Его взгляд скользнул по открытой книге с различными пометками и символами на страницах.

— Это ... явно герб барона Кречетова, — он громко фыркнул, глядя одновременно на жреца и меня, стоящего перед ним. — И ты нашел это... где именно?

— Он был написан отцом молодого человека. Бароном Радомиром Кречетовым.

— Добрые боги. Значит ты единственный наследник, — чиновник глянул на меня.

Он приложил три пальца ко лбу и надавил, как будто хотел ослабить боль.

— Будь они прокляты, — сказал чиновник. — Кто виноват в этом?

— Тайные убийцы.

— Имена?

— Вам нужно вскрыть письмо или переслать его князю, — ответил Радион, желая двигаться дальше. — Как можно скорее. Это вопрос крайней целесообразности.

Чиновник откинулся на спинку стула, его гладко выбритое лицо внезапно стало серьезным.

— Вы осмеливаетесь диктовать мне действия, жрец? Это Новгород. Орден Перуна не имеет большого влияния в этих землях.

Радион поморщился, но придержал язык.

Он попытался снова.

— Люди погибли, чтобы этот конверт попал сюда.

— И я сожалею о ваших потерях.

— Сожаление — это не совсем то, к чему я стремился.

— Это дело крайне щекотливое, жрец Радион. Я не буду вмешиваться в то, что может быть личным делом княжеской семьи. — Сказал чиновник после небольшого раздумья. — Следовательно, я перешлю ... письмо в более подходящие руки.

— Нет, ты этого не сделаешь! — Радион решительно шагнул вперед

К черту придворные манеры.

Чиновник обиделся, нахмурившись.

— Что это? Ты мне угрожаешь? Ты что, с ума сошел?

Но Радион подошел к нему еще ближе и положил руку в перчатке на стол чиновника.

Наклонившись, чиновник все еще держался за голову.

— Жрец Радион, отставить! Я позову стражу, и вас бросят в темницу! Не принуждайте меня!

— Нет, ты этого не сделаешь. Если случится худшее. Все узнают, что ты специально задержал письмо. Государственная измена!

Чиновник, казалось, был готов взорваться от гнева.

Стиснув зубы, он снова уставился на конверт, затем на жреца:

— Ах, так! СТРАЖА! — Прогремел он, глядя на закрытую дверь позади нас.

Дверь широко распахнулась.

Дверь широко распахнулась.

Я уже думал, сейчас ворвутся мордовороты и намнут нам бока. Но вместо этого...

Вошел какой-то стройный дядька. За ним как собачка с несчастным видом влетел стражник.

Этот чувак, был одетый в черную робу с красными пуговками, чёрные брюки и мягкие сапоги.

Не выше Радиона, может, чуть-чуть худощавее. Однако лет ему больше, клочья волос торчат с обеих сторон лысины, на щеках недельная щетина.

— Стражи не надо, — промолвил важный мужчина.

Чиновник как ошпаренный вскочил, поклонился на ходу:

— Государь советник Велемир!

— Он признает свою вину, мы рассмотрим ваше дело, — сказал Велемир. Глаза его как угольки на мгновение зацепились за Радиона и меня. И потом он так, для приличия, добавил. — Попросите прощения у гостей.

— Прошу прощения, господа, — чиновник как жалкий подлец извинился.

Велемир, приблизился к нам и не глядя сказал ему:

— Спасибо. Теперь, если вы не против, я тут немножко займусь государственными делами.

Чиновник пытался что-то сказать, но лишь разочарованно закрыл рот. Тяжело дыша, он покинул свой кабинет, словно котелок с кипящим говном.

— Я так полагаю Радион Бондарев, сержант первого легиона, — бегло произнес на простонародном советник Велемир. Его умные глаза метались по жрецу и обратно. — Когда мы виделись в последний раз, у вас не было седых волос, а у меня лысины.

— Сейчас я предпочитаю называться жрецом Перуна, — не желая зацикливаться на этом, Радион протянул ему руку, и мужчина пожал ее с блеском в глазах. — Но всё остальное вы запомнили. Это было в Чернотопье, битва с монстрами при Третьем Сдвиге.

Советник кивнул и направился к тяжелому столу, который освободил чиновник.

Он остановился у стены, рассматривая большую нарисованную от руки карту.

— Зима семьдесят шестого, снег доходил лошадям до брюха, — вспоминал Велемир. — Многих тогда уничтожили клыкастые упыри, но мы все-таки смяли армию Черного Воронара. Проклятый колдун, будь он не ладен.

Радион тяжело вздохнул. Было видно, что ему тяжело вспоминать те события.

— Пожалуйста, воспользуйтесь стульями, — предложил Велемир, чувствуя, что его настроение ухудшается, и сел сам.

Он с интересом наблюдал как мы тащим два кресла от стены к столу.

— Не могу поверить, что он даже не предложил вам присесть.

— Не думаю, что я ему очень нравлюсь, — ответил Радион.

— Мелочность. Канцелярские крысы, что с них взять.... — прокомментировал советник.

Когда мы уселись напротив него через стол он обратил на меня свой взор:

— Это твой ученик?

— Сын барона Кречетова, — напряженно ответил Радион.

— Понятно... — Советник покачал головой, осторожно срезая воск с конверта тонким острым лезвием.

Мы с Радионом сидели молча затаив дыхание.

— Так понимаю единственный наследник? Всё ещё владеете, сколько помню, имением в Новой Славе? — Спросил он, переводя взгляд на меня.

Я молча кивнул.

На самом деле я хз, где это находилось. Но стоило делать вид, что я владею. Радион сказал, что я должен больше молчать, чтобы не вызвать подозрения.

— Не совсем время заморачиваться этим, — возразил Радион.

Велемир слегка кивнул, соглашаясь. Затем отложил серебряный резак для бумаги и открыл конверт.

Вытащив письмо, он пробежался по строчкам. Его лицо оставалось нейтральным, если не считать того, что он прикусил зубами нижнюю губу.

Затем неожиданно сменил тему:

— Кто убил барона Радомира Кречетова?