– Ну, вот и объясни мне, чего ты там только что протараторил, но уже по-русски.
Я вздохнул:
– Если я правильно понимаю, товарищ капитан… Виноват! Господин капитан! Если всё правильно понимаю, то никаких людей в лесу сейчас быть не должно. Или я ошибаюсь?
Отец-командир потупился и произнёс:
– Не должно это верно… Хотя… – он не договорил.
– Господин капитан, – выждав паузу, произнёс я. – Исходя из того, что противник наш – это нечистая сила, а с ней шутки плохи, и расслабляться нельзя, – я чуть было не вернулся к армейскому стилю изложения информации, глубоко вздохнул и продолжил: – Если бы наши дрова стащили бы люди, они бы не смогли это сделать незаметно, мы бы по-любому какое-нибудь движение уловили. Но мы ничего не заметили. Получается, что кто-то нам глаза отвёл. Вот так.
– Умар! – окликнул капитан верхового. – Конь у тебя себя как вёл? Не беспокоился? Никого не почуял?
– Ни-е-ет, вашабродя, Тизжил спокойно. Никакой шуралей не был. Никакой медведь не был.
Синюхин повернулся ко мне:
– Видишь? Не было.
Я над этим уже тоже подумал:
– Умар, а на каком расстоянии у тебя конь может шуралея почуять?
Умар непонимающе смотрел то на меня, то на Синюхина.
– Далеко почуять шуралея может? – спросил я, указывая на коня.
– Далеко может, сажен полсто может, медведь может, волк может. Шуралей тоже может.
Ну, всё понято.
– А отсюда может почувствовать?
Умар огляделся, подумал и сказал:
– Отсют сажен сто может.
Я победно посмотрел на капитана:
– А до леса саженей триста или даже четыреста. Так что не мог конь отсюда шуралеев в лесу учуять. Вот и всё.
– И зачем им дрова понадобились? Уж не греться ли собираются? – не поверил мне капитан.
– Не дрова им нужны, а мы. Придём, увидим, что дров нет – за новыми полезем, а они тут как тут, из рояля в кустах повылазят.
– Из какого рояля? – вмешался Буцин.
– А-а-а… – я махнул на него рукой.
– Что предлагаешь предпринять? – холодно поинтересовался капитан.
– Валить отсюда надо. Широкими и частыми шагами, а то придут они, как стемнеет, по наши души…
Синюхин огляделся.
– Мы уже костры запалили, – произнёс он. – Посмотри, вокруг. Куда здесь, как ты выражаешься, валить?
– Куда угодно, только бы от леса подальше.
– Темнеет. Ну, отойдём мы версты на две, на три, дальше всё равно не успеем, что это изменит? Ты думаешь, ночью с такого расстояния они не увидят огонь?
Тут он был прав.
– Андрей, даже я в темноте пламя костра за пять вёрст увижу, а уж они и подавно.
Он замолчал, я тоже. Действительно, так мы от них не спрячемся. Хотя, на ночь я бы предпочёл отсюда свинтить. В темноте мы с ними, конечно, нигде не справимся, но всё-таки…
– Андрей, – окликнул меня, вернувшийся в реальность Буцин. – Люди и так устали, зачем над ними ещё и бесцельной ходьбой взад-вперёд измываться?
Не чем мне было им свою правоту доказать, и я не стал спорить, тем более что я не просто не командир отряда, так ещё и не зам. А раз уж наши Папа и Дядя решили остаться здесь, то, значит, так тому и быть.
– Только тогда караул удвоить надо, – сдался я.
– Ты считаешь, что двоих мало? – удивился Буцин.
– Считаю, мало. Пусть вчетвером дежурят.
– Хватит и двоих, – возразил поручик.
– Не вашим, не нашим, – махнул рукой Синюхин. – Трое.
Ну, хоть что-то.
После ужина Буцин распределил смены караула, не забыв сообщить бойцам, что именно я способствовал увеличению количества действующих лиц. Кое-кто даже пробурчал нечто вроде:
– Раз боится – сам бы и стоял.
На это я сразу заявил, что готов усилить собой вторую и третью вахты из четырёх, так как считаю их самыми тревожными. Шепоток прошёлся одобряющий – это, несомненно, в плюс. А теперь отбой. Или ещё нет? Подошёл капитан и присел рядом:
– Считаешь, они нападут на нас ночью?
– Ночью мы наиболее уязвимы, так что, да! Считаю, нападут. Или хотя бы попробуют.
– Откуда у тебя такая уверенность?
Я помолчал. С чего начать?
– Спиридоныч, ты согласен с тем, что трюк с дровами – это их лап дело?
– Лап? – удивился капитан.
Я его ёрничества проигнорировал:
– Вот смотри, они устроили нам ловушку, но мы не повелись. При этом мы никуда не уходим. Значит, что?
– Что? – переспросил капитан.
– Ещё раз: в лес пойти мы побоялись, значит, не так уж мы и сильны. И это, кстати сказать, чистая правда. Но и сваливать не стали, значит, на что-то надеемся. На что?
– Да, – зачем-то согласился со мной Синяхин.
– Что «Да»? На что мы рассчитываем?
Я смотрел на капитана и ждал ответа.
– Это ты сейчас у меня спрашиваешь? – уточнил он.
– Нет, блин! У папы римского! Ну, ты кого-нибудь ещё здесь видишь?
Как раз в этот момент к нам подошёл Буцин. С бутылкой чего-то мутного и молочно-бледного.
– Ты вот, Андрюха, сам боишься и всех пугаешь, – начал он. – Давай, выпей с нами, и сразу дрожать перестанешь!
Надо было свести всё это в шутку:
– Пластуны не боятся, они осторожничают, а если дрожат, то только от холода. Наливай, за одно и согреемся!
– А вам не кажется, господа офицеры, что на возлияния надобно хотя бы разрешение у командира испросить?
– Нет, не кажется! – ответил я. – Во-первых, стресс снять, а во-вторых…
– Что снять? – перебил меня Буцин.
Вот как ему объяснить?
– Что-что, перенервничали все сегодня, – сказал я первое, что пришло в голову.
– Это – да-а-а! – согласились оба.
– Ну, так запить надо!
– А во-вторых?
– Что «во-вторых»? – не понял Буцин.
– Ну, он сказал: «А во-вторых…» и ты его перебил, – ответил ему капитан.
– Я же не нарочно, – отмазался поручик. – Он там слова иноземные говорил, вот я не понял и переспросил.
Капитан махнул на него рукой и, вновь обращаясь ко мне, спросил:
– Так что, во-вторых?
За время их препирательств я успел придумать ответ поумнее:
– Спиридоныч, он же уже приготовился выпить, и твой запрет ему всё равно не помешает это сделать.
Поручик помотал головой, но выглядело это как полное согласие с высказанной мною мыслью.
– Ну, а если ты что-то не можешь предотвратить, то лучше всего это возглавить. Вот и подай команду на разлив.
– Ты посмотри, Коля, какой человек! Всё понимает! Из тебя, Андрюха, толковый командир бы вышел. Эх, жаль не ты нами командуешь.
Синюхин пристально посмотрел на Буцина. Нехорошо так посмотрел. Но тот развёл руками и произнёс в оправдание:
– Коль, это я про нашего полкового командира.
Как будто такое объяснение уже не могло принизить авторитета капитана среди подчинённых.
– Наливай, стратег! – произнёс, усмехаясь Синюхин.
После первой, закушенной салом, Спиридоныч спросил у меня:
– Ты на самом деле думаешь, что они чего-то там затевают?
Судя по тому, что показывал он при этом в сторону леса, вопрос был про шуралеев.
– Знаешь, Коля, я одного видел вблизи, шагов с пятнадцати, и на полном серьёзе полагаю, что ребята они не только смышлёные, но ещё и коварные. Поэтому и предлагал отойти от них подальше. А раз не отошли, то хотя бы не расслабляться. Что мы собственно сейчас и делаем.
Я улыбнулся, давая понять, что это всего лишь шутка. Они посмеялись.
– А суслики? – спросил Синюхин, и на лице его не было и тени улыбки.
– Что суслики? – не понял я.
– Ты же сам говорил, что если даже суслика не видно, он всё равно есть.
Я напряг весь доступный объём памяти, вспоминая, чего я ему наговорил про сусликов.
– А-а-а!!! Это… – я махнул рукой, но одного этого жеста явно было не достаточно. – Был у нас такой ефрейтор Галагура, так вот он любил выцепить кого-нибудь из молодых, выводил его в чистое поле и спрашивал: «Видишь суслика? Вот и я не вижу, а он есть!»
– И что? – подбодрил меня поручик.
– И начинали искать. Поймают, убьют и съедят.
После минутной паузы капитан вдруг спросил:
