Раньше в этой области царил произвол нескольких крупных дельцов, монополизировавших на Шри-Ланке торговлю драгоценными камнями. Жертвами этого произвола являлись те, кто добывал самоцветы, кто по десять часов в день по пояс в воде промывал тонны и тонны породы, с тем чтобы в редкие моменты удачи с торжеством выхватить из россыпи мелких галечек на дне лотка заветное голубое, красное или зеленое зерно. Но как мало получал он от скупщика за это зерно, которое часто стоило ему нескольких недель, а то и месяцев непрерывной тяжелой работы. Скупщик, как правило, занимался лишь закупкой необработанных самоцветов у старателей. С большой выгодой он перепродавал их шлифовальщику, который после обработки камня сбывал самоцвет дельцу, занимавшемуся оптовой и розничной торговлей драгоценностями на внутреннем и международном рынках. Вдоль этой коммерческой цепочки цена камня увеличивалась с десятков долларов, которые получал за свой труд старатель, до тысяч и десятков тысяч долларов, которыми измерялся доход дельцов, торговавших обработанными ювелирными изделиями из самоцветов.
Власти Шри-Ланки, чтобы навести порядок, поставили торговлю самоцветами под государственный контроль. Естественно, не всем это нравится, особенно тем, кто потерял возможность получать огромные барыши на торговле самоцветами, основанной на обмане труженика, добытчика камня.
День нашего приезда на прииски оказался счастливым днем. Полуголые охотники за самоцветами с гордостью продемонстрировали нам пару зерен бледно-голубого сапфира, мелкие красные зернышки шпинели и оранжевую сосульку, представлявшую собой оглаженный в водном потоке удлиненный кристалл цитрина — горного хрусталя, окрашенного окисным железом. Мимо нас вперед и назад сновали опаленные солнцем сосредоточенные носильщики гравия с наполненными серой землистой массой тяжелыми ведрами. Всюду, куда ни посмотришь, под жарким тропическим солнцем практически без отдыха трудились люди. Одни в шурфах и небольших карьерах копали перемешанную с галькой и гравием землю, насыпали ее в ведра и таскали на промывку. Другие, стоя по бедра или по пояс в воде в прямоугольных выемках, борта которых для прочности были выложены деревянными слегами, ритмично покачивали круглыми лотками, и оттуда в и без того мутную воду исходили белесые волны, насыщенные мелкими частичками глины. И так от восхода до заката.
Вечером в маленькой гостинице, расположенной в какой-то сотне метров от крайних шурфов и развалов промытой гальки, мы с Мильтоном имели возможность обменяться дневными впечатлениями, которых у меня, например, было предостаточно. Он же оказался влюбленным в сапфир и буквально утопил меня в историях, связанных с этим камнем, так что я и расспросить его о многом не успел.
Сапфир, так же как и рубин, представляет собой драгоценную разновидность минерала корунд, окрашенную в голубой или синий цвет. Если говорят просто «сапфир» — речь идет именно о синей или голубой разновидности. Но сапфир может быть окрашен и в другие цвета. Таким образом, встречаются винно-желтый, фиолетовый, зеленый, бесцветный сапфиры, и все эти разновидности находят в россыпях Шри-Ланки. Название «сапфир» имеет греческое происхождение (от sappheiros), в то время как слово «корунд», по всей вероятности, является более древним и имеет санскритский корень korund.
С сапфиром связано огромное количество поверий, большинство из которых своими корнями уходят в древнеиндийский эпос. Например, считалось, что носящий сапфир не может быть отравлен, а в возможность лечения глаз при помощи этого самоцвета верили вплоть до XIV в. Сверхъестественные свойства сапфира, по словам Мильтона, кроме отпугивания злых духов, чему до сих пор верят некоторые сингалы, заключаются в полном предохранении его владельца от любого колдовства. В XI в. у королей и у царедворцев было особенно модно носить сапфир на золотой цепочке на шее. В таком виде он, по слухам, укреплял твердость духа, предохранял от дурного глаза и зависти и помогал принимать правильные государственные решения.
Мильтон удивил меня, сообщив, что он где-то читал о том, что сапфир пользовался большим почетом при дворе Ивана Грозного, где этому камню тоже приписывался ряд магических свойств. Где он это откопал, мне так и не удалось выяснить. Он также знал, что в императорской державе русских царей, хранящейся в настоящее время в Алмазном фонде СССР, имеется сапфир с месторождения, которое мы сегодня посетили, весом 200 карат. Еще более крупный сапфир «Звезда Индии» (563,35 карат) хранится в музее Естественной истории в Нью-Йорке. Этот сапфир принадлежит частной коллекции Моргана — Тиффани. Еще один очень крупный звездчатый сапфир «Звезда Артабана» (316 карат) экспонирован в музее Смитсоновского института в Вашингтоне. Мне тоже посчастливилось видеть этот уникальный гигантский самоцвет, и он действительно производит большое впечатление. Замечательные камни из месторождений Шри-Ланки, по словам Мильтона, хранятся в частной коллекции известного знатока местных самоцветов Бхадра Марапана, коллекция которого содержит уникальные по размерам и по расцветке образцы сапфира. К сожалению, г-н Марапан в этот период был за пределами страны, и посмотреть его коллекцию не было возможности. Наконец, Мильтон удивил меня, сообщив, что еще один весьма крупный сапфир, названием связанный с Россией, уже длительное время бродит по свету, переходя из рук в руки. Это «сапфир Екатерины Великой», его последний владелец — крупный американский делец, торговец самоцветами Гарри Винстон.
Наутро, разместившись в своем мини-автобусе, мы направились на другой участок добычи самоцветов — Пельмаделла. Он располагался также в районе Ратнапура, недалеко от первого, где мы вчера наблюдали добычу гравия и промывку самоцветов. При выезде в широкую долину наше внимание привлекло большое количество мелких навесов, разбросанных по ней в полном беспорядке. Более крупные, чем на первом участке, отвалы промытой гальки играли под солнцем светлыми тонами, по-видимому, от обилия кварца. Симпатичные, отшлифованные древней рекой белые, иногда почти прозрачные галечки кварца то и дело попадались под ногами, подтверждая это впечатление. По тропинке между искусственными водоемами мы направились к ближайшему навесу, откуда доносилось ритмичное «почихивание» моторчика.
По дороге мне объяснили, что в районе Пельмаделла слои, содержащие самоцветы, расположены на довольно значительной глубине, и для их добычи роют глубокие шурфы и небольшие шахты глубиной 10–20 м. Над каждой такой шахтой был сооружен двускатный навес, построенный из бамбуковых и пальмовых стволов и крытый пальмовыми листьями. Небольшая помпа, приводимая в действие бензиновым моторчиком, непрерывно откачивала воду из шахты в близлежащий пруд. Посреди навеса над шахтой находился хорошо знакомый всем геологам-разведчикам ворот с накрученным на него стальным канатом. Рабочие, крутившие ворот, были одеты очень легко, точнее, на них, кроме набедренной повязки, ничего не было. От них резко отличался мастер, руководивший откачкой, т. е. всей механикой. Кроме майки, старых джинсов и резиновых сапог на нем была надета защитная горная фибровая фуражка. Я спросил, спускается ли мастер в шахту. Оказалось, что да, если забарахлит помпа.
На шахтенке нас встретили очень радушно, я бы сказал с весельем. Казалось, что эти симпатичные ребята воспользовались нашим прибытием, для того чтобы шутками как-то скрасить свое однообразное бытие. «Бадейку опускаем, — рассказывали они, — ждем, пока ее насыпят, крутим вороток и поднимаем бадейку, высыпаем содержимое бадейки, все повторяем снова, и так тысячу раз в день. Ведь это же скучно». Нам также рассказали, что в шахте среди глинистых отложений имеются три слоя кварцевых галечников, в которых и встречается галька самоцветов. «В соседних шахтах всего два слоя кварцевой гальки, а вот у нас три, — с гордостью заявил нам Миера, один из горняков, — вот только беден этот третий слой. Хотя полгода назад мы извлекли из него очень хороший аквамарин, помнишь?» — с мечтательной улыбкой он обратился к своему товарищу, и тот понимающе прищелкнул языком и кивнул головой.
