Тогда начнётся её жизнь. Тогда придёт время задумываться о будущем. А пока надо бежать к своей цели – километр за километром, спокойно и неутомимо, как она научилась бегать кроссы.

В конце выпускного года появилась Ира. Она позвонила и сказала, что им нужно встретиться, что она приедет на день, без ночёвки. Что случилось, почему старшая вдруг рванула к ней, Сивка даже не могла предположить. Уже шла экзаменационная сессия, она взяла увольнительный и пошла в город, чтобы встретить Иру. Сестра попросила встречать её не на вокзале, а в центре, у входа в парк. Значит, были какие-то у неё дела, в которые младшую посвящать не хотела.

Что за дела, Сивка сразу увидела: пузо на седьмом месяце трудно не заметить.

– Ты что, куришь? – с ужасом спросила она, глядя, как Ира привычным жестом тянет в рот электронную сигарету.

– Успокойся, это не страшно. После того, что я узнала, не страшно…

И Сивке открылись события предшествовавших семи месяцев. Сначала всё шло замечательно: после того как мать в сердцах крикнула: «Чем забесплатно в койку, хоть бы суррогатной стала!» – Ира начала искать подходящие предложения и скоро нашла какую-то пару через Сеть. Они оплатили ей медкомиссию и все процедуры. Ира уже считала себя обеспеченным человеком, срок был не маленьким, как вдруг выяснилось, что у ребёнка ААК. «Ты знаешь, что такое ААК?» – спросила Ира и посмотрела на сестру вызывающе, мол, давай-ка, спроси меня, что это! «Отклонения в ДНК?» Сивка знала, что из трёх букв, в которых в картах здоровья шифруется генетическая характеристика, лучше, если последняя совпадает с первой, ну, на худой конец, находится не дальше D.

– Они мне подсунули свою гнилую сперму! Ребёнок неполноценный, понимаешь? Таких сразу стерилизуют, или нужно платить дикие деньги, чтобы ему, когда вырастет, в пробирке выровняли генетический код, а потом искусственно оплодотворили. Короче, это бракованный товар, легче выбросить, чем чинить. И теперь они уверяют, что это я виновата!

– Но ты же проверялась!

– И ничего, понимаешь, ничего! Самое смешное, они теперь говорят, что я подделала результаты анализов. Сказали, если я стану требовать денег, они подадут на меня в суд. Я не хочу рожать урода!.. Если у меня в карточке будут данные о неполноценном ребёнке, со мной никто не захочет связываться! – и сестра длинно выругалась.

– Что делать будешь? Родишь и откажешься? Мама что сказала?

– Ты её не знаешь? Она же всю плешь проест. Я как забеременела, так съехала от неё, она не в курсе, думает, я нашла работу.

– А вообще ты на что жила?

– Ну, «эти» платили за жильё, я подрабатывала – нормально выходило. В общем, мне нужны деньги, я разрулю проблему с ребёнком и отдам. У тебя есть какие-нибудь варианты?

– У меня через две недели выпуск, а потом – ту-ту, Земля, прощай, здравствуй, «Адмирал Попов»!

– Послушай, а ты можешь на себя оформить кредит? Я всё тебе верну, не волнуйся.

– А сама почему не оформишь?

– Смеёшься?

Конечно, она не могла оформить: официально Ира не работала, её материнство тоже было случайным заработком, но, как поняла Сивка, Иру очень устраивала такая жизнь. Она, до того как приехать к сестре, уже нашла людей, которые согласились сделать ей «идеальную» карту здоровья, с ней Ира собиралась продолжать свой суррогатный бизнес. «Ну что ж, первый блин – всегда комом», – сказала она.

– Кто родится? – спросила напоследок Сивка, уже при расставании.

– Девка. Настоящая. Я уж постаралась, – Ира самодовольно улыбнулась и по-кошачьи слизнула свою улыбку, проведя кончиком языка по рыжеватой, в помаде, верхней губе.

Сивка после вручения дипломов не пошла переодеваться на выпускной. У неё даже не было платья. Она решила, что вернётся в общежитие, когда девушки из её комнаты уйдут на бал. Тогда она вытащит в коридор свою большую серую сумку, напоследок оглядит комнату, закроет, сдаст навсегда свою карточку дежурному и поедет на станцию. Экспресс до космопорта ночной, так что можно не спешить.

Она пошла в парк – «пошляться», а скорее, спрятаться; не хотелось общаться со знакомыми и однокурсниками, не хотелось объяснять, почему она не в платье, почему не со всеми.

Душноватый летний день заканчивался. В парке было малолюдно: слишком рано для молодёжи, тем более что у молодёжи, особенно у курсантов, сегодня совсем другая программа на вечер.

Сивка знала ещё одну примету бала: нужно было обязательно найти себе пару. Она знала, что гулянье для многих сегодня закончится сексом, это тоже было определённой традицией, и её соседка приведёт своего парня к ним в комнату.

Сивке некого было привести. За всё время у неё не случилось ни одного серьёзного романа. Иногда, глянув на себя в зеркало – на мышино-русые волосы, напряжённое, как детский кулачок, лицо с невыразительными бровками, на остренький неподкупный подбородок над строгим воротником кителя, курсантского кителя пыльно-серого оттенка с оранжевыми петлицами, – она ощущала себя такой серой рыбкой-плотвичкой, которую случайно закинули в аквариум к магазинным, расписным, диковинным рыбам. Сивка чувствовала, что постарела сразу в курсантской форме, обойдя женский расцвет, чураясь его. Почему – она не знала. Так сложилось. Может, потому что вся женственность, манкость и от матери, и от неё ушла к Ире…

Она прошла по главной аллее почти до выхода, но свернула в боковую, чтобы вернуться по узким дорожкам, петляющим между кустов. Небо начало хмуриться, и девушка невольно пошла быстрее.

Вот он какой, последний день на Земле. Она влетела в него с экзаменов, не задумываясь, не готовясь. И рассмотреть-то ничего не успела.

Маме звонить – не звонить?.. Она машинально коснулась браслета, который был одновременно и коммуникатором, и ключом к её информационному профилю, поправила его на белой, из-за вечного торчания на симуляторах совсем не загорелой руке.

Ира пропала. Ждёт, когда младшая оформится на «Адмирала Попова» и возьмёт кредит.

Гречка… Гречка уже в рейсе, улетела с Земли ещё полгода назад. Оттуда написала, что всё хорошо, всем довольна. Хорошо бы и ей, Сивке, так выпало…

Сивка робела перед колонистами, которых, как она знала, в экипаже будет много. Выражение «девочка с Земли» было нарицательным. Такая «девочка», по представлениям потомков переселенцев в Мун-Сити и других космические городах, всегда непроходимо тупа, жадна и физически не развита. В лучшем случае она просто старомодна. В худшем случае она – хитрое и злобное животное. Мелкий ящер, удравший на свободу из земного Парка Архаичной природы.

Когда, ещё в школе, их возили на экскурсию в Мун-сити, Сивка вдоволь насмотрелась на «лунатиков». Их группу привезли в интернат «Голубой свет», в котором учились «сивиллы» и который принадлежал Корпорации управления.

Сивка увидела невысоких и хрупких подростков: с одинаковыми пропорциями, белокожих и тёмнокожих, одетых в хорошо сидящую и опрятную форму с нашивками, с фирменными дорогими электронными клипсами, поясами и браслетами.

Здесь выращивали будущих сотрудников аналитического сектора, способность к прогнозу, анализу и мгновенной реакции на ситуацию закладывалась в них ещё в лаборатории. Корпорация оплатила генетические исследования, рождение и обучение «сивилл», а затем «продавала» выпускников в другие учебные заведения, чтобы они получали специализации: финансы, безопасность, управление людскими ресурсами, управление информацией, управление производством и десятки других управлений.

Сивка увидела, как живут те, кому назначено управлять и принимать решения.

«Сивиллы» были модификантами, до пятнадцати лет у них была унисексуальная физиология и психология, после они проходили специальную комиссию, которая отбирала, кому следует делать перемену пола, кому нет, кого оставлять уни-сексуалом, а кого, в соответствии с будущим местом работы и проживания, нужно делать мужчиной или женщиной.

Этот шепоток детей, рождённых в инкубаторах, строго по генетическому отбору, он до сих пор звучал в ушах: «Какой ужас, у неё в карте здоровья нет ни одной отметки о модификациях – бедненькая, тебе денег не хватало, да?» «У них родители. Наверное, поэтому они такие? Родители – это кошмар, особенно разнополые – мы в старых фильмах видели». «А ты мясом питаешься или протеиновой смесью? А у тебя волосы, кроме как на голове, где-то растут?» «А какой у тебя биологический предел – девяносто, сто тридцать?»