— Я выставил охрану снаружи после того, что Бруно рассказал мне несколько дней назад. Это дополнительная защита. Нападавшие, должно быть, стреляли в них...

Катерина смотрит на меня, ошеломленная.

— Значит, все это время снаружи было больше людей, охрана, а ты мне не сказал? Я думала, что здесь только ты и я... — Ее лицо вспыхивает красным, несомненно, она вспоминает, как кричала от удовольствия, когда я шлепал ее на столе и заставлял кончать.

— Тебе не нужно было знать, — резко говорю я ей. — Все, что это сделало бы, только заставило бы тебя волноваться о том, насколько опасна ситуация. Я принял решение...

— Для моего же блага, разумеется, — огрызается она, выражая ярость. — Мне действительно нужно знать, что происходит, Лука! Я заслуживаю знать! Я хочу знать, не грозит ли мне опасность, и ты не можешь скрывать от меня это дерьмо... — Она тяжело дышит, злится, и это так же великолепно, как и бесит.

— Сейчас не время беспокоиться о том, что тебе стыдно, что охранники могли услышать твой оргазм, — раздраженно огрызаюсь я. — Это серьезно, Катерина...

— Именно поэтому ты должен был сказать мне. — Она смотрит на меня. — Я хочу, чтобы наш брак был чем-то большим, а не чтобы ты что-то скрывал от меня, за исключением тех случаев, когда я нужна тебе в качестве игрушки для секса. Я хочу быть твоей женой. Я хочу, чтобы ты доверял мне. Я могу помочь тебе, Лука...

Я никогда не слышал, чтобы она так много раз ругалась. Я смотрю на нее, раскрасневшуюся, злую и красивую, и не знаю, хочу ли я накричать на нее или трахнуть, но сейчас не время ни для того, ни для другого.

— Мне нужно взять оружие, — огрызаюсь я, когда слышу снаружи новые звуки, крики и выстрелы. — Оставайся здесь.

Катерина замирает на месте, хоть раз в жизни повинуясь мне, пока я иду в гостиную и ищу сейф, спрятанный в панели в стене. Я достаю пистолет, заряженный, и запихиваю в карман запасные патроны, как вдруг слышу звон разбитого стекла. Я поворачиваюсь и возвращаюсь на кухню как раз вовремя, чтобы увидеть, как одному из моих людей разбивают лицо об одно из окон. Кто-то успел сорвать тяжелую ставню, и я вижу разбитое лицо истекающего кровью человека, которого держат за воротник, а в лицо ему летит стекло.

Резкий рывок и его выкидывают в окно, а в дом вбегают еще несколько человек. Я слышу стук во входную дверь, почти как от тарана, и вдруг по дому разносится усиленный голос.

— Все кончено, Лука! — Раздается слишком знакомый голос Франко Бьянки. — У меня здесь твой человек Бруно. Надо отдать ему должное, мне потребовалось немало времени, чтобы заставить его выдать нужную мне информацию. От него мало что осталось, честно говоря. Но в конце концов я ее достал. Так что я знаю, что Катерина здесь. Отдай ее, и никто больше не умрет.

Я хватаю Катерину и тащу ее в гостиную, подальше от мужчин, пытающихся проникнуть на кухню. Я захлопываю дверь между кухней и гостиной, хватаю книжный шкаф и тащу его вниз, чтобы он с грохотом упал перед дверью, выиграв нам немного времени.

— Поднимайся наверх, — шиплю я ей, но она смотрит на меня широкими, полными ужаса глазами.

— Кто это? — Спрашивает она, ее голос дрожит. — И зачем я ему нужна?

— Хватит тянуть время, Лука! — Франко снова кричит, но Катерина не двигается, и я смотрю на нее, разрываясь между тем, чтобы сказать ей правду и крикнуть, чтобы она убиралась к себе наверх.

— Катерина...

— Лука. — Ее голос, как хлыст, рассекает воздух между нами. — Скажи мне, что, блядь, происходит.

— У нас нет времени на это...

— Лука!

— Отлично! — Я поворачиваюсь к ней, глаза сужены, слова вылетают быстро и жестко, как пули. — Он, блядь, здесь из-за тебя. Он напал на этот театр из-за тебя. Человек, которому я доверял большую часть своей взрослой жизни, истекает кровью на этом пороге или даже хуже, потому что Франко Бьянки хочет тебя.

Лицо Катерины бледно как бумага, губы дрожат.

— Почему? — Шепчет она, стиснув руки по бокам, и я качаю головой, когда в дверь снова начинают колотить.

— Потому что он чертов ублюдок. Настоящий ублюдок. Позор ирландца, выпавший на долю дочери младшего босса. Благодаря деньгам и влиянию ее отца он попал в ту же частную школу, в которую я ходил в детстве, и я был жесток с ним. Я ни хрена не горжусь этим. Но я относился к нему как к меньшему, чем я, и теперь все, блядь, платят за это, потому что Франко Бьянки решил доказать, что он не хуже меня или любого другого настоящего мафиози, забрав все, что у меня есть. В том числе и тебя, и то место во главе мафии, которое гарантируют мужчине твоя девственность и рука в браке.

Если до этого Катерина была бледна, то в этот момент каждая капля крови отлила от ее лица.

— Он хочет жениться на мне?

Дверь распахивается в тот же миг, когда эти слова вырвались из ее уст, и в комнату входит Франко, его рыжие волосы аккуратно зачесаны назад, суровое лицо гладко выбрито, он стоит в черном костюме, улыбка на его губах жестока.

— О, я собираюсь сделать больше, чем просто жениться на тебе, Катерина, — говорит он плавно, его голос, как рваный шелк, висит в воздухе между нами. — Я заставлю тебя и твоего придурка-жениха подняться наверх, где он сможет наблюдать, как я забираю у тебя все крупицы невинности, которые он хотел присвоить себе. А потом я убью его, медленно, и снова трахну тебя в его крови. — Его улыбка расширяется, демонстрируя идеально ровные зубы, но при этом он не смотрит в глаза. — После этого мы вернемся в город, и если ты будешь послушной девочкой и безропотно согласишься на нашу скорую свадьбу, я пощажу твою мать. Возможно, я даже позволю твоему отцу жить, хотя, конечно, он должен будет согласиться покинуть город. Я не могу позволить ему оставаться здесь и ждать момента, когда он сможет отомстить. Не то чтобы он это сделал бы, ведь на кону жизнь его дочери и будущих внуков. И даже не обязательна угроза смерти, я могу усложнить тебе жизнь, даже не убивая тебя. Я уверен, что ты думала, что выйти замуж за Луку, который на самом деле не хотел иметь жену, было большой обузой, но ты не представляешь, насколько несчастным может быть брак для женщины, Катерина. Особенно для женщины, которая отказывается выполнять свой долг. — Он сунул руку в карман и достал нож, который раскрыл, проведя острием лезвия по указательному пальцу. — При выключенном свете я могу трахнуть женщину, которой нанесли всевозможные увечья. В хорошем настроении я могу даже не выключать свет.

Пока Франко говорит, угрозы слетают с его языка так легко, словно он заранее подготовил речь, меня охватывает темная ярость. Я делаю шаг вперед, закрывая ему обзор на Катерину, и чертовски надеюсь, что у нее хоть раз хватит здравого смысла обратить на меня внимание и остаться в стороне, а не пытаться бороться.

— Это касается только меня и тебя, Бьянки, — рычу я. — Я уже говорил тебе, как мужчина мужчине, что я был неправ, как вел себя с тобой в детстве. Я был избалованным маленьким засранцем, но мы были детьми, черт возьми. Держать такую обиду - нелепо, но вымещать ее на женщине, которая не имеет к этому никакого отношения, - еще хуже. Если ты хочешь сделать это кровавым, прекрасно, но пусть это останется между нами.

Франко ухмыляется.

— О, Лука. — Он прикасается ко лбу, где проходит тонкий красный шрам, обычно скрытый, когда его волосы естественно спадают вперед. — Ты ведь помнишь, откуда он у меня? Ты бросил в меня камень. На самом деле, ты и твои маленькие друзья собрались вместе и бросили несколько камней. Ты обзывал мою мать, не зная, что в тот самый момент она была в больнице и умирала. Так же, как и твоя сейчас, Катерина.

Катерина издала тоненький плач у меня за спиной, и я стиснул зубы, собираясь схватить ее, если она попытается выскочить из-за моей спины и наброситься на Франко, не то, чтобы он этого не заслуживал.

— После ее смерти, — продолжает Франко кислым голосом, — мой отец не хотел иметь со мной ничего общего. Коннор Макгрегор, лидер ирландских королей, был для него таким великим человеком. Его не интересовал ребенок, о котором он не думал с того самого момента, как избавился от груза, из-за которого у моей матери текло между ног. И я уверен, ты можешь себе представить, как добр был ко мне мой дедушка на протяжении всего моего детства, вынужденный растить меня, чтобы не позволить мне оказаться на улице.