Так и стоял на промозглом ветру, который резкими порывами налетал с реки, мел поземку по льду, швырял снежные заряды в уличные фонари, что выстроились мерцающей шеренгой вдоль Мойки.

И Григорию Ефимовичу привиделось, будто бы это он в одной рубахе стоит на коленях у края черной проруби, а оттуда, из-под воды, на него смотрит Поддонный царь, которым еще в детстве его пугала матушка Анна Васильевна.

«Приди ко мне, Григорий», – говорил царь из проруби, а так как он был похож на шофера в высокой папахе с наушниками и кожаным, надвинутым на самые глаза козырьком, в который были вделаны круглые защитные стекла, то получалось, что это своему пассажиру говорил водитель автомобиля – Асмодей.

Видение сластолюбивого демона, впрочем, оказалось коротким, как вспышка.

Григорий Ефимович рывком открыл глаза и глубоко, всем ртом вдохнул пахнущий бензином и сыромятной кожей воздух, чуть не закричал от ощущения чудом себя спасшимся от смертельной опасности утопления в ледяной воде.

Вовремя зажал рот обеими руками.

Безумным взором огляделся по сторонам.

Увидел, как Феликс нетвердым шагом направляется к мотору, затем садится рядом и едва слышно говорит: «Поехали».

Двигатель взревел, а решетка ограды набережной при постепенном наборе хода начинала мельтешить, расплываясь как жидкая акварель, и понеслась назад, куда-то в сторону Невского.

До поворота на Вознесенский проспект ехали в молчании.

Брезентовый навес гудел над головой, насилу справляясь с порывами ветра.

Могло показаться, что едущие в авто не только не знают, куда и зачем они едут, но и вовсе не знакомы друг с другом, оказались в салоне по воле случая и, добравшись до места назначения, расстанутся навсегда, даже не простившись, даже не узнав, как друг друга зовут.

После произошедшего с ним Феликс дремал.

Ему снился странный сон, который в последнее время уже несколько раз посещал его, и он никак не мог от него отделаться.

Вот они вместе с Великой Княгиней Елизаветой Федоровной плывут на лодке по лесному озеру. Феликс, разумеется, на веслах. Берега озера выложены черными замшелыми валунами, на некоторых из которых сидят седобородые схимники в расшитых крестами куколях.

Феликс с недоумением смотрит на Елизавету Федоровну, а она с улыбкой говорит ему, что они находятся на Соловецком острове, где живут одни монахи, и сейчас их путь лежит к одному из них, известному старцу, который прозревает будущее.

Лодка легко скользит по водной глади лесного озера.

Миновав излучину с возведенным на ней восьмиконечным поклонным крестом, Феликс и Елизавета Федоровна вплывают в узкую, чуть шире корпуса лодки, протоку, ведущую в глубь острова.

Елизавета Федоровна наклоняется, срывает растущие по берегам цветы и составляет из них букеты. Феликс с удивлением замечает, как быстро их лодка превращается в благоухающий цветник, и думает, что он попал в рай. По крайней мере, именно таким он всегда представлял себе Эдем: ярким, праздничным, цветущим.

Вскоре они пристают к берегу. Затем какое-то время идут по петляющей между кривых, низкорослых деревьев тропинке и оказываются перед входом в убогую, сложенную из бревен и камней лачугу.

Улыбка сразу же сходит с лица Елизаветы Федоровны. Она делается серьезной, взгляд ее становится тусклым, сосредоточенным. Жестом она указывает, что пойдет в келью к старцу первой.

Феликс покоряется ее решению и делает несколько шагов назад.

– Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, – громко и твердо произносит великая княгиня.

– Аминь, – откуда-то из глубины полуподземной норы-землянки доносится едва различимый ответ.

Елизавета Федоровна толкает низкую, сколоченную из толстых, грубо струганых досок дверь и входит к старцу-прорицателю.

Феликс остается один.

Он оглядывается по сторонам и понимает, что вдруг оказался в каком-то совсем другом месте: в темном, сыром лесу, где ветер раскачивает сухостой, где корни деревьев переползают от ствола к стволу как полозы, и еще совсем недавний благоухающий рай, населенный поющими птицами, закончился и превратился в сущий ад, который и был тут целую вечность.

Заканчивается лето и превращается в осень, а потом на Соловецком острове выпадает снег, на озерах встает лед, и лодка намертво вмерзает в прибрежный ил. Все это время – лето, осень, зима – Елизавета Федоровна находится в келье, и когда она наконец спешно выходит из нее, то закрывает лицо платком, чтобы Феликс не видел ее слез.

Теперь наступает его черед идти к старцу.

И снова: «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас».

И снова откуда-то из глубины полуподземной норы-землянки: «Аминь».

Феликс входит в низкое закопченное помещение, углы которого теряются в непроглядном мраке.

Под единственным, завешанным нечистой занавеской оконцем, более напоминающим иллюминатор, стоит кровать, на которой лежит человек.

Феликс Юсупов.

Около 1908–1909

Феликс Феликсович Юсупов с женой Ириной Александровной Романовой (после замужества – Юсуповой).

1930

Великая княгиня Елизавета Федоровна, сестра императрицы, основательница и настоятельница Московской Марфо-Мариинской обители сестер милосердия.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.