Дорогой читатель, эта книга должна была быть написана первой. Но первой я написал «Фрактал. Осколки», так уж легла фишка. Сердцу не прикажешь. Я ведь не профессиональный писатель. Большую часть жизни проработал в нефтяном бизнесе. В этой книге большинство событий произошло с моим героем Гариком ЗеБра ранее, чем в первой книге. Я пишу эти строки сейчас, когда наша страна осуществляет специальную военную операцию в РУ. Для каждого понятие Родина совершенно разное. Я родился в СССР, и это была моя Родина, одна идеология – Человек человеку – друг, товарищ и брат. То время безвозвратно кануло в лету. СССР распался под давлением Запада и не без предательства внутри страны. Сейчас другая страна, Россия, другой мир и другая идеология. Теперь Россия моя Родина. Для меня Родина-страна, это слишком глобально. Для меня Родина это древний, исконно русский город Архангельск, где Великий Пётр построил первую верфь, порт и набережную на реке Северная Двина. Я здесь родился. За многие годы судьба помотала меня по свету. Но главная мечта была, есть и будет – хоть изредка возвращаться сюда, откуда начал свой путь великий Михайло Ломоносов.

Теперь, когда стало понятно, что мы в военном противостоянии находимся не столько с Украиной, сколько с Европой и США в лице НАТО. Это уже не первое такое противостояние, когда страны Запада пытаются победить, расчленить матушку Россию. И моя малая родина, родной Архангельск уже принимал на свои плечи их дьявольские нападки.

Когда мне было восемь лет, отец взял меня на экскурсию на «остров смерти» Мудьюг. До этого я ничего не знал о существовании этого острова. К папе приехали товарищи по работе из Ленинграда, и эта экскурсия была для них. Мы шли по Северной Двине на малом пограничном катере, выкрашенным в тёмно серую краску, как красили весь Северный флот, под стать погоде и морю. Стояла поздняя осень. Штормило. Накрапывал дождь. Дул северный ветер и волны перехлёстывали через полубак. Некоторым из делегации стало плохо. Остров расположен в 60 километрах от Архангельска, недалеко от устья реки. В летнее время сюда можно добраться только по воде. Зимой по льду. Экскурсовод предупредила – На острове много гадюк. Возьмите палки и смотрите под ноги. Первое, что я увидел, сойдя с катера на песчаный берег, были две огромные пушки, направившие свои жерла в море. Одна из них сильно накренилась, проломив деревянное основание, на котором была установлена. Это были пушки большого калибра для обороны острова с моря. Они были без защитного щита, только длинные стволы на лафете и постаменте. Я не знаю, какого калибра были эти орудия. Папа поднял меня, чтобы я заглянул в ствол одного орудия, и голова восьмилетнего мальчишки туда свободно поместилась. Раньше здесь была полноценная береговая батарея. Сюда в августе 1918 года подошла эскадра английских кораблей. Это была первая «ласточка» Антанты, впоследствии к ней примкнули ещё 13 западных стран. Началась интервенция. Операция готовилась скрытно не один год. Как и сейчас в Украине. Это обычная практика Запада, прикрываясь демократией и красивыми словами о правах человека, творить свои грязные делишки.

Мудьюг – остров с трагической судьбой. Здесь во время гражданской войны был создан концентрационный лагерь для пленных русских. Лагерь на острове Мудьюг – единственный, сохранившийся в России со времён первой мировой войны.

За всё время, что существовал лагерь, через него прошло около 1200 человек. Более 200 человек погибли от пыток, болезней, голода и нечеловеческих условий для жизни. Неизгладимую память в моём детском сознании на всю жизнь оставили три таблички, увиденные мною на «острове смерти». Первая у покосившегося от времени домика, с полусгнившей крышей «Домик пыток – помещение трибунала. Здесь замучены многие узники ссыльно – каторжной тюрьмы». От второго здания остались практически развалины поросшие мхом. Надпись на табличке гласила «Здесь была досчатая баня для заключенных. Зимой во время мытья на полу образовывался слой льда до 15 сантиметров». Как пояснила экскурсовод – Воду для мытья не грели. Ни летом, ни зимой. Заключённые были вынуждены мыться в крайне тяжёлых условиях Севера холодной водой. Многие заболевали и умирали. Хоронили их тут же в братских безымянных могилах, которые они сами и рыли. Надпись гласила «Здесь покоятся останки сотен Советских патриотов-узников ссыльно – каторжной тюрьмы на острове Мудьюг. 23 августа 1918, октябрь». Архангельская губернская тюрьма, приняла с августа 1918 по ноябрь 1919 года почти десять тысяч заключённых. Всего за период интервенции на Севере через тюрьмы прошло более пятидесяти тысяч человек. С каждым месяцем число заключённых росло. Интервенты и белогвардейцы стали действовать ещё жестче. Наказанием был либо расстрел, либо каторга. Первый концентрационный лагерь был создан на острове Мудьюг, сначала как лагерь для военнопленных и политзаключённых, позже стал работать как ссыльно – каторжная тюрьма. Мы ещё час бродили по острову среди траншей, разрушенных дотов и поваленного забора из колючей проволоки, постояли у обелиска, установленного в честь павших и замученных воинов. Весь лагерь, домик для пыток, баню, барак и забор строили сами заключённые. Лучше всего до наших дней сохранился деревянный барак, где жили заключённые. Двадцать метров в длину и двенадцать в ширину, с двухскатной крышей без чердака. Двойные деревянные нары шли одним настилом. Каждое место отделено от соседних – доской. Ширина между досками 40 сантиметров. Не повернуться. Сыро, грязно, мрачно. Никаких матрасов, простыней и подушек. Спали на голых досках, Ночью под ногами слышался треск паразитов. Мы осмотрели кладбище, которое тогда ещё хорошо сохранилось. Здесь были захоронены сотни замученных и расстрелянных узников. Весь этот остров окружала дивной красоты природа. Корабельные сосны, голубые ели, знаменитые красавицы – карельские берёзы и смешанный лес. Всё это было окружено морем. И было странное ощущение как возможно это сочетание красоты и ужаса. Нарочно не придумаешь.

Осенью на Севере короток день. Мы двинулись к ожидавшему нас катеру. Всё также дул холодный ветер с моря, дождь усиливался. Я стоял на корме и смотрел на удаляющийся остров, который оставил в моей детской душе незабываемые впечатления, рану на впечатлительном сердце. Сквозь дождевые капли, в последних лучах солнца я увидел покосившееся орудие, смотрящее в мрачное небо. Мне вдруг показалось, что это нож, воткнутый в землю. В Святую русскую землю «острова смерти», олицетворяющую для меня сейчас мою малую Родину.