Прошлым летом соседка баба Марфа решила заняться торговлей лекарственными травами. Чтобы продавать, нужно запастись товаром. А где этого добра невпроворот, в Ромашкино знает каждый второй или даже каждый первый. Одним словом, соседка собрала лекарственное сырье в запретной зоне и по всем правилам высушила его на чердаке. Даже успела продать пучков пять. На шестом к ней пожаловал страж-экстрасенс. Еще бы не прийти, если в тот же день деревенский конюх натер зашалившую поясницу отваром из купленных трав, а к вечеру из сельского гастронома исчез ящик с лимонадом. Сам. На глазах покупателей поднялся в воздух, миновал кассу, протиснулся в дверь. При этом он кряхтел и ругался. Некоторые свидетели утверждали – голосом конюха.

Страж-экстрасенс среагировал быстро, Марфины запасы изъял. Так ее карьера и рухнула. Впрочем, соседка об этом не догадалась: легкий гипноз – и никаких переживаний. То же произошло и со свидетелями. Но Катя – дочь пограничника – знала обо всем.

– Сильно горло болит?

Вопрос был задан только для того, чтобы начать разговор. Медведь на Катиных ушах не топтался, и отличить хрип от музыки слова она умела.

– Сильно. Под ливень попал, озяб. Думал, ничего. А оно – очень даже чего. Возраст, видать, сказывается.

– Ну да! – кивнула Катя. – В диагноз такое предположение вписывается.

– Могла бы для вежливости и не соглашаться… про возраст, – обиделся толстяк.

– Зачем? – удивилась Катя. – Это нечестно.

Она подняла бутылку, вылила потерявшую качество воду, снова наполнила бутылку и заспешила домой. Толстяк старался не отставать.

– Милое создание, если я честно скажу, что тебе следовало бы хорошенько похудеть, да и веснушек у тебя многовато, это сделает тебя счастливей?

– Нет! – только утренний букет ромашек удержал Катю от некрасивого визга.

Незнакомец понимающе кивнул.

– Мы с тобой уже познакомились. Может, расскажешь про ветеринара?

– Так вы не корова и не лошадь. Зачем вам ветеринар? Вам к человеческому доктору нужно.

– К челове-е-еческому, – ехидно передразнил толстяк. – Много ты понимаешь! Человеческий перво-наперво не в горло заглянет, а в доку́мент.

– У вас что, паспорта нет? – подозрительно сощурилась Катя.

– Только это. Батюшка-царь выдал.

Изрядно потрепанный лист был с печатью. Большой и круглой. Но текст! «Разрешение. Его Величество дозволяет Соловью по прозванию Разбойник производить шум на дорогах государства по нижеуказанному графику: понедельник, среда, суббота с 8.00 до 10.00, с 18.00 до 22.00. В зимнее время в связи с ранним наступлением темноты вечерний шум отменяется. По воскресеньям – соблюдать тишину».

– Ого! – сказала Катя. Потом подумала и добавила: – Ничего себе! – И замолчала надолго.

Еще бы! Познакомиться в лесу с подозрительным типом, вести его преспокойненько домой и вдруг случайно по дороге узнать, что он – не душечка-одуванчик, а сказочный или, вернее сказать, легендарный Соловей Разбойник (ключевое слово – «разбойник»)!

– Все! – Катя резко остановилась.

– Что «все»? – Соловей тоже встал.

– Ничего, – Катя покраснела и потупилась.

Вполне понятная реакция периферической и центральной нервных систем на взаимоисключающую информацию, подкрепленную соответствующими эмоциями. Ой, слишком сложно получилось. Клубок из слов. Сейчас распутаю. В нашем организме нервы есть везде. Те, которые в мозге, заставили Катю потупиться. А остальные, идущие, словно провода, по всему телу, распорядились изменить цвет кожи – то есть покраснеть.

Дело в том, что пока Катя шла с Разбойником к дому, он успел ей понравиться, и теперь она чувствовала себя Иваном Сусаниным наоборот. Тот – герой – врагов от дома уводил, она – вела в дом.

Разбойник тоже покраснел.

– Послушай, девочка, времена меняются. Да, бывало по молодости, пользовался я своим даром – вокальными, так сказать, данными – без всякого удержу. Будоражил округу. Так сколько времени утекло! Поумнел. По расписанию тружусь.

– Трудитесь?! – возмущенно взвопила Катя. – Это вы-то тру-ди-тесь? На большой дороге, да?

– На ней самой… Ты же в доку́менте видела. Добры молодцы в нашем государстве не перевелись. Каждый год кто-то новый объявляется. Кто с печи слезет, кто просто подрастет. Им, чтобы на крыло встать, нужно подвиги совершать. Тренинг, так сказать. Ради поддержания силы и духа государевых ратников. Опять-таки для примера молодежи. Сочинителям сказок тоже информация требуется. И о туристах не надо забывать. Туристу впечатления нужны! А где их взять? Испытания на дороге не валяются. Зато вполне могут сидеть на дереве рядом с дорогой. Ну, как ты понимаешь, это я про себя.

– Я что, дура – не понимать?! Я, между прочим, во всех олимпиадах участвую!

– Извини, не учел. На лбу это не написано. Тогда сообрази своей гениальной головой, будь я злодеем, дал бы мне царь охранную грамоту? Можешь не отвечать, вижу, что сообразила. А вот знахарь наш местный так и не смог. Не стану, говорит, тебя, Разбойника, врага человеческого, лечить. А ведь, наверное, клятву самому Гиппократу давал. Лично. Да бог с ним. Сведи меня к ветеринару. Расскажу, что резонанс потерял, она горло подправит, и я на рабочее место вернусь.

– Резонанс – это как? – поинтересовалась Катя.

Если бы она училась в старшей школе, вопрос бы не возник. Такое слово Катя, конечно, слышала, но воспринимала его на уровне догадки. Соловей же был субъектом конкретным. А резонанс… Вот, например, встречаются две самые обычные волны. В каждой из них есть «горбы» и «впадины». В какое-то мгновение гор-бы могут совпасть. Волны соединятся, поднимутся в два раза выше. Это и есть резонанс.

– О! Он – страшная сила. Построили по царскому указу через нашу речку мост. Так он всего-ничего простоял – два дня. В первый день по новому мосту отдельная публика туда-сюда ходила. На другой – царь учения назначил. Пришлось по мосту ратникам идти. Командиром поставили богатыря смелого, сильного, но юного и неопытного. Мышцы нарастил, а ума не успел набраться. Завидел рядом с мостом барышень, дай, думает, проведу ребятушек строем. По деревянному настилу так отстучим – ух! – вся округа услышит. Взошли ратники на мост, песню грянули, разом шаг отпечатали. Резонанс и поймали.

– И что было?

– Мост рухнул.

– То есть своим свистом вы умеете что-нибудь разрушать? – уточнила Катя.

– Умею! – приосанился Соловей, но тут же сник. – Умел. Сейчас, как горло прихватило, не получается. Работу могу потерять.

– Ага… – В Катиной деловой голове закрутились какие-то особые шестеренки, повеяло свежим ветерком.

Только не путайте с выражением «ветер в голове». Тут совсем про другое – про открытие, изобретение. Ведь голову, чтобы там поселилась новая идея, иногда требуется проветривать, освобождать от старых бесперспективных залежей.

– Ага, – повторила она уже с другой, более энергичной интонацией. – У меня есть предложение.

– Говори, на все согласен!

– Замечательно. Я отведу вас к ветеринару – это моя мама. А вы, когда резонанс появится, поможете мне в одном полезном деле. Идет?

– Вполне. Только хотелось бы войти в курс этого дела. Я, как охранную бумагу от царя получил, втемную не работаю.

– В нашем Ромашкино еще до моего рождения какой-то дядька рядом с речкой начал строить дом. И не достроил. Навсегда пропал. В общем, все летние каникулы мы купаемся на стройке. Как вы думаете, это способствует полноценному отдыху и воспитанию эстетических чувств?

– Никак нет, – по-военному отрапортовал Соловей.

– К нам из-за этого недостроя даже мальчики из соседней деревни не приходят. – Катя покраснела. – Вот я и подумала: может, вы разочек свистнете для общей пользы? В оплату, так сказать, маминых услуг.

– А и свистну. Тряхну стариной, – легко согласился Соловей.

Дело в том, что царь, выдав Разбойнику разрешение, определил не только время работы. Он на словах ограничил и уровень производимого шума. Давно Соловью не доводилось насвистеться вволю. А тут такое взаимовыгодное предложение! Кто же откажется…