Но как, по-вашему, – спрашивает ее Пополицио, теряя терпение, – каким образом надо бы рекламировать «Предателя»? Если бы мы послушались вас, у нас не было бы и тысячи подписчиков и это было бы полное фиаско. […] Если же вы решите, что не хотите больше писать и продолжать издание, как вы говорили, то вы вольны это сделать, ибо я уже теряю силы и очень нуждаюсь в покое и отдыхе, мне надо лечь в больницу и заняться своим здоровьем. И объясняться с подписчиками предоставляю вам[582].
Письмо Пополицио имеет трагикомические последствия. Чтобы убедить Балабанову быть менее суровой и более сговорчивой, он сообщает ей, что у него и так хватает проблем дома со «злыми детьми, женщиной, которая во много раз хуже детей и абсолютно невежественна». И вместо «ободрения и утешения я получаю от вас лишь пинки и зуботычины, а ведь я отдал вам и идеалу все, и душу, и тело. За тридцать лет своей мятежной жизни я не раз попадал в такие переделки; и я всегда клянусь себе, что никогда больше со мной такого не случится, и оно всегда случается. И единственная причина в том, что мой антифашизм и мой идеал – выше моих сил»[583].
Приближается день ее возвращения в Италию. В Америке у Анжелики созрело убеждение, что демократия и плюрализм – не формальные атрибуты, а цели будущего идеального общества, которое должно сначала подвергнуться унижениям диктатуры пролетариата.
Демократия и социализм – субстанция современного общества. Его твердую максималистскую оболочку пробивает американская действительность и американские социалисты, начиная с их лидера Нормана Томаса. Анжелика не ожидала увидеть страну, столь передовую и развитую даже в плане классовой борьбы. Ее немецкая и европоцентристская культура приучила ее верить, что настоящая битва за социализм ведется на Старом континенте. А в результате в самом сердце Европы победили нацисты и фашисты, а по эту сторону океана – демократ Рузвельт. Строгая революционерка, воспитанная на книгах и газетах, вдруг обнаруживает, что с капитализмом можно бороться и под гитару и губную гармошку Вуди Гатри, фольклорного певца, который прыгает в товарные поезда с американскими мигрантами, бегущими с иссушенных земель Техаса, Оклахомы и Арканзаса в Калифорнию. В этих вагонах Вуди поет песни о голоде и гневе, как Том Джоад, герой романа Джона Стейнбека «Гроздья гнева»: «Везде будут плакать голодные дети | Везде будут люди, которые не свободны | Везде будут люди, борющиеся за свои права, | Я буду именно там, с ними рядом». На своей гитаре Гатри написал: «Это оружие против фашистов». А в 1942 году на Пьяццале Лорето он пел пророческие песни: «Муссолини долго не продержится, | Мы посолим его плоть | И повесим сушиться на крюк».
Это другой мир, даже с эстетической точки зрения, в глазах атеистки Анжелики религиозный аспект приобретает политическое значение. После встреч с американскими еврейскими союзами, особенно с Еврейским комитетом труда, она понимает, что религиозная идентичность – понятие, которое может играть важную роль в борьбе против диктатуры и за социализм. Концентрационные лагеря заставляют ее задуматься о новом аспекте истории, а именно: миром движет не только классовая борьба – между людьми может существовать и другая, не менее разрушительная ненависть. Неслучайно еврейка Анжелика всегда будет связана с Израилем и будет там желанным гостем. В душе она остается ортодоксальной марксисткой, верящей во вдохновляющие принципы советской революции, преданные самими большевиками. Но мир изменился, перевернулся с ног на голову, и нужно определиться с выбором начиная с международной политики. Она на стороне США, которые в 1941 году решительно вступили в войну. И выбор очевиден: Вашингтон является единственной реальной силой, которая в перспективе может выступить против Сталина. И на этом пути Вашингтон всегда находил поддержку итало-американских профсоюзов и Луиджи Антонини, который создал Совет труда, основанный на программе несокрушимой оппозиции как фашистской, так и коммунистической диктатуре.
Первым актом этого Совета стало обращение к президенту с просьбой исключить итальянцев, проживающих в Америке, из категории enemy aliens[584]. Вступление Италии в войну против США меняет отношение итало-американцев к дуче. Даже газеты, которые до сих пор превозносили фигуру «нового Цезаря», начиная с Progresso Дженерозо Попе, отказались от трехцветного вымпела и предпочли флаг со звездами и полосами. 12 октября 1942 года, в День Колумба, в нью-йоркском театре Метрополитен-опера было сделано заявление, что итальянские граждане – а не немцы и японцы – больше не считаются «враждебными иностранцами».
Другой большой друг Балабановой, сицилиец Ванни Монтана, секретарь Итало-американской социалистической федерации, привел своих солдат в специальные подразделения армии США. Среди этих добровольцев – уроженцы Сардинии братья Эджидио, Клементе и Тони Камбони из Чикаго, которым поручено установить контакт с итальянским сопротивлением, прорвавшись сквозь ряды противника. Тони попадет в плен к фашистам и его передадут итальянцам. Парень и его семья очень близки Балабановой и останутся таковыми до конца ее жизни. После войны, став богатым торговцем автоприцепами, Тони Камбони будет высылать Анжелике деньги в Италию, а она каждый раз будет от них отказываться. Но Тони и его жена Мария будут умолять ее: «Это небольшие деньги. Мы делаем это с радостью, они включены в расходы на рекламу»[585].
Глава двадцать пятая
Военное безмолвие и наконец – любимая Италия
На несколько лет Балабанова потеряет всякую связь с товарищами, скрывавшимися во Франции или бежавшими в Швейцарию. Только в конце войны она узнает, кто из них остался в живых. Уходит целое поколение: политическое поколение, к которому принадлежит Анжелика, прошедшее через две мировые войны, у которого всюду шрамы от коммунистической революции и многочисленных расколов. Мужчины и женщины за семьдесят, прославившие социалистическое движение, терпят поражение, оказываются в изоляции. По мере того, как война принимает благоприятный для союзников оборот, эти люди предстают в ином свете в американских и британских СМИ. Балабанову начинают считать пророчицей. Многие журналисты едут в Нью-Йорк, чтобы взять у нее интервью, прочитать ее книги, привлечь к ней больше внимания. Даже Даунинг-стрит, которая во время «политического флирта» Черчилля с Муссолини всячески ее игнорировала, приказывая издательствам не публиковать ее статьи, изменила свое отношение. Теперь дуче – враг, которого нужно уничтожить, причем любой ценой. Однако далеко не все относятся к ней благосклонно.
В 1941 году лондонская газета The Star открывает серию статей под названием Italy Revelations («Откровения Италии»). Второй выпуск называется «Женщина, создавшая Муссолини». Женщина, создавшая Муссолини, – Анжелика Балабанова. В статье рассказывается о первой встрече будущего лидера фашизма и «ярой проповедницы марксизма» в Лозанне. Лондонская газета пишет:
Судя по тому интересу, который проявляла к этой девушке полиция многих стран, в том числе и Скотланд-Ярд, можно подумать, что это была самая красивая шпионка в Европе, оставлявшая за собой слабый аромат фиалок, эксперт по похищению секретных планов военно-морского флота, загадочная интриганка. На самом деле госпожа Балабанова не шпионка и не красавица. Это скорее невысокая молодая женщина с бесформенным телом и выпуклыми темными глазами. Со славянской внешностью и звонким голосом. В ней есть задумчивая серьезность, непосредственность и искренность. Современному обществу она может показаться довольно нелепой, но как только она начинает говорить, все замолкают[586].
В статье прослеживается вся история этой пары, рассказывается о влиянии, которое оказала Анжелика на политическое и культурное становление Муссолини, и в одном месте говорится, что «невольно думается, насколько иной была бы современная история, если бы Муссолини не освободился от влияния Анжелики Балабановой. Она пыталась вложить в него душу, но ей это не удалось. Все, что она сделала, – создала чудовище»[587].
