Покрутив сгустки в руках, я один за одним отправил их в стену. Заклинания ударились о камень в одно и то же место, послушно расползлись кляксами и исчезли.

В теле сразу появилась легкость. Затаившаяся со вчера эйфория медленно заполняла душу, заставляла меня улыбаться.

— А ну-ка, давай щит покажи.

Секунда и передо мной появился сверкающий прямоугольник.

В него тут же прилетел искрящийся заряд от Лискина. Я бросил на Георгия неодобрительный взгляд. Впрочем, он его проигнорировал.

— Хорошо. Очень хорошо. А если, к примеру, вот так?

Из его рук выстрелили две молнии. Их концы угодили точно в центр моей защиты. От силы удара меня протащило назад примерно на метр. Но щит выдержал.

В одно мгновение я свернул одно заклинание и выпустил другое. И теперь уже Лискину пришлось ставить щит.

Я ликовал! Моя магия, как послушный зверь, исполняла все мои команды. По телу пробежались маленькие змейки разрядов.

— Это называется электрический кнут. А что еще можешь? — прищурился Лискин.

Я задумался. Сгустки, щит, кнуты... Грозу ему, что ли, здесь устроить? Зачерпнув силы чуть больше обычного, я взмахнул руками. В ответ в камере задрожал воздух, и нам на головы посыпались многочисленные молнии.

— Да чтоб тебя! — рявкнул Георгий, ставя щит над головой. — Хватит, я понял!

Глядя, как ругается мой учитель, я не смог сдержать смех. Стоял и улыбался. Мне же моя магия не могла причинить вреда, наоборот, только щекотала, попадая на кожу.

Наконец, мне надоело, я распылил молнии и вдохнул полной грудью пахнущий озоном воздух.

— Че ты лыбишься-то? Накрыло, поди? — скривился Лискин. — Небось радуешься и не знаешь, сколько магов с ума посходили от такого. История знает много таких случаев.

Он дернул бороду, задумался, а потом продолжил.

— Когда очень долго нет силы, а потом она резко появляется, приходит ощущение невероятного могущества. Будто все подвластно. Маг начинает швырять заклинания направо и налево, совершенно не думая о своем разуме и душе. Но наши тела могут пропустить через себя только определенный объем магии. Кто-то больше, кто-то меньше. А если постоянно использовать силу, что будет? Подумай.

— Тело изнашивается?

— И тело, и разум. Это как сотню раз согнуть гвоздь. Сломается. Также и мы. Нужны постоянные тренировки для укрепления этого, — он показал на всего себя, — сосуда для магии.

У меня на мгновение возникло чувство, что Лискин сейчас говорил о себе.

— И что ощущает такой маг? Когда наступает перерасход?

— Сначала легкую тоску, — с грустью сказал он. — Будто любимая бросила. Это истончаются магические потоки в теле. А потом внутри поселяется сосущая пустота, которую ничем не заглушить.

— И как вы справились? — вырвалось у меня.

— Пил, конечно. Много! Много пил!

— И магия вернулась? — спросил и прикусил язык.

— Очень глупый вопрос, не находишь? — угрюмо бросил он.

— Георгий, я давно хочу вас спросить, — ошалев от собственной смелости, сказал я.

— Ну?

— А вы ведь знаете, кто я?

— Тот, кто оставил на меня жалобу, — оскалился он в ответ.

— Нет, я не о том, — смутился я. — Я про своих родителей. Точнее, про матушку.

Лискин переменился в лице. В его глазах мелькнула боль, но тут же пропала, уступив место злости.

— Конечно, знаю. Еще бы не знал! Вереховцев! — выплюнул он и вскочил с табурета, отчего тот грохнулся на пол. — Зачем ты меня об этом спрашиваешь?!

— Понять хочу, — спокойно ответил я. — Почему вы ко мне так относитесь. Это личная неприязнь или вы просто такой редкостный гад.

Лискин расхохотался. Иногда меня искренне поражало, как быстро меняется его настроение.

— А если я скажу, что именно гад?

— Я не поверю. Матушка отзывалась о вас, как о достойном человеке.

— Ох, видела бы она меня сейчас, — он поднял табурет, но садиться не стал. — Тогда, может, и был. А сейчас... Не знаю.

— Так что тогда произошло?

Мне действительно было любопытно. Лискин долго не отвечал, пальцем рисуя что-то на столешнице. Каждая линия тут же вспыхивала искрами. Я глянул на узор и удивленно узнал в нем символ из ритуального зала. Кажется, это был Рэн — разум.

— Так сразу и не объяснишь, — вздохнул он. — Когда отца обвинили в государственной измене, наша семья была вынуждена прятаться ото всех. Светское общество, оно, знаешь ли такое. Едва тень на имя, сразу все связи обрывают. Да, потом через суд отца оправдали, но чего уж там. Мария уже выскочила замуж за Вереховцева. А я пошел в армию. Там боевые маги всегда в цене. Брали всех подряд. А уж княжеского сына, пусть и предателя, чуть с руками не оторвали. Побывал в разных местах. Опыта набрался так, что тошно было. А там и кончилось все, оставив мне на память медальку и шрам во всю грудь.

Я кивнул и ожидая продолжения.

— Мотался по стране, нигде не задерживаясь, — выдохнул он.

— И магия? Когда она пропала?

— Ох и морда ты любопытная, — беззлобно сказал он. — Аккурат в конце войны. В одной из стычек меня серьезно ранили. Думал, что не выживу. Напоследок выпустил заклинаний больше чем когда-либо. Очнулся в больнице с сильнейшим магическим истощением и развороченной грудь. Ребра и мышцы три врача с трудом срастили! За мной несколько месяцев ухаживала одна медсестричка, — он руками обрисовал какая именно. — Через год магия вернулась.

— И вы не пытались искать Марию Федоровну?

— Зачем? — удивился он. — Она была замужем, чай и детишек родила. Сколько у тебя братьев и сестер? И куда я ей?

— Но и не забыли.

— Не забыл.

— Поэтому вы на меня напали?

— Поэтому, не поэтому! Какая теперь разница-то? Расхлебывай теперь, возись с тобой. Учи. Ай, — он страдальчески закатил глаза.

— И все же.

— Вот же ж банный лист! Не знал, кто ты! Доволен? — разозлился Лискин.

— То есть просто шли и решили атаковать меня молнией?! — опешил я.

— Представь себе! Такой я вот редкостный гад.

Я прислушался к своим ощущениям. Лискин действительно злился. Не на меня, а скорее на себя. Он ведь знал тогда, кто попался ему на пути и не сдержался. И теперь жалел, что не забыл свою юношескую обиду.

— Я прощаю вас, Георгий Лискин, — твердо сказал я.

Он удивленно на меня посмотрел, моргнул и приоткрыл рот. Но потом быстро совладал с лицом и угрюмо бросил:

— Думаю, я больше ничему не смогу тебя научить, — и чуть помолчав добавил. — Уходите.

Я растерялся. Как так “уходите”? Это все, что он мог мне сказать?!

Не двинувшись с места, я продолжал смотреть на Лискина. Тот отошел к стене, сел на пол и стал аккуратно заплетать бороду. У меня зачесались руки запустить в него большой сгусток силы. Но я себе не позволил.

— Какие еще боевые заклинания мне необходимо изучить? — прошелестел мой голос.

— Ты еще здесь? — Лискин глянул на меня исподлобья. — Зачем тебе такое знать?

— Надо.

— И все же? — он неуклюже встал и стряхнул с линялых брюк пыль.

— Надо, — угрюмо повторил я.

— Есть еще парочка заклинаний... — задумчиво проговорил он через минуту. — Но здесь их сотворить не получится.

— Это какие? — во мне загорелось любопытство.

— К примеру, волна. Это когда ты запускаешь электричество по земле или по воздуху. Оно поражает всех вокруг.

— Это как я сделал грозу?

— Да нет же, глупый мальчишка! Ты сделал хреновый вариант молнии. Сверху вниз. А нужно вот так, — он широко развел руки, показывая направление магии.

Было похоже, как показывал мне Василий на тренировке — обычный воздушный поток.

— А второе?

— Ишь, какой прыткий! — к Лискину вернулось его привычное настроение. — Второе — это зарядка предметов. Представь, что будет, если зарядить пулю силой и выстрелить вот в эту дверь? А?

— Металл послужит проводником и увеличит силу удара. Так?

— Точно. Физику в школе изучал, помню. Остальное упирается только в фантазию и смекалку мага. Может быть, потом сам что-нибудь новое придумаешь.