Часть I

После официального открытия Чемпионата, когда все пилоты разошлись, а комиссией были оглашены имена участников, вошедших в первую группу, Хэлбокс решил намеренно спровоцировать ещё один контакт с Джэйси Кроус, чтобы более подробней выяснить её сложившееся отношение к себе. Сам он в тот момент хорошо осознавал, что по времени был не ограничен, так как уже точно знал, в каком заезде будет названо его имя. Он прошёлся по периметру первого этажа от центрального зала до холла и, не обнаружив никаких признаков американской команды, решил подняться на один из балконов верхнего яруса. Он встал наверху и начал смотреть вниз, равнодушно разглядывая людей бродящих туда — сюда по этажу в ожидании первого старта. Внизу к моменту начала первого заезда понемногу начиналось оживлённое движение, основная масса гостей старалась переместиться из холла в центральный зал, где представлялась единственная возможность наблюдать за стартом вживую через большое витражное стекло, а не с экрана цифровых панелей. Хэлбокс стоял и думал о том, что он скажет Джэйси, когда увидит её вновь. Ему необходимо было выстроить какую-то первоначальную структуру их разговора для того, чтобы незаметно обойти неприятные моменты негативных воспоминаний с прошедшего турнира, когда он поступил с ней очень подло, нарушив договорённости в их гоночной дуэли, обоснованные им исключительными личными чувствами по отношению к ней. Он никак не мог понять, что она думает теперь про него, и почему ему кажется её поведение, наполненным какого-то трепетного неравнодушия, которое вдруг появилось, как остаточный след после его последних признаний ей в глубоких симпатиях вперемешку с любовными порывами. Теперь, когда он совсем уже смирился с её потерей для себя навсегда, переборов внутри своей души грозный шквал страданий, ему было не совсем просто заново столкнуться с теми же чувствами, которые он, казалось бы, похоронил в себе на веки, как творец своё великолепное произведение, превратившееся по роковым стечениям обстоятельств в апофеоз ужаса и боли. Скорее его начинало беспокоить совершенно иное новое ощущение вины, связанное с посеянным им в сознании Джэйси чувством чистой и откровенной любви. И хотя это чувство и было наивным по своей внезапности, но в тоже время эта наивность и откровенность выражения только усугубляла силу его восприятия в психологии молодой красивой девушки. Её огорчённый и подавленный взгляд на него пол часа назад вместе с этим тихим коротким приветствием сработали как незаметно заброшенный и очень острый крючок, который впился во внутренности, и теперь его тянули вместе с ними, разрывая плоть, и никак нельзя было отбросить от себя все эти мысли о своей вине, о том, что теперь переживает она и как ей может быть сейчас плохо. В этот момент Хэлбокс сделал для себя однозначный вывод о том, что Джэйси по-прежнему оставалась ему не безразлична, что он испытывает к ней всё те же чувства, а значит, эти чувства были не просто мимолётными всплесками романтических настроений, а являлись гораздо более серьёзными и важными в его судьбе и за них стоит обязательно побороться в постоянном бурном потоке жизненных событий. В своих размышлениях, стоя в одиночестве, Хэлбокс совсем не заметил, как прошло начало второго старта. Имена пилотов были уже объявлены, но он совершенно не обратил на это никакого внимания, поэтому решил спуститься вниз, чтобы ознакомиться с турнирной таблицей на одном из экранов в центральном зале. Ему даже становилось сразу как-то обидно при мысли о том, что Джейси могла войти в этот заезд и тогда у него уже никак не получится поговорить с ней, так как вторая группа по всем временным регламентам должна была уйти сегодня на второй старт с «Востока» и они уже никак бы не встретились. Его даже не смущало в этот момент, что он должен был отправиться сегодня на очень опасное задание, связанное с серьёзным риском для его жизни. Всё это время он ни разу не задумался о каких-либо подробностях выполнения своей предстоящей миссии, не говоря уже о каком-нибудь отдалённом страхе или хотя бы лёгком волнении. Он вообще не вспоминал про нависшую над всеми опасность, а просто отнёсся внутри себя к этому как к данности, которая происходит помимо его воли и всё. Общее настроение было уже испорчено изначально. Сначала, в кабинете у Джека Райта, когда им объявили о текущей ситуации и изменении в планах на весь Чемпионат. Затем, после официальной церемонии, когда Джейси вновь задела старые раны, да и вообще приехал он сюда не так, как раньше, а с гораздо более серьёзным успокоенным и уставшим внутренним состоянием, как будто он постарел на двадцать лет. Он начал понимать, что весь текущий год с момента окончания прошлых состязаний находился в неосознанном плену, и только сейчас смог почувствовать это. Что на самом деле ничего в его чувствах не проходило, а только пребывало всё это время в неопределённой гнетущей дремоте. И вот сейчас опять началось всё сначала, только ещё хуже, ведь теперь ему нужно было всё исправлять, а как это правильно сделать и получится ли в итоге что-нибудь из этого вообще, Хэлбокс не знал, и всё опять внезапно тонуло в неведении и печали.

Когда он, наконец, собрался идти, то развернулся от перил назад и на миг застыл на месте от внезапного шока. Перед ним стояла Джейси и смотрела на него так же, как внизу на подиуме, когда они расходились после официальной части. Её простота и уравновешенное спокойствие в голосе поразили его.

— Почему ты один? — спросила она, подходя ближе и встав сбоку от него, как бы невзначай тоже заинтересовавшись происходящим движением внизу.

Она оперлась на перила и немного наклонилась вниз, глядя куда-то довольно пустым взглядом. Хэлбокс молчал, его шокировало произошедшее только что, и он почему-то не смог придти в себя сразу. А точнее, он просто подчинился ситуации от психологической усталости и не стал, как обычно, проявлять внезапную эмоциональность вместе с особой инициативой в своём поведении, а просто повернулся обратно и также встал рядом с Джэйси в аналогичную позицию, опершись на перила и уставившись безмолвным взглядом вниз.

— Почему ты молчишь, Виктор? — вновь спросила она расстроено серьёзным голосом, — ты не хочешь меня видеть?

— Нет, — сразу же ответил он, в его голосе чувствовалось явное волнение, — я просто… я просто…

Тут Хэлбокс замешкался и начал с трудом тянуть какую-то фразу, проваливаясь в яму собственных переживаний, которые внезапно усилились и хлынули огромной волной, нарушая всю логику его мыслей. Он осознал, что реально стоит и тупит перед ней, как подросток, но никак не мог выйти из этого состояния и сказать хоть что-то вразумительное, так как самые искренние порывы побуждали его сказать «мне очень стыдно», но в то же время его мужское эго, которое всегда было настроено на доминирующие позиции, прорывалось сквозь эту толщу переживаний и переводило его сознание в другое оценочное направление, побуждая спросить себя «что вообще сейчас происходит и почему он должен извиняться?». На это сверху накладывалась интуиция, говоря, что «всё в порядке и даже она, Джэйси, сама к тебе подошла, надо действовать, сейчас всё в твоих руках!». Затем по классической внутренней схеме наступала очередь выбора варианта ответов, но такое резкое откровенное появление Джэйси и перебор чувств, в связи с этим событием, перегружали его всю внутреннюю систему, и Хэлбокс не мог сосредоточенно мыслить, чтобы правильно выстроить подходящий ответ.

— Тебе хочется извиниться передо мной, но ты не знаешь, как правильно это сделать? — внезапно продолжила Джэйси, — забудь про тот случай! Неужели ты думаешь, что после такого я стала бы искать твоих извинений? Меня вовсе не это интересует. Состязания, победы, престиж команд, — всё это не имеет такого уж важного значения. Для меня имеет значение остальное, то, про что ты говорил. Так что ты скажешь сейчас мне? Твои чувства, Виктор, они тоже были, как и наши договорённости, липовыми?