- Ну а как иначе-то? - Хастред в нетерпении косился на миску, куда хозяин вываливал из котла новую порцию борща, но не преминул использовать перерыв для несения в массы просвещения. - Поставь над тобою особого человека, а лучше сразу двух, чтоб в две смены непрерывно бубнили тебе в ухо, что мол сыпь в свой борщ крысиный яд — год потерпишь, два сдюжишь, а на третий кроме яда ничего в голове не останется. А в некромансии как раз есть ритуалы, что позволяют нашептывание закрепить, на оскверненной земле его не один, а всяк слышать будет. Это ведь детский лепет — скелеты да зомби, не в них могущество некромантское, а в изламывании духа. Изобиженные призраки в уши шепчут, помрачают разум...

И снова погрузился в пожирание борща, аппетитно чавкая, взбулькивая и глотая с такой силой, словно пропускал через глотку цельные яблоки.

- Других экспертов у нас сегодня не предвидится, - сообщил Чумп хозяину. - А что, почтенный, далеко ли отсюда могильники Сизой Рощи?

Хозяин призадумался, огладил бороду.

- Не шибко далеко, за день добраться можно, если знать, куда добираешься. А то места тут у нас не шибко ровные — там лесок, тут курган, здесь балка, глядь — весь день шел, а не пришел вовсе никуда.

- Очень хорошее замечание. А Вольный Корпус Капелла тоже стало быть неподалеку стоит? Я вот с неделю тому от их бивуаков до тех могильников за полдня добрался.

- Да, слыхал я, стоят они за лесом, - хозяин махнул рукой в сторону заката. - А вон тот сударь, что в берете, как раз к ним в лагерь следует, его расспроси. Он на бричке, может подвезти возьмется.

- Удача благоволит подготовленным, - объявил Чумп важно. - Но ежели пойти на принцип и не готовиться, то ей ничего не останется, кроме как снизойти и до остолопов. Пойду, спознаюсь с этим полезным сударем.

Миску с борщом он недолго думая прихватил с собой, чтобы не отделять полезное от приятного, и с наилучшей своей улыбкой, от которой даже печь вздрогнула, отправился заводить знакомство.

- Так-то каша еще есть, - сообщил сердобольный хозяин судорожно подрагивающей от жадности макушке Хастреда. - Тоже с мясом, ежели чего — двух коров и свинью, прибитых обстрелом, вчера выкупил. Так что мясо надо прибирать, не портилось дабы. К утру пироги будут с ним же, хозяйка моя знатно умеет.

Из хастредовых глаз брызнули слезы — не понять, не то счастья, не то умиления, не то горькой горечи от того, что всякому провинциальному бородачу достается хозяйка, умеющая в мясные пироги, а ты вот как дурак мыкайся с салатоядной бестией. Страшно подумать, сколько всего вкусного жрали другие, пока ты мужественно смирялся с судьбой и убеждал себя, что не в жратве счастье. Не в пиве также, не в свирепом азарте боя, не в бесконечной дороге под ногами, не в возможности вот так по-простецки потолковать с дружелюбным незнакомцем, обменяться знаниями и доводами... а, собственно, в чем? Вроде вертелось что-то такое на кончике языка. Однако при всей огненной яркости образ эльфийки уже растворялся в небытие, словно пресловутое некромантское нашептывание, когда сломан тотем-осквернитель. А с ним и моногамная гордость пятилась под натиском огорчительных воспоминаний, мимо скольких роскошных баб прошел, стоически подбирая слюни.

Правда, и замена пункту приписки подобралась та еще — но надо отдать должное, от Чумпа всегда было больше пользы, чем вреда (если, конечно, не фигурировать в сводке как очередная жертва его предпринимательской активности). Хастред прекрасно знал, что самому ему хронически не хватает шила в заднице, чтобы влезать во всякие крутые замесы. А влезать, видимо, просто необходимо, чтобы в полной мере наслаждаться жизнью, ведь борщ тем вкуснее, чем выше шанс никогда больше его не попробовать. Может, потому Чумп и тащит что ни попадя у самых неподходящих персоналий, чтобы всегда оставаться в тонусе, на нерве, в предвкушении?

Зазевавшись, Хастред упустил из виду чумповы маневры, а когда вынул окрашенный свеклой нос из миски — ущельник уже сидел за столом чернильного сударя и азартно с тем обсуждал что-то чрезвычайно животрепещущее. Сударь даже тетрадку свою с записями листал и какие-то фрагменты оттуда зачитывал, несомненно радуясь вниманию. На его месте Хастред бы кошелек перепрятал поглубже, но во-первых не кричать же через весь зал, снова пробуждая беспокойство, во-вторых не поможет, а в-третьих, если уж стал на исконный путь гоблинизма, нечего играть в альтруиста.

Дошла очередь и до гречневой каши с достойно протушенным, распадающимся на волокна мясом. Острых китонских соусов тут не водилось, но в походе не до перебора, книжник щедро осыпал содержимое миски солью и перцем и налег добросовестно, как в последний раз. В доспехе стало уже ощутимо жарко, но снять его даже с чужой помощью было бы не быстро, к тому же по напряжению в районе живота становилась понятна степень загруженности хранилища, так что Хастред предпочел потерпеть. В порядке развлечения глянул на тех двоих с картой, попытался представить, кто такие. Одеты в плотные стеганки, способные защитить от случайной стрелы на излете или неуклюжего взмаха ножом, в городе такие сочли бы за моветон, а в боевых рядах подняли бы на смех. Короткие кинжалы на снятых поясах — скорее элемент костюма, чем самоценное оружие. Оба немолодые, но еще крепкие, могли бы и в поле воевать, но сапоги слишком вольного фасона, кольца и цепочки неуставные, а пояса слишком толстые и тяжелые, чтобы быть просто поясами. Маркитанты, постановил Хастред. Едут вслед за армией, что-то привозят на продажу, а что-то, например трофеи, выкупают по бросовым ценам и отвозят в города, где уже за разумные деньги сбывают торговцам. Войны отлично стимулируют и производство, хотя и только военное, и торговлю, и передел власти хорошо прикрывают. Неудивительно, что за бессчетное число веков, после смены нескольких цивилизаций, они по прежнему являются излюбленным времяпрепровождением сильных мира сего, от которого плачут только проигравшие.

Контрольная миска каши заполнила хастредов желудок до отказа, даже избытки воздуха пошли на аварийный выход через все предусмотренные лазейки. На запивку ему выставили слабенькое пивко, и в гоблине произошла битва рассудительности: с одной стороны, чтоб считать, что пиво пил, пришлось бы выпить не менее кега, с другой же — выпив кег, потом толком спать не сможешь, бесконечно мотаясь до ветру. Как обычно, на помощь пришел опыт: Хастред испросил у хозяина чарочку крепчайшей браги, ухнул ее в кружку с пивом, вызвав мощное бурление, и полученную дозу лекарства принял по-мужски, одним энергичным залпом. Жить стало хорошо настолько, что даже подраться ни с кем не восхотелось, и хорошо, а то бы все могло кончиться как всегда, и ночевать пришлось бы в стылом и недружелюбном лесу с этими его фейскими друидами.

Взяв еще кружечку чисто для порядка, Хастред, кажется, слегка задремал, потому что упустил происходящее из виду, а когда Чумп его пихнул в плечо — обнаружил, что зал уже опустел, за окнами потемнело, пара чадящих факелов и горнило печи с трудом выхватывают красноватые области из сгустившегося сумрака.

- Ночевать пошли, - пригласил ущельник. - Завтра с утра выезжаем в расположение Капеллы. Не то чтобы я туда стремился, но оттуда я по крайней мере дорогу к могильнику помню, да и с анаралом поздороваемся. Может, он передумал ерундой трясти и составит нам компанию.

Хастред с сомнением помотал головой.

- По его-то мнению, это мы с тобой ерундой трясем. А он как приступил к своему делу задолго до нашего рождения, так его и практикует. С кем биться — понятно, зачем биться — неважно, сторону выбрать несложно, учитывая что у них там и гном, и некроманты, а у этих как минимум борщ достойный.

- У тех тоже борщ.

- Да, но разве может гном в борщ не плюнуть?

Хастред поднялся, попытался на дорожку выпить свое пиво, но после пары глотков обнаружил, что хранилища заполнены, да и шлюзы пора бы открыть на слив. Чумп проявил себя как настоящий товарищ — не дал пропасть продукту, отобрал кружку и старательно ее содержимое выглотал. Гоблины собрали свое вооружение, сапоги и подсохшие на печи портянки, прошлепали босыми ногами мимо хозяина, в темноте метущего пол, и выбрели в синеватый сумрак позднего вечера.