Побывать на таком месторождении и не увидеть самоцветоносные слои галечников было бы совершенно непростительным, и я напрямик заявляю, что мне нужно спуститься в шахту. Это вызывает легкое замешательство. Мильтон и мастер начинают меня дружно отговаривать, но рабочие, видимо, поняв о чем речь, неожиданно относятся к этому очень благоприятно. Они достают бадейку, что-то кричат вниз и начинают тщательно очищать ее от глины. Наконец, начальство сдается, мастер на время отдает мне свою защитную фуражку, затем чуть-чуть приспускается ведро в шахту, я встаю в него двумя ногами, как следует берусь за трос — и пошел.
Кому из геологов не знакомо это чувство? Скрипящий ворот, скользящая вниз бадья и мелькающие мимо тебя стенки шахты, обыкновенно грязные и непривлекательные. Так было и в этот раз.
Внизу меня встретили два полуголых улыбающихся парня, ничем не отличающихся от своих сотоварищей, работавших наверху. Они были вооружены кайлушками с короткими ручками, здесь же валялись две лопаты. Не успел я вылезти из ведра, как один из горняков вручил мне сувенир — большую гальку полупрозрачного светло-коричневого кварца. От ствола шахты отходил небольшой тоннельчик — штрек. Во время его проходки и производилась выемка галечных слоев. Они были хорошо видны в глинистой массе, слагавшей основную толщу породы. Самый верхний залегал почти в кровле штрека, второй находился на уровне груди и третий, самый широкий, на уровне колена. При свете захваченной с поверхности карбидной лампы мы внимательно просматриваем средний галечный слой, пытаясь углядеть в гальке что-либо кроме кварца и оглаженных обломков породы. Но, увы! Ничего увидеть не удалось. Штрек был тесный и низкий, сверху все время капало, от полусогнутого положения заболела спина, да и душновато было тут внизу. Скоро, наверное, придется покинуть эту шахту, так как без специальной вентиляции уже будет трудно работать.
Когда, зажав в кулаке подаренную кварцевую гальку, я вылез на поверхность, где сверкало солнце, и невдалеке всегда для меня экзотические кокосовые пальмы как бы приветственно покачивали широкими листьями, подчиняясь свежему ветерку, дувшему вдоль долины, я невольно вдруг подумал, что большинство этих отличных, дружелюбных парней, которые трудятся здесь в тяжелых условиях от восхода до заката солнца, добывая самоцветы для других людей, сами никогда и не увидят этих камней, которые будут обработаны, оправлены в золото и платину, использованы в украшениях и проданы за большие деньги где-то далеко отсюда.
Мы уезжали, полные глубокой симпатии к этим труженикам, буквально из рук которых растекаются по всему миру прекрасные самоцветы. Незначительная их часть задерживается в больших и малых музеях. Это камни-счастливчики, их смогут увидеть многие люди, которым захочется полюбоваться этими замечательными творениями природы. А вот те исключительные камни, которые попадут в частные коллекции богатых собирателей самоцветов, надолго, если не навсегда, исчезнут из поля зрения людей, и очень горько, что этой несправедливости обычно подвергаются наиболее совершенные камни. Основная же масса рядовых самоцветов после обработки в мастерских Ратнапура и Коломбо пойдет на ювелирные поделки — кольца, броши, кулоны, браслеты, все то, чем любит украшать себя лучшая половина рода человеческого.
За последние 80 лет цены на самоцветы непрерывно поднимались, делая их отличным средством вложения капитала. И вот оправленные в золото и платину сверкающие камни непрерывно поступают в сейфы банков, где на долгие годы скрываются от глаз человека.
Только в 1979 г. из Шри-Ланки в США было вывезено сапфиров и рубинов почти на 4 млн долл. А сколько выручили американские дельцы от продажи этих самоцветов? Об этом статистика умалчивает.
Красные и синие камни Бирмы
Маршрут поездки в район Могок. Бирма
К лекциям, которые мне пришлось читать в ноябре 1976 г. аспирантам Рангунского университета в Бирме, самоцветы никакого отношения не имели. Занятия были посвящены научным основам и методике проведения геохимических поисков месторождений полезных ископаемых. Но после второй или третьей лекции ко мне подошел один из слушателей и спросил, можно ли использовать геохимические методы для поисков месторождений рубинов и сапфиров, подобных тем, которые известны в центральной части Бирмы к северо-востоку от города Мандалай. Честно говоря, ответить ому было нечего, так как еще никто и никогда не пробовал использовать геохимические методы при поисках рубинов и сапфиров, да и знания мои о характере этих редких месторождений были уж слишком поверхностны. Пришлось отделаться общей фразой, сказав, что в принципе все месторождения с большим или меньшим успехом можно искать, используя геохимические методы.
Этот вопрос живо напомнил, что Бирма широко известна в мире как страна рубинов и сапфиров. «Родина красного камня в священных странах Востока — Индии, Сиаме и Бирме», — писал в своей увлекательной книге «Занимательная минералогия» академик Александр Евгеньевич Ферсман. Вместе с рубинами в стране издавна добывались замечательные синие сапфиры. Ссылки на бирманские месторождения этих самоцветов можно найти в каждом учебнике минералогии, но напрасно было бы искать достоверные данные о масштабах добычи этих самоцветов. Вряд ли кто-нибудь может точно сказать, какая часть добываемых в стране драгоценных камней попадает в государственную казну. Однако все мнения сходятся на том, что очень незначительная.
Политическая неустойчивость, в течение ряда лет процветавшая в горных районах Северо-Восточной Бирмы, наложила свой отпечаток на жизнь провинции, в пределах которой местные жители с незапамятных времен добывали рубины и сапфиры. Контроль над копями захватывала то одна вооруженная группировка, то другая. И добытые самоцветы, минуя бирманские скупочные организации, утекали на свободный рынок соседнего Таиланда. В статистических сводках о мировой торговле самоцветами это отражалось очень просто. Например, в 1980 г. в США из Бирмы было ввезено на 100 тыс. долл, рубинов и на ту же сумму сапфиров. В этом же году в США соответственно было ввезено из Таиланда рубинов на 23 и сапфиров на 15 млн долл. Разница впечатляющая, особенно если учесть, что масштабы месторождений самоцветов Бирмы значительно больше, чем в Таиланде. Официальные данные о добыче самоцветов в Бирме в последующие годы просто отсутствуют. Между тем, судя по справочникам, в США из Таиланда в 1984 г. поступило 4,1 млн карат рубина на сумму 43,0 млн долл, и 2,9 млн карат сапфира на сумму 39,2 млн долл. В Бирме никаких закупок рубинов или сапфиров в 1983–1984 гг. США не производили.
В столице Бирмы — Рангупе, городе с населением около трех миллионов человек, почти не чувствовалось, что эта страна издавна является всемирно известным источником драгоценных рубинов и сапфиров. В этой связи мне вспомнились другие «столицы самоцветов» — шумная Богота в Колумбии, где приезжим на центральных улицах втихомолку из-под полы предлагают как настоящие, так и фальшивые изумруды, жаркий Коломбо в Шри-Ланке с многочисленными ювелирными лавочками, представлявшими все многообразие россыпных месторождений самоцветов острова, наконец, экзотический Антананариву на Мадагаскаре, где по витринам можно было изучать минералогию драгоценных камней. В Рангуне всего этого не было и невольно приходила в голову мысль, что основной поток самоцветов из знаменитых Бирманских копей идет не к ее столице, а в каком-то ином направлении, вернее всего в Таиланд. Об этом, во всяком случае, говорили и бирманские геологи, когда разговор заходил о месторождениях самоцветов.
Между тем первая попытка организовать посещение разработок рубина и сапфира в Центральной Бирме закончилась неудачей. Выявилось много причин, затруднявших поездку, и от этих планов пришлось с сожалением отказаться. Пока этот вопрос обсуждался, свободное от лекций время можно было посвятить ознакомлению с архитектурными сокровищами столицы Бирмы и в первую очередь с пагодой Шуэдагоун, называемой также Золотой пагодой, пожалуй, самой замечательной достопримечательностью Рангуна. Основанная, по преданиям, в V в. до н. э., она достраивалась и перестраивалась в XIV и XVIII вв. н. э. и до сих пор является буддийским религиозным центром бирманского народа.
