Анжелика не разделяет ни одну точку зрения, она замкнулась в коконе идеологической чистоты. На собрании антифашистской Концентрации, о котором сообщили лазутчики полпола, она обрушивается с критикой на Турати и Модильяни. Она обвиняет их в том, что они ведут себя так, «будто сотрудничали в истории Италии до страницы 230: после этого был фашизм и эмиграция. Теперь они ждут неизбежного фатального краха фашизма, чтобы потом вернуться в Италию и продолжить свою работу со стр. 231»^[245]. А между тем необходимо действовать активно («фашизм нельзя победить демократическими средствами») и готовиться к диктатуре пролетариата («только одна диктатура может победить другую диктатуру»)^[246]. Но будут ли в новой Италии разрешены лиги за права человека, подобно той, что действует во Франции? «Речь не идет о правах человека; прежде всего, это вопрос о свободе итальянских рабочих. Если лига будет соответствовать интересам этой свободы, ей суждено быть, в противном случае она будет запрещена»^[247]. «Большевистский урок» ничему не научил Анжелику.

Конфронтация с Ненни по поводу слияния ИСП и СПИТ достигает переломного момента в 1930 году. Информаторы полпола сообщают, что в марте Анжелика отправилась в Гренобль, чтобы объяснить, что живущие незаконно во Франции не имели мандата от своих товарищей, живущих в Италии. Максималисты, сторонники Балабановой, покидают антифашистскую Концентрацию и провозглашают, что их партия – истинная и подлинная социалистическая партия. В апреле 1930 года сторонники Ненни решают идти своим путем. На съезде в Париже 19 и 20 июля создается новая социалистическая партия, Уго Коччиа избирается секретарем. В партию, наряду с Ненни, входит также Джузеппе Сарагат. Сарагат со своей «интеллектуальной живостью» становится главным героем этого съезда, теоретиком «демократической революции» в Италии, «эволюционного социализма», автором окончательно утвержденной резолюции^[248].

И в который уже раз разгорается абсурдная война между двумя социалистическими партиями, каждая из которых претендует на роль истинного продолжателя итальянского опыта с благословения товарищей, оставшихся на родине. Точно так же распадается на две половины редакция Avanti! и противоборствующие стороны встречаются в суде. Реформисты, возглавляемые амбициозным, но дальновидным Ненни, превратили цюрихскую газету «Будущее рабочего» в орган новой партии, самовольно присвоив ей название Avanti!. Балабанова пришла в ярость (по ее словам, это была «маскировочная» операция); она обращается в судебные органы с требованием признать за ней исключительное право на название. Максималисты одерживают верх, но проигравшие подают апелляцию и выигрывают суд второй инстанции. Следуют новые формальности, и в конце концов Ненни удается заполучить название, но без восклицательного знака (Avanti). Когда в 1934 году газета переезжает из Цюриха в Париж, она меняет название на Nuovo Avanti.

Раскол не приводит ни к чему хорошему. Менее четверти членов ИСП последуют за Сарагатом и Ненни, которого избрали секретарем объединенной партии. За ним следуют те, кого Анжелика презрительно называет «реформистские отбросы». В течение 1930 года количество членов ИСП Балабановой увеличивается; одновременно продажи Avanti! вырастают настолько, что решено выпускать газету в большом формате. Социалистическая газета приобретает все более идеологически-сентиментальную направленность, «статьи в основном… наполнены догматами веры». «Исторические переосмысления, – пишет Арфе́, – носят скорее агиографический характер: это рассказы об “образцовых жизнях” революционеров всех времен и стран». Наименее банальной из них является статья Балабановой: она ностальгически вспоминает великих революционеров, с которыми ее свела судьба во времена ее скитаний. Статьи Балабановой «насыщены религиозной символикой». Она говорит о «“тайне”, которая объясняет стойкость преследуемых “друзей Италии”, – это “вера и преданность идеям”; обязательства, взятые ими, “священны”, а битва, которая ведется во имя их идеалов – “святая”. Тезисы, которые партия выработала на своих последних итальянских съездах, являются “концепциями”, “чистота” которых должна быть сохранена любой ценой, и эмигрантское представительство чувствует себя “посвященным” в эту задачу торжественной “клятвой”»^[249].

Успех максималистского Avanti! и приток новых членов стали для ИСП очевидным достижением. В последний раз. Начиная с 1931 года партию начали ослаблять коммунисты и реформисты. С первыми Анжелика потерпела неудачу, «пытаясь примирить и сохранить единым миф о русской революции и о независимости, самостоятельности и критичности по отношению к ней»^[250]. Реформисты привлекают молодых, которые ничего не знают о довоенном этапе, они увлечены новаторскими теориями и политическими рассуждениями Сарагата, Сальвемини и Росселли. А максималистская группа состоит в основном из старых борцов и рабочих. Силы ее постепенно истощаются.

Фашистские службы шпионажа подсчитали, что в 1930 году у Анжелики в Париже было двести сторонников, в 1935 году – не более пятидесяти. Все те же шпионы дуче поспособствовали этому ослаблению, они ратовали за самую непримиримую позицию, усиливали противоречия между группами и в итоге поспособствовали концу максималистской группы. Один из антифашистов, перешедших на службу Муссолини, сицилиец Кармело Пульонизи, писал: «небольшая группа стойких борцов» сражается подобно «новобранцам против специальных и штурмовых подразделений». Ведется упорная и непримиримая борьба, но «чтобы одолеть старого ловкого лиса Ненни, нужен кто-то посильнее». А Балабанова «выглядит не самым лучшим образом»:

В то время она уже не была революционным оратором, о котором так много говорили в начале XX века. Это была коренастая, неопрятная дама, говорившая на плохом итальянском языке и называвшая всех «товарищами». О ней много злословили. Ее увлечение поэзией Леопарди вызывало едкие замечания. Остальное я опускаю из соображений приличия. Однако среди своих она пользовалась уважением, возможно, потому что там были люди без прошлого. Все относились к ней с должным уважением, подобающим ее возрасту. Я сомневаюсь, однако, что хоть кто-нибудь имел радужные иллюзии относительно ее способностей»^[251].

Пока Анжелика вела изнурительную борьбу с Ненни, она пыталась опубликовать свои «Воспоминания», написанные в 1920 году на итальянском языке, и заработать немного денег. Она обратилась к единственным итальянцам, живущим во Франции, у которых были деньги, – к коммерсантам, связанным с политической полицией.

Среди них был инженер-«антифашист» Альфредо Квальино, который донес, что русская революционерка попросила его подыскать английского или американского журналиста из крупной ежедневной газеты, которому она могла бы дать большое интервью, «чтобы рассказать нелицеприятные вещи о Пьере»^[252], то есть о Муссолини.

«Она сказала мне, что она самый подходящий человек для того, чтобы дать такое интервью, но она не хочет, чтобы стало известно, где она скрывается, а тем более она не доверит свое выступление французским газетам или журналам»^[253]. Анжелика рассчитывала хорошо заработать на этом интервью и на эти деньги наконец опубликовать свои воспоминания.

Она снова стала уговаривать меня стать ее редактором, объясняя, что это будет действительно достойный труд в деле антифашистской пропаганды, и что в виде исключения она также готова продать мне итальянскую рукопись при условии, что я опубликую ее в определенный срок. Я ответил, что у меня нет больших денег, и предложил ей назвать цену, за которую она готова продать мне эти мемуары… которые, естественно, никогда не увидят свет. Дело для нас достаточно интересное и не имеет слабых сторон, так как у меня нашлись бы оправдания, что я ничего не публикую, не исключая того, что рукопись могут у меня украсть^[254].

В августе 1931 года книга была наконец опубликована издательством Avanti!. Весьма любопытны последствия этой публикации, они описаны римским «шакалом». Деньги на издание дали «богатые итальянцы из Парижа, с неким Консальви во главе»^[255]. Говоря о Муссолини, он просит «прощения у товарищей и граждан», а также у себя, у бумаги и чернил, которыми пользуется, упоминая этого человека. Затем он уточняет, что редактор издательства – Джорджо Сальви, владелец магазина Libreria Italia, шпионского логова (в 1939 году этот книжный магазин работал по поручению Минкульта и занимался фашистской пропагандой)^[256]. Но вишенкой на торте в этом отчете стало сообщение, что корректором книги был некий Эмилио, еще один лазутчик, который вскоре будет уволен за предоставление ложной информации. Например, что Балабанова ездила в Соединенные Штаты, чтобы собрать средства, необходимые для организации убийства Муссолини. Начальник Эмилио, генеральный инспектор общественной безопасности миланского полицейского управления Франческо Нуди, не поверил этому сообщению, поскольку считал невозможной политическую связь между русскими диверсионными силами и анархистскими кругами. Тот же шеф полпола Микеланджело Ди Стефано писал Нуди, что Анжелика была приглашена в США социалистической партией – следовательно, Эмилио ненадежен, его нужно уволить и репатриировать: так можно «сэкономить время и деньги»^[257].