянул. Схватил Лешку за рубашку у самой шеи и рванул на себя.

Лешка только успел поднять одну ногу, чтобы проехаться коленом по доске и хоть какую-то опору под собой ощутить. Но коленом другой ноги дико больно ударился об торец доски.

– Ты бы щас тут все зубы оставил, чмошина, но ведь маманька твоя в школу примчится, – прошипел Бульдог, брызгая Лешке слюной в лицо. – «Ай, сынулю раскрасили!» Канитель такая отстойная будет.

Увы, однажды такое на Лешкину беду случилось. Давно. Аж в третьем классе! Лешке старшие даже не со зла, но мощно залепили во дворе школы мячом в лицо. Кровь из носу пошла, и фингал на щеке надулся. Мама Лешки, и правда, в школу примчалась разбираться, хотя Лешка умолял ее этого не делать, изо всех сил убеждая, что вообще никто ему не засветил, а это даже он сам споткнулся и упал неудачно. Но маму-врача характер повреждений сына обмануть не мог. Лешке потом дико стыдно было в школу ходить, но, на удивление, как-то все рассосалось, и он не оказался изгоем. Он теперь даже очень смутно помнил, что было. Но отчетливо помнил, что решился подойти к тем пацанам и принести извинения за маму. Мол, так и так, он не ябедничал и не жаловался – просто мама такая, сверхзаботливая. Над ним, конечно, поиздевались тогда, но до модного ныне слова «буллинг» дело не дошло. И виноватым был вовсе не Бульдог тогда… и удивительно, что он это сейчас вспомнил!

Однако Лешка не успел толком удивиться этому и не успел заодно чуть-чуть порадоваться тому, что расправа намечается не такая уж смертоубийственная, какую можно было ожидать от Бульдога…

Тот кулаком свободной руки резко врезал Лешке под солнечное сплетение, и Лешка задохнулся. Бульдог отпустил его. Лешка ударился локтями об доску тренажера и, хрипа и сипя, сполз по ней на землю, пытаясь схватить глоток воздуха.

Бульдог тем временем неторопливо обошел тренажер и навис над Лешкой.

– Теперь каждый день будешь так ползать, чмо. За каждую, блин, букву, которую тут вякнул своей грязной пастью, – прорычал он. – Это тебе вместо пятнадцати суток за оскорбление личности… А теперь ставим штамп.

Он поставил ногу на Лешку и слегка придавил к земле.

– Ч-м-о! – разделяя буквы между собой, железно произнес он.

Тут же подгребли и кадры Бульдога. И каждый повторил: «Чмо!» В сумме четыре ноги придавили Лешку к земле. А потом отвалили. Совсем отвалили.

Лешка отдышался… Но волны боли в мышцах живота утихали еще с полминуты.

Еще не поднявшись на ноги, он поискал глазами книгу. Она, совсем растрепанная, валялась рядом – только руку протянуть… А где рюкзак?.. Тут он, висел на ручке одного из тренажеров, куда Лешка его и повесил.

Лешка облокотился одной рукой на доску и стал с трудом подниматься…

Тут вдруг его опахнуло прохладным ветерком – и кто-то стал ему помогать, подхватив под другой локоть.

Лешка сел, то есть перенес отяжелевшее, нывшее тело на доску и поднял глаза.

Прямо перед ним стояла… бабушка! Нет, не его бабушка, а просто какая-то незнакомая бабушка. То есть чуть-чуть знакомая лишь потому, что он иногда видел ее во дворе на скамеечке.

Бабушка имела внешность старой учительницы младших классов, вышедшей на пенсию. Одета она была довольно нарядно. В такой одежде можно не только во дворе сидеть, но и в театр пойти. Темное платье с оборочками, брошка такая крупная типа камеи под шеей с каким-то выпуклым резным портретом бежевого оттенка. Какое-то древнее выпуклое лицо на брошке. Прическа у бабушки тоже была вполне себе выходная, парадная, с массивной заколкой в густых седых волосах.

– Сильно досталось? – мягко, но без излишнего сочувствия спросила бабушка и села на доску рядом с Лешкой.

– Терпимо, – сипло проговорил Лешка. – Спасибо!

– Не за что, – ответила бабушка и задала новый вопрос, который вполне нужно было ожидать, и прибавила к нему старинную поговорку: – Что они к тебе привязались?.. Сила-то солому ломит.

– Да так… – хотел было Лешка замять для ясности, но понял, что этим он выкажет неблагодарность.

И рассказал.

– Книжке больше досталось, – вдруг сказала бабушка… уже держа книжку в руке.

Гораздо позже Лешка вспомнит, что, когда бабушка садилась рядом, книги у нее в руке не было. И она за ней вроде не нагибалась…

– Да, – согласился Лешка. – Он плюнул в нее… Я другую такую себе куплю.

– Но другого себя себе не купишь, – с легкой усмешкой выдала бабушка довольно загадочную реплику. – Они ведь теперь долго от тебя не отстанут, верно?

Лешка прикинул. Погружаться в страх будущего у него еще не было сил… Но, в общем, ничего хорошего не светило. По крайней мере, в ближайший месяц, если пересчитать все те буквы, на которые он решился.