— Стой! Кто идет?!

Из предрассветного сумрака перед ним вдруг возникли две фигуры в белых маскхалатах. Шептицкий остановился, не желая испытывать свою доселе неизменную удачу. Одна из фигур осталась на месте, взяв автомат наизготовку, а другая подошла к нему.

— Кто идет?! — еще раз повторил охранник неласковым голосом.

— Я иду, — просто отозвался Арнольд, не делая каких бы то ни было движений, чтобы не спровоцировать на активные действия, судя по всему, старшего караульного.

— Пароль! — все таким же бескомпромиссным голосом потребовала фигура в белом одеянии.

— Я не знаю пароля, — честно признался Шептицкий, неожиданно покрываясь холодным потом от липкого страха.

«А ну как начнет обыскивать?» — испугался он возможного развития событий. Присутствие табельного оружия и объяснять не надо, потому, что здесь все его носят при себе в качестве самообороны от диких зверей, а вот как объяснить наличие «глока»? «Придется стрелять» — с тоской пронеслась шалая мысль в его воспаленном мозгу.

— Проход закрыт для посторонних. Назовитесь, — в голосе часового послышались угрожающие нотки.

— Старший лейтенант Шептицкий, — нехотя назвался он.

Арнольд несколько раз бывал на станции, но всегда в сопровождении кого-то из местных служащих, поэтому до сего момента не подвергался таким расспросам. Караульный достал из под маскхалата фонарь, и довольно бесцеремонно посветил им в лицо Шептицкому.

— Верно, — констатировал тот, после чего фонарь погас. — Вас, кажется, зовут Аристарх?

— Арнольд, — поправил часового Шептицкий.

— Ну да, ну да. Припоминаю.

— Мы с вами знакомы? — немного начал успокаиваться старлей.

— Да, так, шапочно, — неопределенно ответил охранник и скупо пояснил, — гуляли в одной компании.

— Ага, понятно, — уже окончательно успокоился старлей.

— А вы чего не спите-то? — поинтересовался охранник, так и не соизволивший назвать своего имени.

— Бессонница, знаете ли, одолела, — немного заискивающим голосом ответил Арнольд. — Вот и решил проветриться немного, а заодно и навестить своего приятеля.

— Ночь — не самое подходящее время для визита, — заметил незнакомый знакомец. — А вы, собственно, к кому направляетесь с необъявленным визитом? — пытливо прищурился он.

— К капитану Долгих. Он, надеюсь, сегодня на дежурстве? — усмехнулся Шептицкий ретивому охраннику.

— Ну, допустим, на месте, но просто так, я вас к нему все равно не могу допустить, — охраннику было явно скучно на посту, поэтому он решил проявить служебное рвение, а заодно и развлечь себя светской беседой.

— А я не просто так к нему иду. Я по делу, — принял игру Арнольд, начиная волноваться, что разговор с караульным может вылиться в долгое препирательство.

— Какому? — не унимал свое любопытство часовой.

— Я принес ему светодиоды, которые он у меня просил, — вымученно улыбнулся Шептицкий. — Они ему крайне необходимы для работы.

— Хорошо, — начал сдаваться охранник, — я вас пропущу, но прежде свяжусь с самим капитаном Долгих для согласования.

— Не возражаю, — флегматично согласился с ним Арнольд, кривенько улыбаясь.

Часовой опять порылся у себя за пазухой и достал мини-рацию:

— Одиннадцатый? Это пост.

— Одиннадцатый слушает пост, — донеслось из динамика.

— Товарищ капитан, тут к вам посетитель намыливается, — грубовато охарактеризовал Арнольда часовой.

— Какой еще посетитель среди ночи? — недовольно поинтересовался капитан.

— Старший лейтенант Шептицкий.

— О, как! Чего это ему приспичило ни свет, ни заря?!

— Говорит, что вы у него какие-то светодиоды просили, — уточник охранник цель визита.

— Светодиоды? — удивился Долгих. — Какие еще…, — начал было закипать, но тут же спохватился. — Ах, светодиоды?! Ну, как же, как же? Просил, было дело. Принес?

— Говорит, что принес, — подтвердил сразу поскучневший охранник.

— Ну, так не томи гостя дорогого. Пропусти его там.

— Есть, пропустить, — совсем уже потухшим голосом ответил часовой и молча сошел с тропинки, давая Арнольду пройти.

Чувствуя свое внутреннее превосходство перед часовым, заставившим его изрядно попотеть, Шептицкий не отказался от маленькой мести, легонько толкнув того плечом, хотя охранник заранее посторонился. Подходя к «саркофагу» пульта управления станцией, он, сунув руку в карман шинели, тихонько снял с предохранителя спусковой крючок пистолета. Модуль поста управления, как и все строения на Новой Земле стоял на сваях, поэтому Шептицкому пришлось, карабкаться по обледеневшим ступеням, прежде чем дверь перед ним гостеприимно распахнулась, и сам капитан Долгих с улыбкой встретил нежданного гостя.

— И чего тебе не спится, Степаныч?! — добродушно прогудел он, помогая визитеру протиснуться в узкие бронированные двери.

— Да вот, бессонница одолела. Дай, думаю, прошвырнусь, заодно и в гости загляну, — широко и по-доброму улыбнулся Арнольд.

— Ты раздевайся, да проходи. Что в тамбуре то стоять? — суетился, меж тем, капитан.

— Не-е, — мотнул головой Шептицкий, — не буду раздеваться, а то потом еще чаю захочу или еще чего… Я на минутку. Только передам обещанные светодиоды, и пойду. Куда их тут можно положить, показывай?

— Ладно, пойдем, — потянул его за рукав Долгих.

Через шлюз (на случай химической атаки) они прошли в узкое и длинное помещение, заставленное аппаратурой, о назначении которой Арнольд имел довольно поверхностные представления. Все небольшое помещение управляющего модуля было залито светом, льющимся от экранов, передающих информацию о состоянии сканируемой акватории залива. За главным пультом, спиной к ним, сидели два оператора в удобных крутящихся креслах. Они внимательно и безотрывно смотрели на жидкокристаллические экраны, передающие обстановку в реальном режиме времени. Операторы так были увлечены своей работой по разглядыванию приборов, что на приветствие вошедшего ответили только короткими кивками, не соизволив даже обернуться. Впрочем, Арнольд нисколько на них не обиделся, так как это вполне его устраивало. Он мазнул взглядом по часам, висящим под низким потолком. На их электронном табло ярко горели цифры «4.50». «Пора», — подумал он и сунул руку в тот карман, где у него лежал «глок».

— Юра, помоги, — обратился он к капитану.

— Что там у тебя? — со смехом поинтересовался Долгих, видя, как Шептицкий пытается что-то достать из кармана шинели.

— Да, вот черт, застрял пакет. Никак не вытащу, — тоже со смехом ответил он, делая вид, что рука застряла.

— Давай, помогу, — удачно подошел к нему капитан так, что загораживал собой обоих операторов и попытался вытащить руку гостя.

Неожиданно рука сама легко выскользнула из кармана, но пакета в ней не было. Вороненая сталь ствола уперлась в живот капитана. Долгих опустил голову, пытаясь разглядеть, что это там такое могло быть. Шептицкий, продолжая улыбаться, как ни в чем не бывало, плавно нажал на курок пистолета. Заграничная техника сработала безотказно. Раздался негромкий хлопок и Долгих вялым кулем начал оседать на пол, так и не поняв, что произошло. Он умер мгновенно, с недоумевающим и слегка обиженным от такой несправедливости лицом. Шептицкий не стал его придерживать, давая телу самому упасть к его ногам. Не теряя даром драгоценных мгновений, он выкинул пистолет, держа его обеими руками, как в голливудских боевиках, в направлении сидящих за пультом. Оба оператора, как по команде, обернулись на хлопок. Один из них сделал попытку привстать, но в ограниченном пространстве модуля управления станции невозможно было промахнуться даже такому скверному стрелку, как Арнольд. Тому оператору, который приподнялся со своего места, пуля угодила в грудь, тот, что успел только обернуться на непонятные звуки из-за спины, пуля угодила прямо в переносицу. Оба умерли практически мгновенно, рухнув там же, где и сидели. От выброшенного в кровь адреналина у Шептицкого тряслись обе руки, поэтому пистолет подрагивал, словно осиновый лист на ветру. Он никак не ожидал, что все закончится так быстро и удачно для него. Однако, прежде чем перейти к следующему этапу, ему необходимо было какое-то время, чтобы прийти в себя и правильно оценить складывающуюся вокруг обстановку. Он опять кинул взгляд на часы. С начала акции прошло меньше минуты. Он мысленно похвалил себя за решительность и хладнокровие. В этот момент ему очень хотелось, чтобы рядом с ним стояла Ингрид с распахнутыми от восторга глазами. Но красотка Ингрид была за тысячи километров от него, а рядом с ним только валялись убитые сослуживцы. Убитые им собственноручно. Испытывал ли он какую-нибудь жалость к ним? Нет. Он не терзался, подобно Раскольникову мыслями о праве и «дрожащей твари». Сейчас он не испытывал никаких эмоций, кроме удовлетворения от выполненного задания. Он даже немного гордился собой. Ведь раньше он и представить себе не мог, что у него поднимется рука на человека. А вот на поверку, все оказалось до банальности простым. Рука поднялась и даже, судя по точности выстрелов, не дрогнула. Но все равно нужно было сделать короткую передышку. Хотя бы на минутку. Он присел в пустующее кресло начальника смены и с любопытством начал разглядывать экраны и сам пульт управления станцией. Он где-то с минуту сидел неподвижно, силой воли унимая дрожь в теле и все еще трясущиеся руки. Позабыв о своих наручных часах, опять поднял голову к потолку. Время было без пяти минут пять. Нужно было что-то срочно предпринимать для выведения станции из строя. По идее, самым надежным способом ее уничтожения был бы, конечно, подрыв изнутри, но взрывчатки под рукой не имелось, да и шуметь раньше времени, категорически запрещалось. Какой из блоков станции был критически важен для ее нормального функционирования, он не знал, так как смутно представлял себе принцип ее работы. А время, меж тем, неумолимо утекало, как песок сквозь пальцы. Он еще раз окинул ошалелым взглядом тесное помещение в поисках какого-нибудь подручного инструмента — небольшого, но достаточно увесистого, чтобы им хотя бы переколотить жк-мониторы, обильно уснащавшие собой все пространство управляющего модуля. Не найдя ничего подходящего, чтобы можно было использовать для этой роли, он вспомнил про свой «глок», который все еще цепко держал в руке. Рукоятка у него была металлическая и массивная, в отличие от серийных пистолетов сплошь изготовленных из легких композитов. Тяжело и неохотно встал. «На бесптичье и ж… — соловей» — подумал он про себя и, вздохнув глубоко, с размаху врезал рукояткой по ближайшему от него экрану. Тот моментально брызнул разноцветными искрами и осыпал Арнольда мелким стеклянным крошевом. Убедившись, что пистолет при этом не пострадал, старлей принялся уже с каким-то яростным остервенением колотить рукоятью по всем попадающимся на глаза экранам. С каждым его ударом в помещении становилось чуточку темней. Последний его удар погрузил весь модуль почти в абсолютную темноту, нарушаемую только искрами от поврежденной проводки. Да еще табло с часами под потолком равнодушно указывало на то, что ему пора убираться отсюда. Когда дело было закончено, он словно пьяный от крови и шабаша устроенного после злодеяния, спотыкаясь о тела только что убитых им людей, чертыхаясь и матерясь в кромешной тьме, наощупь выбрался из жуткого помещения в тамбур. Затем, все также наощупь нашел задраенные кремальеры входной двери и крутанул колесо против часовой стрелки. Тяжелая дверь без скрипа отворилась, впуская внутрь предрассветный ветер, дующий со стороны залива. Оскальзываясь на заиндевевших ступенях, он буквально скатился вниз, больно приложившись копчиком о металлическую ступеньку. Боль в области ниже спины оказала на Шептицкого отрезвляющее воздействие. Опьянение, вызванное кратковременным повреждением рассудка, вследствие испытанного им шока от тройного убийства и последующего разгрома станции, моментально улетучилась. С трудом поднявшись с припорошенной бураном земли, он к своему удовлетворению отметил, что пистолет, несмотря ни на что, так и не выпустил из руки. Оглянулся по сторонам в опасениях, что кто-то мог быть свидетелем его падения с лестницы, но все было тихо и спокойно. До «секрета», где его давеча остановили, было около ста метров, и поэтому разглядеть его, кувыркающегося со ступенек в предрассветной мгле, можно было только с использованием ПНВ. Он нагнулся и левой рукой черпанул пригоршню снега, чтобы протереть огнем горящее лицо и привести свои чувства в окончательный порядок. Проделав эту нехитрую операцию, опять вспомнив о пистолете, неторопливо поставил предохранитель на место и сунул обратно в карман шинели эту заграничную штучку, верой и правдой сослужившей ему службу, не сделавшей осечки в самый ответственный момент всей его жизни. «Что ж, два этапа операции из трех завершены вполне удачно» — размышлял он, с удовольствием подставляя ветру влажное от снега лицо. Неспешно двинулся в обратный путь. «Остался заключительный этап, где от меня, в сущности ничего и не требуется — всего лишь прогуляться к дому этого Боголюбова». А дальше… Дальше ему нужно было только назвать свое имя руководителю диверсионной группы и тогда место в шлюпке или быстроходном катере, ему обеспечено. Потом недолгое, скорее всего, морское путешествие и он окажется в мире своих юношеских грез. Оттуда он как-нибудь свяжется с отцом и тот постарается переправить сыну причитающуюся долю, заработанную тяжким трудом по продаже Родины. Пребывая в мечтах о своем недалеком счастливом и безмятежном будущем, он и сам не заметил, как поравнялся с давешним часовым.