— Да, верно… Может она и заказала… — ответил немного опешивший Евгений и отвел свой взгляд куда-то в пол, немного задумавшись.

Курьер внезапным пинком толкнул снятую сумку в квартиру, чем сбил с толку Малумова. Таким же быстрым движением он достал из куртки пистолет и с широким размахом ударил им Евгения прямо в лицо. Тот тут же отлетел в сторону к ближайшей стене, на его щеке образовалось красное пятно от удара, а изо рта начала капать кровь. Курьер нанёс второй удар прямо в затылок хозяину квартиры, чем окончательно сбил того с ног и повалил на пол.

Он спокойно закрыл за собой дверь на несколько замков и ударом ноги по ребрам дополнительно оглушил жертву, явно не ожидавшую такого исхода событий.

Малумов лежал лицом в пол и уже начинал давиться своей собственной кровью. Он не знал, что ему думать, что делать и чего ждать, все мысли и весь рассудок словно покинули его в момент первого удара и явно требовалось время, чтобы хотя бы немного прийти в себя.

«Курьер», поставив левую ногу на шею потерпевшего и убрав пистолет в карман, принялся перевязывать руки Малумова жгутом и на удивление быстро справился с этой задачей. Он поднял Евгения за волосы, из-за чего тот тут же с болью вскрикнул, и толкнул его в сторону детской, наставляя на него пистолет.

— Шагай, если еще хочешь жить. — спокойно и невозмутимо произнес «курьер», подталкивая преподавателя к комнате.

Малумов, неспособный сказать ни единого слова, медленно проковылял в комнату своей дочери и остановился там, стараясь с расплывающейся картине перед глазами хоть что-то разглядеть.

— В середину комнаты и на колени, живо. — скомандовал ему таинственный гость.

Малумов немедля повиновался и упал на колени.

«Что вообще происходит… Это не сон… Господи, как же у меня болит челюсть… Я ничего не понимаю…» — начал приходить в себя он.

— Малумов Евгений Николаевич, 42 года, женат на Малумовой Анне Максимовне, в девичестве Пожарова, есть дочка Екатерина, с детства большие проблемы со здоровьем и врачи еще до родов предупреждали о том, что возможно надо подумать об аборте. Ходит в районный детский сад номер шесть «Солнышко», недавно записали ее логопеду, который живет в доме ровно напротив детского сада… — без эмоций начал говорить курьер, попутно снимая со своего лица шарф, который прежде его закрывал.

Под шарфом скрывалась очень бледная и сухая кожа, его лицо было вытянувшимся и осунувшимся, словно у какого-то старика. Его нос был необычным образом изогнут, словно прежде был сломан. Правая часть лица, так и вовсе, полностью была в ожогах и шрамах, а бровь над глазом — рассечена надвое. На голове у него были короткостриженые седые волосы, а часть правого уха у него была словно оторвана.

Малумов в ужасе посмотрел на своего оппонента.

«Я не могу его знать… Это лицо… Я бы его навсегда запомнил…» — размышлял он.

— Откуда ты всё это знаешь… Что тебе нужно?.. — отхаркиваясь от своей крови говорил Евгений.

Курьер безжизненным взглядом посмотрел на связанную жертву.

— На дворе 21-ый век, всё это можно с легкостью узнать, не выходя из дома и не глядя человеку в глаза, так что тут нечему удивляться. Что мне нужно? Я хочу ответов на те вопросы, которые буду тебе задавать. Но сначала мне нужно, чтобы ты кое-что вспомнил. — незнакомец сел на стул напротив Малумова, но продолжал держать пистолет наставленным на свою жертву.

За окном начался сильный снегопад. Час пик медленно подходил к концу, пробки рассасывались, а люди в метро переставали толпиться. Все больше окон в домах столицы загоралось и все больше домашних историй брали своё начало.

Новогодние песни все также задорно звучали из дверей магазинов, детские игрушки на полу в комнате Кати словно двигались в такт этой весёлой музыке. Люди на ее наивных рисунках, висевших у письменного стола, смотрели на комнату и улыбались, их черные глаза-точки были единственными свидетелями происходящего в квартире Евгения Малумова, преподавателя математических наук одного из ведущих ВУЗов страны.

— Три года назад ты вел линейную алгебру у второго курса первого потока Московского авиационного института, верно? — говорил незнакомец, хладнокровно глядя на Малумова.

— Да, кажется так и было… Тоже зимняя сессия… — вспоминал Евгений.

«Нужно придумать, как мне выбраться… Этот жгут так туго затянут, мне кажется он уже порезал мои руки… Если этот ублюдок знает про меня так много, значит он мог что-то сделать с Катей и Аней… Поэтому она и не написала… Господи… Нужно думать» — размышлял он.

— Зимняя сессия, верно. Последняя лекция как раз проводилась в сегодняшнюю дату, символично, да? — незнакомец немного усмехнулся.

— Ты… ты студент… Кто-то из отчисленных, но я уже не вспомню, скольких я тогда отчислил… — отвечал ему Малумов.

— Догадливый. До пересдачи с комиссией дошло пятеро человек, один из них и был я. Сдали все, кроме меня, я был единственный отчисленный со всего потока, но всё же, ты меня не запомнил, хотя это и не так страшно. — продолжал хладнокровно говорить бывший студент.

«Его лицо… Я точно его не помню, должно быть что-то произошло за это время… Почему спустя три года? Почему сейчас?..» — в один миг в его голове проскользнуло одно единственное слово, которое и было ответом на все его вопросы.

— Война… — произнес ошарашенный Малумов.

— Война. Меня призвали буквально спустя месяц после отчисления. Я не уходил в академический, потому что и предположить не мог, что что-то может начаться. Но началось. Я вернулся полгода назад, два с половиной года я был там, где ты бы и дня не выжил. Год из этого времени я провел в плену и тебе лучше не знать, что я пережил. — сказал с невозмутимым лицом бывший студент.

— Послушай… — вновь отхаркивая кровь, начал Евгений. — Я правда сожалею, но разве это моя вина? Как я мог знать, что это начнётся?..

Студент тут же ударил Малумова в лицо, окончательно разбив тому нос, после чего равнодушно вернулся на своё место.

— Нет твоей вины? Ты думаешь я забыл твои шутки, которые ты вечно говорил студентам? «Кто не учится — тот красит траву в зеленый в армии», очень смешно, не так ли? Ты, как и многие другие преподаватели вечно нам этим угрожали, что чуть отчислят — сразу служить. Вот только я уже служил и меня ждала совсем другая участь.

Малумов смотрел на своего бывшего ученика и только теперь по-настоящему мог понять и разглядеть хоть какие-то эмоции на его лице.

Его взгляд не был бесчувственным или мертвым, он словно отсутствовал вовсе. Глаза почти не двигались, а их цвет словно был почти прозрачным. Его губы совсем засохли и почти не двигались, когда он что-то говорил. Шрамы на его лице… Прежде Малумов не замечал такое их количество. Шрамы шли вдоль его шеи и уходили все глубже и глубже, покрывая все его тело. Тем не менее, он продолжал уверенно держать оружие в руках и с невозмутимым видом смотреть на свою жертву.

«Это какой-то сюр… Это не может быть правдой… Если это действительно тот, о ком я думаю, то всё хуже, всё гораздо хуже… Господи, лишь бы только Аня была в порядке… Мне нужно думать, нужно что-то сделать…» — в панике размышлял Евгений, пока по его лицу бегали капли густой бордовой крови.

— Я знаю, почему ты был единственным отчисленным… Хочешь от меня ответов? Будут ответы… — он откашлялся и сплюнул сгусток крови на пол. — В том году у меня было пятеро на комиссии, трое из них — заплатили мне по пять тысяч каждый, чтобы я вытянул их на тройку, и я вытянул… Третья девочка… В общем про это не стоит, но я тоже должен был поставить ей зачет… Андрей, ты был единственным, кому я мог не зачесть работу. И я сделал это. Не знаю, может из принципа или просто был не в духе, но ты стал крайним. Вот и всё.

В комнате воцарилось молчание. Андрей был немного шокирован тем, что спустя столько лет Малумов его узнал. Неужели он действительно помнит всех, чьи судьбы поломал и изменил до неузнаваемости? Или же он просто достаточно умён и имеет хорошую память? Именно в этот момент Андрей понял, что перед ним не совсем тот человек, которого он хотел увидеть всё это время.