Но Радвин, глупый милый храбрый Радвин, брат, заменивший ей и бессердечного отца, и погибшую в родах мать, встал на пути клинка. Заслонил ту, что всегда любил. И рыдая над его телом, Айрис поклялась самыми страшными клятвами, что всё исправит.

На лбу выступил холодный пот. Я схватилась за шею, пронзённая картинами пережитого. Этим клятвам было не суждено сбыться, ведь несколько дней спустя братоубийцу казнили – и единственная милость, что была положена высокородной даме, это замена повешения на отсечение головы.

Трясущимися руками я вцепилась в графин с водой. Стуча зубами о стекло, стала глотать холодную воду, как заморённая лошадь. Всё это уже случилось, но, парадоксальным образом, ещё не произошло. Как же быть?

У меня было преимущество по сравнению с настоящей Айрис Вилфорт, герцогиней из «Голубых холмов». Мне плевать на разочарование отца. Плевать на неверного жениха. Я выросла в другом месте и времени, пусть и не смогу их назвать, и могла устроить жизнь иначе. Радвин не умрёт – во всяком случае, не по моей вине. И топор палача не коснётся этой шеи.

Успокоившись, я вылезла из постели. Разум прояснился, обстановка больше не казалась навеянной сном. Мебели здесь было не слишком много, ровно столько, чтобы удовлетворить насущные нужды. Устланная периной кровать, гардероб, сидячая ванна за ширмой, письменный стол. Ещё тройка кресел-близнецов и туалетный столик. На последнем теснились баночки с притираниями и флаконы душистой воды, но меня интересовало другое. В небольшом, с ладошку, зеркальце отразилось осунувшееся лицо. Мы с Радвином были схожи и различны одновременно. Оба черноволосы, с золотистой кожей и резкими чертами, унаследованными от прародителей – по семейной легенде, драконья кровь текла в наших жилах. Я потыкала пальцем щёку, опасаясь нащупать чешую.

Глаза, светлым серебром горящие на лице, мне достались от матери. Сейчас они были запавшими, с тёмными полукружьями синяков. Последствия «безалаберности», как выразился папенька.

Именно сегодня был тот день, когда доведённая до белого каления Айрис впервые решила обратиться к чёрной магии. Но её способности были неразвиты, а тёмные дорожки не прощают дилетантов. Она едва не погибла, не сумев совладать с тем, что призвала.

День, когда всё покатилось к чертям.

– Дурочка, – сказала я отражению и показала язык. – Теперь моя очередь водить.

В душе поднималась уверенность, от которой не сиделось на месте. Вместо того, чтобы спускать собак на ни в чём не повинную Ханну, мне стоит устранить сам корень проблемы.

А именно – разорвать помолвку.

Воспоминания Айрис о женихе вызывали у меня рвотные позывы. Она была влюблена в него как кошка, а он… Словом, он вёл себя именно так, как всякий не обременённый совестью мужик, имеющий под рукой навязанную ему фанатку. С поправкой на положение и нравы – по крайней мере, он не мог использовать её в постели.

Зато мог заводить романы и любовниц попроще, ничуть того не скрывая. Потешался над ней, хоть в глаза, хоть за спиной. Герцог Олбридж срамословил, пряча оскорбления за иносказаниями. А невеста только улыбалась, прятала слёзы и ожидала, что всё это однажды сменится лаской. Она пыталась выпросить любовь терпением – не работало. Закатывала истерики, переходившие в обморок – с тем же успехом. С каждым днём камень на её сердце становился всё тяжелее.

Разбираясь в этом омерзительном клубке, я поняла, что Айрис не была такой уж непроходимой дурой. Просто этот надутый индюк был её единственной надеждой. Столько лет ожидания, столько фантазий о безоблачном будущем и доме, в котором её будут ценить. Она была зависима даже не от него, а от обещания любви, с которым не могла расстаться.

Что же, на меня эти сантименты не действовали.

Подумав, я решила не откладывать на завтра то, что можно уничтожить сегодня. Поковырявшись в связке очиненных перьев, я выудила самое длинное, развела порцию чернил и села за письмо. Движения были привычными, будто я уже делала это сотню раз. Если написать послание от своего имени, герцог Олбридж наверняка отправит его в камин. Но проигнорировать просьбу семьи он не сможет, страшась оскорбить моего папеньку.

Старательно поскрипывая пером, я набросала формальную просьбу о встрече, не уточняя её цель и участников. Местом была выбрана ресторация неподалёку отсюда. Владелец был хорошо осведомлён о том, как часто знать нуждается в уединении без лишних ушей. Я поёжилась, вдруг осознав, откуда знаю об этих укромных кабинетиках. Именно там Айрис планировала детали похищения. Вернее, будет планировать. Уф, голова кругом от этих временных парадоксов.

Отложив перо, я присыпала карточку мелким речным песком и встряхнула за уголки. Готово. Почерк был витиеватый, змеился хвостами и петлями. Полюбовавшись, я потрясла колокольчик с длинной ручкой. Мелодичный перезвон заполнил комнату.

Стук раздался едва ли не сразу. Дверь отворилась, впуская Эдну – мою единственную личную прислугу. Женщина самых средних лет, она казалась почти старухой из-за вечных забот, недосыпа и дрянной еды. Да и форменный серый чепец её не красил. Эдна стойко переносила приступы плохого настроения своей хозяйки, была терпелива и, что самое важное, не склонна трепать языком.

Я уложила карточку в конверт из тонкой бумаги и передала ей.

– Поезжай в имение Олбриджей и передай сэру Леонару лично в руки. Только не сообщай, что это от меня. – Вместе с конвертом в обветренные руки перекочевала пара серебряных монет. – А на обратном пути можешь купить себе чего-нибудь в городе.

Эдна неуверенно улыбнулась.

– Леди Вилфорт, – начала она робко, – вы уверены, что стоит?..

Я подняла брови, и служанка тут же смешалась. Прежняя Айрис уже бы накричала на неё за такую вольность.

– Думаешь, я собираюсь провернуть какую-нибудь глупость? – спросила я. – Буду вешаться ему на шею и умолять о любви?

Лицо её было столь красноречиво, что я рассмеялась.

– Эти письма добра не делают, – вздохнула Эдна, тщательно подбирая слова. – Одно расстройство и неприличие.

– Нет, с этими глупостями покончено. – Кажется, моё спокойствие здорово её удивило. – Просто сделай так, как я прошу. И сама всё увидишь.

– Слушаюсь, моя леди.

Отослав служанку, я подрядила пару горничных сменить постель и натаскать горячей воды в купальню. Айрис провалялась без сознания несколько суток, так что мытьё было не прихотью, а необходимостью. Вместо шампуня – брусок мыла, пахнущий лавандой и мятой. Вместо зубной пасты – буроватый порошок в костяной коробочке. Принюхавшись и растерев пальцами, я без проблем опознала в нём мел с истолчённой в пыль пряной гвоздикой. Зубной щётки рядом не оказалось, вместо неё лежал пучок лоскутков из грубого полотна. Берёшь, значит, мочишь такой лоскут, а потом натираешь зубы порошком, пока руки не отвалятся. Нашёлся даже местный дезодорант, смесь соды с крахмалом. От пота эта присыпка не спасала, но хоть вонять не буду.