– Все понимаю, – повернул голову дракон. – Сам так голосил в детстве. Но ты все-таки потише. Из личного опыта: людей поднимешь – мало не покажется. Поэтому ори, пожалуйста, шепотом.

– Сам шепотом ори, – огрызнулась Катя. – Шепотом неинтересно.

Горыныч поднялся выше. Стало зябко. Катя сильнее прижалась к драконьей шее. Рептилия хоть существо и холоднокровное, но от ветра защитить может.

Они летели, по самым скромным подсчетам, уже минут двадцать. На дорогах начали зажигаться фонари, превращая эти самые дороги в светящиеся бусики. Чистое ромашкинское небо сменилось сначала легкой, а затем и тяжелой облачностью.

Вообще-то так не говорят: тяжелая облачность. Но если поглядеть на небо, то сразу становится понятно, что говорить стоило бы именно так. Это когда вверху проплывают этакие подушки или пуховые перины.

– В тучу не полечу, – сразу же предупредил дракон. – Слишком мокро. И видимость нулевая.

Он стал обходить преграду, сделал очередной разворот. Вдруг резкий звук, свет, нечто огромное рядом. Только через несколько мгновений Катя осознала, что они чуть не столкнулись с идущим на посадку авиалайнером.

Это в книжках можно вот так спокойно: чуть не столкнулись с авиалайнером. На самом же деле Горыныч лишь чудом успел сложить крылья и в стремительном пике уйти под левое крыло самолета. При этом:

1 – Катя узнала, что такое перегрузки;

2 – в ее лексиконе появились новые неприличные выражения;

3 – пассажиры, сидящие у левого борта, все как один успели открыть рты, поскольку фраза, которую они собирались произнести, начиналась с буквы «а». Вроде такой: «А что это было?» Но, видимо, успев рассмотреть дракона, они остолбенели от удивления. В результате эта «а» так и не смогла смениться следующей буквой. И если бы Катя в этот момент глянула на левый борт самолета, наверняка решила бы, что на нем летит хор. Причем не просто летит, а еще и распевается: «А-а-а-а…»;

4 – о чувствах пилотов лучше не упоминать. Одно можно сказать: весь экипаж состоял из людей мужественных и дружных, поэтому на следующем медицинском осмотре о своих галлюцинациях они, предварительно обсудив увиденное, никому не сказали.

Паря у самой земли, Горыныч полуобернулся к Кате и, стараясь не шуметь, почти прошептал:

– Что ж ты, девица-красавица, не предупредила, что у вас тут железные птицы летают? А если бы столкнулись?

– Да я как-то забыла про самолеты. Они все время летают, примелькались, мы на них и внимания не обращаем.

– Теперь придется. Возвращаемся.

Своевременное решение. Как раз в эти мгновения на ближайшей станции ПВО совершенно обалдевший от наблюдаемой на радарах картинки солдат готовился выполнить приказ своего непосредственного командира и сбить НЛО, странно ведущий себя в небесных просторах охраняемой им страны. Только нерешительность вышестоящего начальства отодвинула приказ об атаке.

Для неосведомленных: ПВО – это противовоздушная оборона. А про НЛО ничего говорить не буду. Его и так все знают.

Легко сказать «возвращаемся». Подняться повыше Горыныч теперь не мог. Летели низко, стараясь не зацепиться за линии электропередачи, трубы и антенны мобильной связи. Катя согрелась, поскольку здесь было намного теплее.

Кто забыл, напоминаю: с каждой сотней метров подъема температура снижается на 0,6 градуса. Соответственно, при спуске она повышается на эти же 0,6. Согласитесь, не так уж и мало.

Но при подлете к Ромашкино возникли проблемы. Едва Катя подумала, что авантюра увенчалась успехом, как впереди появилась плотная и совершенно неподвижная стена тумана.

– Что делать будем, пассажирка? – тут же отреагировал на непредвиденное обстоятельство дракон.

– А какие варианты?

– Да никаких, собственно. Сесть в рощице и переждать до следующего вечера – это будет самое правильное решение. Но тогда тебя дома хватятся.

– Это точно.

– Значит, придется лететь в тумане. Вот только куда мы в нем залетим?..

– А с навигацией у тебя как?

– Нет у меня никакой навигации! – обиделся змей.

Катя засмеялась.

Что свидетельствует о крепкой, здоровой и жизнерадостной психике младшей Калининой. Умение смеяться в любых условиях – признак уверенности и силы.

– Горыныч, навигация – не ругательное слово! Навигация – это ориентация в пространстве. Я спросила, как ты домой дорогу находишь.

– Вот и говорила бы по-русски. А то: навигация, навигация. Не знаю, как нахожу. Чувствую. И глазами, конечно, вижу. Поэтому в тумане на меня надежды мало.

– Поня-я-ятно, – протянула Катя. – Влипли.

– Куда?

– Туда. Это выражение такое… Ладно, входи в туман, а там разберемся.

Горыныч в целях безопасности полета снова набрал высоту. Но разобраться так и не удалось. Мокрые, замерзшие, они летали в молоке больше часа, не видя абсолютно ничего. Вдобавок еще и стемнело. Змей примерно чувствовал, где расположено Ромашкино, но «примерно» в данной ситуации – не решение проблемы. К тому же он устал. Крылья работали с трудом, корпус проседал и ходил вверх-вниз. Катю начало тошнить.

– Давай сядем хоть где-нибудь! – наконец взмолилась она. – А то меня прямо на тебя вывернет.

– Терпи. Отмоюсь, – пробурчал Горыныч. – Я ведь не воробышек – сел и спрятался. Нам нужно обширное пустое пространство. Ты его гарантируешь?

– Нет.

– Вот то-то и оно…

На исходе второго часа и бог знает какого круга над предполагаемым Ромашкином змей сдался:

– Все, барышня. Падаем.

И действительно начал крутое снижение..

Вдруг внизу, чуть в стороне, зажегся огонек. За ним другой, третий, четвертый… Катя, вытирая слезы и втягивая сопли, встрепенулась: что-то такая конфигурация огней ей напоминала. Что-то было в ее опыте подобное. Это… это…

– Стой! – неожиданный вопль заставил Горыныча вздрогнуть и сделать крутой вираж. От падения Катю спасла веревка.

– Ну, стою. В смысле, пока не снижаюсь. Какая муха тебя укусила?

– Никто не кусал. Смотри левее. Видишь?

– Вижу. Огни зажглись. Из-за этого нужно было вот так голосить? У Соловья Разбойника, что ль, манеру переняла?

– Ничего я ни у кого не перенимала. Горы-нычек, это не просто огни. Это посадочные огни! Так в аэропортах ВПП отмечают. Мы когда вечером в Шереметьево садились (меня в прошлом году на олимпиаду по литературе в Москву посылали), я видела.

Для неинтересующихся летным делом: ВПП – взлетно-посадочная полоса.

– Так ты предлагаешь в аэропорту приземляться? Оригинальное решение.

– Нет здесь никакого аэропорта. И не было никогда. Чувствую я: огни зажгли для нас. Не знаю кто… Может, мама или папа что-то почувствовали или догадались. Меня в кровати нет, тебя в хлеву тоже…

Правда, оригинально звучит в отношении дракона: в хлеву?! Дракон в хлеву. Готовое название для детектива.

– Убедила. Ну, была не была. Держись, снижаемся.

– Не так, – засмеялась Катя, не привыкшая надолго оставаться без чувства юмора. – Правильно говорить: наш самолет идет на посадку. Займите свои кресла, пристегните ремни.

– Вот-вот. Занимай кресло, – усмехнулся Горыныч, нырнул вниз, спланировал над посадочными кострами, выпустил шасси (выставил лапы, растопырил когти, чтобы вцепиться в землю) и из-за усталости не слишком аккуратно опустился на край той самой поляны, с которой взлетал несколько часов назад.

Катины руки принялись лихорадочно развязывать узлы на веревке, а голова в это же время крутилась флюгером. Теперь, после благополучного возвращения, вопрос стоял один: кто? Кто зажег костры? Кто знает о драконе? Кто следил за Катей вечером, видел взлет и дожидался их возвращения ночью?

Но на поляне никого не было. По крайней мере, на том расстоянии, которое просматривалось сквозь туман. Роса на траве, затухающие костры…