Давид сперва растерялся, хотя и не подал виду. Он сердито швырнул на стойку банкноты и покинул «Мотель “Отдых”»», чувствуя себя каким угодно, но точно не отдохнувшим.

Давид был умён. То самое качество, за которое он ценил себя выше всего. Однако в сложившейся ситуации все его предположения разбились об отсутствие внятной мотивации.

Почему Золушка покинула бал? Почему оставила драгоценную туфельку и сползла со второго этажа по водосточной трубе, лишь бы не сталкиваться с принцем?

Как будто неудовольствия из-за неразрешённой загадки было мало, стажёры на работе решили довести его до нервного припадка своими безгранично идиотскими вопросами.

– Так мне заказать тест-полоски, доктор Сезар? – спрашивал Фантэ, недавний выпускник Сантамаринского Университета, лучший на курсе, любимчик профессоров, староста группы, et cetera.

– Разве это не является вашей регулярной задачей? – отвечал Давид, с усилием сохраняя ровный тон.

– Просто вы говорили, что, если мы планируем заказывать что-то ещё, то лучше подождать и оформить всё сразу. Чтобы не делать кучу мелких заказов.

Они стояли посреди лаборатории. Давид всего-то хотел пройти к себе, но это никогда не удавалось без того, чтобы кто-нибудь из сотрудников его не остановил.

Фантэ поправил свои излишне большие очки, одна из дужек которых была прикреплена маленькой булавкой вместо гвоздика. Губы Давида нервно дёрнулись, когда он это заметил. Неопрятность вызывала в нём раздражение.

– Верно, – отозвался Давид, в голосе уже слышались напряжённые нотки. – Нам нужно что-то ещё?

Фантэ кивнул, низко склонив рыжеволосую голову:

– Измерительные карты заканчиваются, но у «Химлабо» они будут только через два дня.

Давид сжал переносицу под очками, мысленно напоминая, что ему запрещено орать на коллег.

– Мы можем подождать с полосками ещё два дня? – процедил он.

Фантэ прочистил горло и, неловко теребя рукава коротковатого халата, ответил придушенным «да».

– Тогда в чём ваш вопрос, Фантэ?

Давид чувствовал, что готов взорваться в любую секунду.

– Ни в чём, доктор Сезар, – стажёр вжал голову в плечи и даже сделал два шага прочь, но вдруг вернулся и добавил: – Просто в прошлый раз вы сказали, что, если я не буду выполнять свою работу своевременно, вы вышвырнете меня отсюда.

Да, он так сказал. Потому что тогда этот идиот, не спросив ни о чём, решил дождаться, когда в наличии появятся нужные реагенты. Но тест-полоски закончились раньше!

– Я что, должен разжёвывать каждую мелочь?!

– Вы повышаете го-оло-ос, – пропел кто-то негромко.

Давид крутанулся и уставился на крепкую женщину в строгом синем костюме. Он сам считался высоким даже по мужским меркам, но Карина Брасс, руководитель лаборатории и его прямая начальница, была с ним почти одного роста, что для женщины уже считалось экстраординарным. Сейчас она смотрела осуждающе, хотя и не без ухмылки.

– Я сделал интонационное ударение, незначительно увеличив громкость речи в логически кульминационный момент. Не более.

– У меня стопка жалоб на ваши интонационные ударения, Давид.

– Прекрасно, – он изобразил вежливую улыбку, – тогда у вас всегда будет, чем растопить камин. Фантэ! Составьте себе инструкцию, как закупать расходные материалы, и предоставьте на согласование через двадцать минут.

Он отправился в свой рабочий кабинет, отделённый от остального пространства лаборатории звуконепроницаемыми стеклянными стенами. Однако прежде, чем успел спрятаться ото всех, Давид услышал, как Фантэ негромко обратился к Карине:

– Разве это правильно, что я сам пишу себе должностные инструкции? Разве это не должен делать руководитель?

Если бы Давид мог, он хлопнул бы дверью, но в его кабинете была только бестолковая автоматическая, отъезжающая с тихим «вушшш».

Он сел за письменный стол, достал из небольшой тумбочки спрей и тряпку и протёр гладкую стеклянную поверхность. После ссоры с уборщицей, не способной запомнить, как стояли вещи до того, как она взяла их в руки, он был вынужден сам следить за чистотой. Впрочем, Давид понимал, что скоро придётся заключать мирный договор с этой упрямой женщиной: стажёры мыли пол в его кабинете с очень кислыми лицами. Ещё немного – и могли опять нажаловаться Карине.

Сложив руки домиком, Давид задумался. Он уже потратил на размышления об исчезновении Лотти весь вчерашний вечер и всё сегодняшнее утро, мысленно перебрал сотню версий: от шрамов, которых она стеснялась, до татуировки со свастикой, о которой внезапно вспомнила. Однако всё это казалось недостаточно убедительным.

Давид достал из своего чемоданчика «туфельку Золушки» – сумочку, которую оставила Лотти в номере, – и извлёк из неё медаль-ключ. Он принялся задумчиво вертеть предмет, обводя пальцем гладкие медно-золотистые грани, повторяя силуэт, похожий на черепаху.

Вскоре он заметил движение у двери: одна из сотрудниц лаборатории хотела войти. Давид махнул ей, дверь тихо отъехала в сторону.

– Я хотела уточнить по поводу отпуска… – начала она, убирая вьющуюся каштановую прядь за ухо.

– Что тут обсуждать, Марта? График составлен в начале года, все даты известны, – отрезал Давид, прекрасно понимая: раз она решила что-то уточнить, появилось какое-то «но».

– Я знаю, доктор Сезар, но у меня изменились обстоятельства. И я хотела узнать, возможно ли перенести мой отпуск на неделю раньше?

Ему не нужно было заглядывать в таблицу, чтоб быть уверенным: сделать это не получится. Марта тоже это понимала: она нервно сжимала пальцы, закусывала губу, а взглядом, видимо, искала в кабинете хоть какой-то аргумент, способный повлиять на её судьбу. Она замерла, заметив золотистый предмет в его руках.

– Зачем вам ключ из жилого корпуса? – спросила она. – Вы же не живёте в «Нейме».

Давид перестал дышать. Марта неловко кашлянула и торопливо пояснила:

– Простите, это меня, разумеется, не касается, просто я удивилась. Я была уверена, что вы не живёте здесь, поэтому показалось странным, что у вас ключ от комнаты жилого корпуса…

Онемевшими пальцами он спрятал металлическую пластинку во внутренний карман пиджака. Сердце билось в горле, но лицо осталось бесстрастным.

– Я его нашёл. Спасибо, Марта.

– О! – она чуть расслабилась, услышав логичное объяснение необычной, на её взгляд, ситуации. – Если нашли, можно отдать администратору. Я после работы пойду в жилой корпус, давайте передам.

Давид глубоко вздохнул, понимая, что ярость, поднявшаяся в душе, относилась вовсе не к Марте, однако направить злость оказалось больше не на кого.

– Не стоит утруждать себя, я сам справлюсь, – то, как он процедил эти слова, должно было дать ей сигнал к бегству.

Она совершенно необдуманно осталась, заметив:

– Но я всё равно пойду туда. Зачем вам терять время? Я передам.

Он раздражённо сжал челюсти, затем, взглянув на протянутую руку, поднял бровь и сухо уточнил:

– Что вы намерены делать в жилом корпусе?

К его удовольствию, Марта чуть покраснела.

– Это моё нерабочее время, – ответила она с вызовом.

– Да, конечно, – его губы дрогнули, всё внутри ликовало от полученной возможности выплеснуть хотя бы немного желчи. – Впрочем, рабочую этику никто не отменяет даже вечером. И ночью.

Её румянец стал ярче, в глазах загорелся яростный огонёк.

– Я в курсе, – процедила Марта.

– Продолжайте работать, – велел Давид, утыкаясь в документ перед собой. – Отпуск перенести нельзя, вам это известно. За неделю до вас будет отдыхать Карл, вы замещаете друг друга во время отсутствия. Графики составляются не для того, чтобы украшать стену. Можете быть свободны.

Он даже не осознавал, что именно читал, хотел просто создать видимость высокой занятости.

– Да, доктор Сезар, – раздался сдавленный ответ.

Он отчётливо слышал, как она сказала «сволочь», когда оказалась у двери.

– Кстати, сегодня задержитесь, Марта, нужно разобрать новые реагенты, – бросил он ей в спину.