– Еще скажи «тихо», – буркнул Соловей.

– Да, забыла. И делать это нужно тихо, – съехидничала Катя. – Возьмешься?

Тяжкий покорный вздох Соловья не заставил ее сомневаться в ответе.

В любом деле выбор – не самое радостное событие. Особенно если выбираешь людей.

Катя приближалась к школе по центральной улице под названием Центральная. Нежаркими летними вечерами мальчишки-одноклассники обычно гоняли мяч на спортплощадке или сидели там же под деревом, уткнувшись в телефоны. Этот вечер как раз был нежарким.

Пока Катя шла, ей нужно было успеть решить, кому рассказать о затее с обрушением долгостроя. В принципе, подошел бы любой из тех, кто не трусит и не болтает зря, потому как последствия задуманного были непредсказуемы. В идеале – Марк Великий.

Вот только не надо «хи-хи». Фамилии у людей бывают разные. Например, Люся Жирная, Леночка Мальчик. Так что Марку просто повезло. Хорошо, конечно, что его папа с мамой оказались людьми с головой и не назвали ребенка Петром. А то был бы Петр Великий. И если девчонки традиционно влюбляются в принцев на белых конях, то Марку – высокому, черноволосому, голубоглазому и чуть полноватому – такой довесок к имени не требовался.

Весь девичий контингент деревни Ромашкино терял голову или впадал в легкий транс при одном только взгляде его небесных глаз. Катя не была исключением и очень надеялась, что букетики, прополотая грядка и посадочные огни – дело его рук.

К сожалению, на спортивном бревне, болтая в воздухе босыми ногами, сидел не Марк, а существо рангом пониже – Ник Головин. Самая последняя личность в перечне возможных претендентов на раскрытие тайны.

Если записать в две колонки положительные и отрицательные качества данного человека, учитывая исключительно Катино мнение, вопросов не останется:

Оценив уровень своей невезучести, Катя хотела повернуть обратно, однако замешкалась: уговорить Соловья задержаться еще на денек не было никакой возможности, а оказаться в таком деле без помощника означало завалить вообще все.

Заминки хватило, чтобы Головин успел задать вопрос:

– Калинина! Это ты? Собственной персоной?

– Нет, мой дух. Чужой персоной.

– Я в привидения не верю. Чего пришла?

– Да так… ничего.

– Врешь, Калинина. У тебя прямо иероглифы на лице.

– Какие еще иероглифы?

– Японские. – Головин соскочил с бревна, вразвалку подошел к Кате, приблизил загорелое лицо к самому ее носу. Она хотела отшатнуться, но поймала его взгляд – как ни странно, совершенно не ехидный – и осталась стоять на прежнем месте. – Вот, написано: Никифор, ты мне нужен по очень важному делу!

– Ты что, мысли читаешь? – неожиданно для себя самой выпалила Катя. По всем признакам ей следовало бы прервать разговор и дуть домой. Но люди далеко не всегда поступают правильно и логично.

Кстати, а кто заранее знает, что правильно, а что – ошибка? Сколько раз предполагаемая нелогичность оборачивалась успехом? И наоборот. Не зря придумали пословицу «цыплят по осени считают…»

– Я похож на экстрасенса? Говорю же: у тебя иероглифы… Вот тут.

Ник поднял руку, дотронулся пальцем до Катиной щеки. Не так, как трогают горячий утюг. Это было неожиданно и совсем не противно. Добавив данный факт в колонку с плюсами, Катя решила, что плюсов достаточно, чтобы посвятить Ника в свои планы. На безрыбье и рак рыба…

Еще одна пословица. Льются как из рога изобилия. Близость запретной зоны, что ли, сказывается?

– Ладно, пусть иероглифы. Ты отгадал. У меня и правда важное дело.

– Калинина, ты меня интригуешь.

– Сейчас заинтригую еще больше, – сказала Катя, подтягиваясь, чтобы усесться на бревно. Оно оказалось горячим, и она зашипела от боли.

– Калинина, ты что шипишь, как глазунья на сковородке?

– Почему глазунья? Я что, яичница?

– У тебя глаза выпучились.

– Не умничай, Головин. Сними свои шорты, разумеется не сейчас, и попробуй сюда сесть. Вот тогда я на твои глаза погляжу.

– Не пойму я тебя! – Ник хитро прищурился. – То предлагаешь, чтобы я разделся и прижарил… свою нижнюю часть… в твое отсутствие. И это правильно, учитывая детали эксперимента. То говоришь «тогда погляжу». Одновременно, Калинина, это все не получится. Определись, что для тебя важнее, а я подстроюсь.

Катя засмеялась. Затем быстро приняла серьезный вид: задуманное требовало серьезности.

– Давай ближе к делу, а?

– Так я же не против.

– У нас тут один человек отдыхает. Приезжий. Он ученый – физик.

– Ага, физик.

Интонация этого «ага» была крайне подозрительной.

– Что «ага»? – насторожилась Катя.

– Да так. Ничего…

И все-таки в ответе Головина послышался некий намек. Но на что именно? Может, он о чем-то догадывается? Например, о том, откуда гость. Или даже о том, откуда вообще все калининские гости. Баба Марфа, когда молоко наливала, говорила точно с такой же интонацией.

«Глупости. Откуда им знать?» – остановила свое воображение Катя и продолжила:

– Так вот. Недострой на пляже знаешь? У которого хозяина искали и не нашли? Бетонный дом?

– Еще бы.

– Есть возможность его разрушить. Полностью. Превратить в крошки и пыль.

Брови Ника полезли вверх.

– Как? Взорвать, что ли? Чем? Нас в полицию заберут.

– Ой, Головин, никто никого не заберет. И взрывать ничего не надо. Этот дядька применит особый способ… резонансный… В общем, какая тебе разница. Зато пляж будет наш. Все только спасибо скажут.

– Ну да, догонят и как скажут! – Никифор поймал Катин взгляд и спросил – спокойно, по-деловому: – А с мусором и пылью что потом делать?

– Да ничего! Этот недостроенный дом всем ромашкинцам надоел. Только взрослые смотрят и мечтают, чтобы он как-нибудь сам упал. Им ведь тоже охота позагорать на берегу речки. Вот увидишь, как только мы этот дом разрушим, они остатки быстренько уберут. С радостью.

– Ладно, почти убедила. Говори, что от меня требуется.

– Туда идут две дороги. Надо, чтобы ни по одной никто не прошел, а то сам понимаешь.

– Понимаю. Когда?

– Завтра утром. Еще до того, как коров погонят на пастбище. Как раз успеем. Проснешься?

– А ты-то сама? Ладно, если будешь дрыхнуть, я тебя разбужу.

– Не зазнавайся, Головин. Это я тебя разбужу. Ну все! Завтра встречаемся на опушке. Пока.

Катя развернулась и быстро пошла домой. Ей не терпелось поскорее осуществить задуманное. В то же время будущее изрядно пугало.

Вполне нормальная реакция. Это на словах все звучало прекрасно – «применить резонансный метод». Научно! Но все ученые – люди и могут заблуждаться. Или играть словами. Спросите, как это? Очень просто. Откроют, например, что-нибудь новенькое. Пока разбираются, что к чему, пока эксперименты ставят, открытие обрастает названиями. И если настоящего понимания так и не появилось, произносится какое-нибудь заковыристое слово (термин – научно выражаясь), и вроде бы всем все ясно. Хотите проверить? Подойдите к учителю физики и спросите, что такое ток. Да-да! Тот самый банальный ток, который изучают на уроках, который течет по проводам почти во всем, что напридумывало за последний век человечество. В ответ вы обязательно услышите о движении электронов, о разности потенциалов. Вот тут-то и наступает момент истины! Наморщив лоб, полюбопытствуйте, а что же такое сам электрон. Ох-х! Тогда и про дуализм услышите, и еще про что-нибудь. Термины есть, знания относительные, зато ток используется вовсю.

Но вернемся к Кате. Шагая по пыльной дороге, обходя коровьи и конские «мины», она пыталась предугадать, что произойдет, если безобидно звучащий соловьиный «резонанс» в нашем несказочном мире вдруг поведет себя нестандартно. Что если в Ромашкино рухнут и другие здания? Школа, например. Только не надо кричать «ах, если бы!». Не забывайте, Катя Калинина – отличница!