Женщина подбежала к ребёнку и подхватила его на руки. Прячась за спиной Данлара, она искала защиты. Генерал осуждающе покачал головой. Через минуту он с неприязнью произнёс:

– У вас есть двадцать лет, чтобы успеть всё-таки оправдать наши вложения в вас. После этого срока Ассоциация расторгнет с вами контракт в любом случае, вы лишитесь привилегий и вернётесь к жизни нормальных людей. Было принято решение поддерживать вас до конца срока и помогать для достижения результата, но не так, как прежде, – Омаран замолчал. Набросив на плечи красную накидку, он сердито добавил: – Я надеюсь тебе всё понятно.

Наместник не промолвил ни слова, провожая гостей. Он грозно смотрел в сторону жены и ребёнка, с силой сжимая кулаки. Такого унижения он простить не мог. Комната погрузилась в молчание, наполненное предчувствием смерти. Звуки застыли в плотном воздухе, потерялись в густой напряжённой тишине. Стало так тихо, что было слышно, как гулко стучит кровь в висках, отсчитывая секунды.

– Лизи, – голос, брошенным в стекло камнем, расколол застывшее напряжение, эхом пролетел по оцепеневшей комнате, вонзился острыми осколками в присутствующих. Женщина и Роджер испуганно замерли, стараясь раствориться, исчезнуть и не увидеть того, что произойдёт дальше. – Подойди ко мне и отдай сына.

Испуганная мать отчаянно затрясла головой, отступая к двери. Наместник встал. Едкая ненависть искрилась в его глубоко посаженных глазах. Он выхватил ребёнка из рук матери и с силой прижал к себе. Женщина бросилась спасать сына. Хруст поломанной шеи остановил её. Замерев в полушаге от мужа, она смотрела на безжизненное тельце, обмякшее в его руках, и всё ещё не понимала произошедшего. Порыв холодного ветра смерти сорвал с рук Макфеллера маленький листок, бросив к ногам матери. Ребёнок упал, широко раскинув руки и светлые волосы. На его ещё румяном лице замерла улыбка, сияющие чистые глаза смотрели в высокую бесконечность. Время остановилось в комнате, камнем застыло на часах, не давая стрелкам сдвинуться с места.

– Нет, – еле слышно прошептала обезумевшая мать, но её голос утонул в плотной массе тишины. – Нет! – крик электрической дугой прорезал пространство, разодрал его в клочья и рассыпал градом искр по всей комнате. – Нет! – ноги подкосились, и Лизи безвольно повисла, цепляясь за брюки убийцы своего сына.

Наместник присел рядом, грубо приподнял её голову за подбородок. Глаза, полные боли и отчаяния смотрели на него с немым вопросом. Лизи содрогалась от беззвучных рыданий. Она сжимала холодеющую руку сына в своих ладонях, пыталась что-то сказать, но боль душила, сковывала язык, разрывая сердце несчастной.

– Ты слишком много увидела, дорогая, – прошептал в ухо жены Макфеллер.

В тот же момент комната погрузилась в гробовую тишину. Наместник разжал руки, тело жены, соскользнувшее вниз, аккуратно покрыло собой маленькое тельце ребёнка.

– Зачем? – спросил осторожно Роджер и отшатнулся, испугавшись взгляда чёрной души.

– Зачем? – прошипел Макфеллер. – Затем, чтоб больше никто не мог мне мешать. Что мне смерть этих ничтожных людей? Кто они мне? Массовка. Не более. Разве может их смерть принести мне боль или остановить? – он пренебрежительно фыркнул. – Генерал задумал сбросить меня с высоты, пытается лишить меня власти! Разбить империю, которую я строил много лет. Выбить пьедестал бога из-под ног! Я не позволю! Не ящеры будут решать мою судьбу! Это я заставлю их подчиниться и давать бессмертие по моему запросу, а не по их воле, – злоба искорёжила лицо наместника до неузнаваемости. – Я – Бог! – исступлённо прокричал он.

Роджер ошеломлённо смотрел на того, кто только что убил жену и сына и ни капельки об этом не сожалел. Он ужаснулся тому, что для Макфеллера жизнь других людей, даже самых близких, превратилась в ничто. Его босс стал монстром в человеческом обличии.

– Созови всех для обсуждения. У меня есть план, – наместник встал с колен. Перешагнув через мёртвые тела, он вышел из комнаты, бросив напоследок: – Прибери здесь.

От произнесённых последних слов по спине пробежал мороз. Точно такую же фразу Макфеллер сказал много лет назад, равнодушно перешагнув через труп своего бывшего помощника. Роджер от нахлынувших воспоминаний как подкошенный рухнул в кресло. Он унёсся в невообразимо далёкие дни, которые растворились в его памяти, но сейчас всплыли тёмным айсбергом перед кораблём. Он увидел грязную, вонючую лачугу, вспомнил опухших от голода братьев и сестёр, которых закапывал вместе с отцом под старым рассохшимся деревом. Роджера до тошноты пробрал запах сырости, грязи и навоза, навсегда въевшийся в память. Он провёл ладонью по правому плечу, как бы стараясь стряхнуть с себя былую вонь, и вспомнил, как, будучи ещё ребёнком, выбежал босой под осенний дождь, чтобы помочь отцу распрячь лошадей небывалым образом заблудившегося путника. Вспомнил, как пробежал мимо пожилого человека, с отвращением прикрывающего нос. Ещё тогда маленького Роджера поразили две вещи: кипенно-белый платок в руках приезжего и холодные колкие глаза, с пренебрежением провожающие босого мальчишку. Роджер покорно стоял под промозглым дождём, подавая отцу поводья усталых лошадей. Скользкая холодная грязь пролезла между пальцев его ног, неприятно хлюпая при каждом шаге. Мальчик замерзал, переминался с ноги на ногу под пристальным взглядом чужака.

Тусклые свечи давно погасли, дрова в печи не горели с утра, постель была сырой и холодной. Роджер вышел на крыльцо дома и сел на ещё не высохшие ступеньки, как часто это делал, когда не спалось. Тучи разошлись, открыв ночное небо с блестящими яркими звёздами. Мальчик выдохнул, выпустил пар изо рта в морозный осенний воздух. Дверь тихонько скрипнула, из темноты дома показалась фигура и в нерешительности застыла на пороге.

– Не спиться? – хриплым голосом спросил чужак, присаживаясь рядом.

– Нет, – Роджер покачал головой. – А вы знаете, как называются все эти звёзды? – махнул он рукой на небо.

– Нет. Тебе зачем?

– Ну, – Роджер пожал плечом.

– Мечтаешь, – ухмыльнулся мужчина.

– В мечтах нет ничего дурного, – огрызнулся ребёнок. – Вот у вас есть мечта?

Макфеллер задумался. Была ли у него мечта? Есть только цель. Мечты нет.

– Тебе её не понять, – приезжий собрался вернуться в дом, не желая более разговаривать с навязчивым ребёнком.

– А я хочу дожить до того времени, когда люди смогут дотронуться до всех этих звёзд, – запрокинув голову, с детской восторженностью проговорил Роджер.

Макфеллер замер на пороге, с удивлением уставившись на грязного мальчугана. Как такой, как он, мог мечтать о звёздах?

– Я читал в книгах…

– Ты умеешь читать? – ещё больше изумился гость.

– Да. Я прислуживаю в нашей церкви. Святой отец научил меня. Я знаю латынь! – гордо произнёс мальчуган.

Макфеллер потрепал его по грязным спутанным волосам и скрылся в тёмной, сырой комнате, прикрывшись платком. Только бы вытерпеть эту вонь до рассвета!

Холодным утром Роджер долго не мог понять, о чём так страстно спорят родители и приезжий, но, внимательно прислушавшись, всё понял.

– Он единственный кормилец в семье, – алчными глазами смотрела мать на мужчину. – Его служба в приходе хорошо оплачивается. Так что не скупитесь, мистер, если хотите забрать мальчика.

Макфеллер бросил на стол увесистый мешочек с монетами. Мать и отец как стервятники кинулись к кожаной сумке, отталкивая друг друга.

– Этого вам хватит, – чужак взял за руку Роджера. – Пойдём!

Испуганные глаза мальчика смотрели на пересчитывающих монеты родителей.

– Мама, – худая детская рука зацепилась за грязное платье.

– Иди, иди, – грубо оттолкнула женщина. – А девочка вам не нужна? Она будет стоить дешевле. Мы её уже продавали!

Макфеллер с омерзением посмотрел на мать, не гнушавшуюся продавать своих детей. Роджера завернули в большое одеяло, чтобы он не испачкал дорогую бархатную обивку сидений кареты. Никто не вышел его провожать кроме маленькой сестрёнки в потрёпанном платьице. Девочка куталась в тонкую потерявшую цвет и форму шаль и долго махала рукой вслед уезжающему экипажу, прижимая к груди сделанную братом из соломы куклу.