В ста метрах от нашей стоянки ручей разливался и становился мельче. Здесь мы и нашли Силантия. Он лежал в воде лицом вниз, его вынесло мелководье, если мелководье применимо к ручью глубиной едва ли не по колено. Минут десять его пытались откачать. Но безуспешно. Как говорил один знакомый спасатель: «Шесть минут, а потом можно не торопиться».
– Видать на мавке поженился, – негромко вздохнул кто-то.
– Да откель здесь мавки?
– А поди ж ты!
Мавки – это же русалки? Да-да-да! Именно этот Силантий и распугал их в моём сне. Да, ну на фиг! Бред какой-то! Ага!!! А шуралеи – это тебе не бред, это как так и надо? Как бы там ни было, только говорить о своём сне я всё же не стал. Да, ну на фиг! За дурака посчитают, или ещё хуже – за колдуна. Мне бы вот это совсем ни к чему.
– Вашброть, а с йим топеричи чаво делать-то?
Вопрос был обращён не ко мне, но меня он тоже заинтересовал. Не сам вопрос, а ответ на него. Вопрос был адресован капитану, и суть его заключалась в том, как нужно распорядиться с трупом Силантия? Капитан всё понял, но ответа у него, судя по всему, ещё не сформировалось, наверное, поэтому он промолчал.
– Похоронить бы… – проговорил кто-то из бойцов.
– Похоронить? – очнулся капитан. – Ни времени у нас, нет ни лопат.
Солдаты зароптали:
– Да как же это?
– Нечто так и бросим?
– Куды спешим-то?
Синюхин оказался заложником ситуации, с одной стороны есть боевое задание, а с другой – нельзя так с боевыми товарищами. Ключевое слово «боевые». Сейчас погиб кто-то из них, а завтра они так же бросят на поругание падальщикам уже тебя самого. Ну, не тебя, а твой бездыханный труп, но ведь бросят, ты им только что сам приказал, поступать именно так.
– Ладно, – махнул рукой капитан. – Ройте могилу, только быстро.
– Дык, ведь… эта… – обмолвился кто-то. – Быстрыть не выйдет, лопатов-то нет, а саблями долгонько.
– А вы глубоко не копайте! – разозлился капитан.
Солдаты впали в некое недоумение, по толпе пошли шёпотки. Общее мнение выразил Буцин:
– Негоже так, господин капитан! Хоронить, так хоронить! А это Ваше «неглубоко»…
– У меня есть лопата! – я решил предотвратить бунт в зародыше. – Вот лопата держите!
С этими словами я вынул из-за плеча лопатку, черенок которой всю дорогу торчал у меня из рюкзака.
– Тю-у-у… а ты баял, что топор, – услышал я откуда-то сзади.
– Кака мелка!
– Такой-ту накопашь поди!
Я метнул лопатку, и она воткнулась в землю в паре метров от меня. Все посмотрели на неё.
– Копайте быстрее, идти надо, – прокомментировал я ситуацию.
Никто не дёрнулся.
– Ты хоронить предлагал? – кивнул я на одного из бойцов. – Что стоишь? Бери лопату, копай!
Солдат нехотя положил на землю ружьё и стал не торопясь снимать амуницию.
– Живее давай! – приказал капитан.
– Ты бы и впрямь поторопилси бы! – сказал драгун, стоящий с ним рядом.
Солдат закончил разоблачаться, и взялся за лопату.
Твою мать!!! Ну, кто так копает?!
– Живее, ты так до заката не управишься! – подгонял капитан.
– Поспешай, братец! – вставил своё слово Буцин.
– Да как жа ей-то куцей такой копать-то?! – возмутился, наконец, боец, безуспешно ковырявший землю незнакомым инструментом.
Я скинул с себя рюкзак и всё, что могло помешать:
– Дай сюда!
И чуть не вырвал черенок из неумелых рук.
Копать должен уметь любой солдат в Красной Армии, чем больше пота прольёшь при рытье окопов, тем меньше крови потеряешь при отражении атаки. Мне доводилось оборудовать себе огневые точки в таком каменистом грунте, что и грунтом-то назвать сложно, а тут вообще супесь.
Создавать бруствер и амбразуру от меня не требовалось, и я легко отрыл окоп для стрельбы лёжа минут за семь.
– Ишь ты, какой прыткой! – слышался приглушённый говорок бойцов.
– Оне, пластуны-то, видать частенько так-ту своих хоронят.
– Я и гляжу, лопата-ть у яво завсегда с собой.
– Всех нас зароет.
– Нам, робяты, ишшо связло, что евоброть запаслив, а тоть палками б землицу ковыряли.
Я решил, что уже достаточно хорошо показал, что и как надо делать:
– Дальше сам! – сказал я, вставая с колен, и бросив МСЛ под ноги тому бойцу, который так неудачно начинал.
Отряхиваясь, я поймал на себе несколько взглядов. Драгуны смотрели на меня с уважением: офицер копает могилу простому солдату и копает умело.
Когда в насыпанный холмик воткнули деревянную пику Силантия, встал вопрос, что делать с его оружием. Ружьё – вещь казённая, сабля тоже, бросать их нельзя. Получалось, что кто-то должен нести. Тут у каждого своего барахла хватает, да ещё колья…
– Умару отдайте, – подал совет один из буродольцев. – Пусть к седлу приторочит.
Группа Буцина, уменьшившаяся на одного бойца ушла вперёд. Мы двинулись следом. Вот, пожалуйста, и первые потери. Противника нет, а потери есть. Пускай, небоевые, но всё-таки потери. Сколько мы ещё таких могил отроем за этот поход? И не закопают ли в одной из них меня самого?
Чтобы меня черти побрали?! Да никогда!!!
Глава вторая
Мы двигались метрах в тридцати от кромки леса, прошли уже часа два после обеда, и хрен его знает, сколько километров. Жара, комары, мухи, слепни… Трава под ногами тоже не в помощь. Вдруг конь под нашим верховым захрапел, дёрнулся и, метнувшись в сторону, помчался куда-то назад.
– Товьсь!!! – крикнул Синюхин.
Но на полсекунды раньше я уже вскинул свой обрез и тоже заорал:
– К бою!!!
Не без суеты, но всё же довольно быстро драгуны взяли под прицел заколдованный лес. Где-то там притаилось зло, и сейчас оно может напасть. Зря мы так близко от деревьев стоим.
– Медленно пятимся! – громко и чётко крикнул я.
Поймав на себе удивлённый взгляд капитана, я покивал ему и показал пример тактического движения спиной вперёд.
– Выполнять!!! – крикнул солдатам Синюхин, и те тоже начали пятиться.
Отступив, таким образом, метров на сорок, я остановился, озираясь по сторонам, даже оглянулся на всякий случай. Шуралеев нигде видно не было. Ну, это ещё ничего не значит. Щас как выскочат, как выпрыгнут, полетят клочки…
Не-не-не! Это в них полетят солезоловые заряды. Я надеюсь, стрелять-то драгуны умеют. А там и подмога подоспеет. Подмога? Да как же она подоспеет, Андрей Иваныч? Они же ни сном, ни духом! Это верно. Наш конь-индикатор сейчас на форсаже мчался совсем в другую сторону, унося прочь человека, который должен вызвать для нас подкрепление.
И как быть? Раций здесь нет, ракетниц тоже. Ракетниц?
– У кого ружьё не солью заряжено? – громко крикнул я драгунам.
– Андрей, ты чего? – удивился стоящий в пяти метрах от меня капитан.
– Нужно в воздух пальнуть, поручику сигнал подать!
– Точно! – согласился со мной Синюхин и продублировал мой вопрос.
Ни у кого. У всех соль. Я чертыхнулся и, перезарядив свою лупару пулей, пальнул в какое-то облако. Патрон жалко, конечно, а что делать?
Теперь ждём минут пятнадцать, может быть, двадцать, это зависит оттого, как далеко отошёл от нас Буцин, и как быстро он сообразит, что нам нужна помощь. Ждём, это если нам дадут подождать, а то ведь всё может закончиться за считанные секунды.
Может. Если начнётся. Но время шло, а на нас никто не нападал. Что это может означать? Всё что угодно. Вплоть до ложной тревоги. А чего тогда так испугался конь? Не волка же. Медведя?
– Спиридоныч! У вас здесь медведи водятся? – не отрывая взгляда от кромки леса, крикнул я.
– Где медведь? – всполошилось сразу несколько голосов.
– Водятся или нет? – снова прокричал я.
– Водятся, – крикнул кто-то.
Можно выдохнуть. Я опустил свой обрез:
– Спиридоныч, а коняга мог уйти таким лихим галопом, просто испугавшись медведя?
– Мог, а где ты медведя видишь?
Где я медведя вижу? Да не вижу я его. Он, наверное, от греха подальше обратно в лес убежал.