Эта мысль стала бальзамом для моего разбитого сердца.

Мой сын. Мой малыш.

Снова и снова повторяю это в своей голове, и все внутри оживает. Корочка льда, сковавшая сердце трескается и обнажает эмоции. Глаза печет.

Отталкиваюсь от двери, мысленно прося прощения у хозяев квартиры, которые остались на площадке, и иду на поиски Кейт.

Она сидит на диване в гостиной, прижимает к себе малыша. Он уже не плачет, теперь лишь изредка вздрагивая от проходящей истерики. При моем появлении его личико снова кривится.

– Тише, солнышко, мама рядом. Всё хорошо. – Кейт целует сына в макушку и поглаживает нежными руками. Теми самыми руками, которыми убила человека. Ладно. Почти убила. Довести дело до конца ей помешала вызванная отцом скорая. Кейт поднимает глаза на меня и безмолвно призывает не горячиться. Она без слов просит о перемирие хотя бы на несколько минут. Я аккуратно опускаюсь напротив них на корточки и с улыбкой заглядываю в любимые глаза.

– Привет, герой! – стараюсь говорить как можно мягче и тише. Успокаивающе. Сердце щемит, резь в глазах становится невыносимой, и я смаргиваю напряжение и продолжаю. – Меня зовут Джек. Я друг твоей мамы. А как зовут тебя?

Любопытное личико сына обращается в мою сторону. Он с интересом, который ему плохо удается скрыть, наблюдает за мной. И видимо, решив, что я не представляю опасности, он все-таки снисходит до ответа.

– Меня тозе зовут Дзек. – Он опасливо произносит, но уже не цепляется за мать, как делал прежде. – Мама говоит, я капитан Дзек Вобей!

Улыбаюсь, самообладание нещадно трещит по швам, мне с трудом удается не выказать, насколько сильно я растроган этим маленьким пиратом. Так хочется взять его на руки и прижать к себе. Но я понимаю, что перепугаю сына, ведь он видит меня впервые. Прочищая горло, обращаюсь к ребенку.

– Ты не против, если мы с твоей мамой поговорим? Я так давно её не видел и очень соскучился. А ты пока можешь посмотреть мультики. Ну что, по рукам? – подставляю ладошку, сын охотно ударяет по ней своими крошечными пальчиками, и тепло его маленькой руки проникает в самое сердце, будто касается его сквозь мою плоть.

Кейт молча наблюдает за нашим диалогом, но не спешит снимать ребенка со своих колен. Я вижу, что на намеренно оттягивает неизбежное, и поднимаюсь на ноги, грозно полоснув по ней взглядом, пока маленький Джек не видит.

Выхожу из гостиной и иду в комнату, раньше принадлежавшую Кейт.

– Я подожду. – Бросаю на ходу, радуясь возможности хотя бы пару секунд побыть одному.

Оказавшись в ее комнате, встаю у окна и готовлюсь ждать. Ностальгия ударяет по нервам неожиданно и очень больно. Вокруг витает пудровый аромат, навевающий воспоминания о том, что произошло в лифте получасом ранее, и я делаю глубокий вдох, убивая себя этим окончательно.

Поверить не могу.

У меня есть сын.

Эта мысль не покидает сознание, я смакую ее, ощущая приятную дрожь во всем теле.

Маленький Джек. Джек Моретти.

– Значит теперь ты Джек… – её голос творит что-то невообразимое с моими нервами, и я оборачиваюсь, машинально убирая руки в карманы. Кейт умылась от слез, ее лицо кажется мне таким же юным, каким я запомнил его тогда. Ни грамма косметики, но по-прежнему выразительные черты.

Красивая, сука.

Она встала в дверях, настороженно глядя на меня. Она говорит спокойно, даже по-дружески, но я понимаю, что это напускное. Её трясет, она взволнована и даже напугана. И знаете, это чертовски правильная реакция. Именно такой я и хочу видеть ее в ближайшие месяцы, пока буду претворять план мести в жизнь.

– Джек я только для близких мне людей, для остальных я Майкл. – Чеканю отстраненно, и Кейт тушуется. Она надеялась, что увидев сына, я растаю и смягчусь, но это не так. Мое отношение к ней не изменилось. Я все еще ненавижу ее.

– Я не говорила никому. – Она пытается оправдаться. Поднимает на меня свои глаза полные слез, и я пристально на нее смотрю, давая понять, что мне плевать на сантименты. Кейт нервничает, ее пугает мое молчание, и я растягиваю удовольствие, обдумывая, как изменить план, чтобы не отступать от задуманного. Все может получиться, но желательно проконсультироваться с адвокатом, чтобы уладить все юридические тонкости…

– Завтра с тобой свяжется мой поверенный. Советую тебе идти ему навстречу. Джек пробудет с тобой несколько дней, затем я заберу его в Италию.

Её лицо так стремительно меняется, на смену страху приходит дикая бесконтрольная ярость. Кейт закрывает дверь, щелкает замком и решительно подходит ко мне с явным намереньем выстрелить еще раз. Я с трудом подавляю желание обыскать ее на предмет оружия.

– Черта-с-два ты его заберешь! – шипит сквозь стиснутые зубы. Тычет пальцем мне в грудь, именно в то место, где прошла ее пуля. – Джек мой сын, а ты для нас НИКТО!

Хватаю ее запястье, дергаю на себя, скалюсь.

– Уверен, суд решит иначе… – мы не кричим, разговариваем в полголоса, но от этого беседа звучит еще более угрожающе. – Днк скажет само за себя, Кейт.

Она стискивает зубы.

– Я не позволю тебе увезти моего ребенка в этот ад! Вы с отцом открыли более прибыльную ветвь вашего грязного бизнеса: торговлю детьми?

– Закрой свой рот!

– Джек останется со мной! Я не отдам его тебе! – ее трясет. Она цедит это глухо и угрожающе. – Даже если для этого мне снова придется взять в руки пистолет!

– О, попробуй… – я никогда в жизни не испытывал такой дикой ярости к кому-либо. – Только не забывай: никто не даст матери уголовнице опеку над сыном.

– Я ненавижу тебя! – Бросается на меня, как дикая кошка. Ударяет, царапает, кусает, осыпает своей ненавистью, явно решив в этот раз разделаться со мной голыми руками. Скручиваю ее, делая немного больнее, чем требуется в такой ситуации. Я взбешен, пусть эта сука скажет спасибо, что голыми руками не душу ее. Кейт шипит, но брыкаться прекращает, боль не позволяет ей такой роскоши как сопротивление. – Отпусти!

– Слушай сюда, принцесса. С тобой или без тебя, Джек поедет в Италию. Если ты попробуешь помешать, я сделаю все, чтобы лишить тебя родительских прав.

Кейт испепеляет меня взглядом, но молчит.

– Завтра я снова его навещу, и ты не станешь препятствовать, иначе пеняй на себя.

Она молчит. Но по глазам я вижу, она все поняла.

– Как только будут готовы визы и паспорта, мы покинем эту чертову страну.

Кейт мотает головой. Её волосы растрепались. Она тяжело дышит и пытается вырваться, и я усиливаю хват, заставляя ее охнуть от боли.

– Ты все поняла?

Заглядываю в ее глаза.

– Кейт?

– Пошел ты! – плюет мне в лицо в прямом смысле этого слова. Я обескуражен. Она что, совсем ничего не боится? Стираю с лица влагу, отмечая что в ее глазах нет ни грамма паники. Она сделала именно то, что хотела. И она может повторить.

– Если бы мой сын сейчас не находился в соседней комнате, я заставил бы тебя пожалеть, ты это понимаешь?

– Я итак жалею… что промахнулась тогда!

Прикрываю глаза. Меня клинит. На секунду меня буквально коротит от перегруза.

– Ты. Ответишь. За. Каждое. Гребаное. Слово. – Чеканю грубо. Кейт впервые за вечер подает признаки адекватности и с опаской на меня смотрит. Склоняюсь к ее уху. Медленно вдыхаю, выдыхаю. – И ты будешь жалеть, что не умерла тогда в ангаре Карлоса от групповухи с охраной.

Она дрожит. По ее щеке скатывается слеза. Я продолжаю.

– Сейчас я тебя отпущу и выйду из этой комнаты. И когда завтра я вернусь, ты будешь здесь с моим сыном. Только попробуй похитить его и сбежать. Я вас найду… Я. Тебя. Найду. Кейт.

Отстраняюсь и заглядываю в ее глаза.

– До завтра… – размыкаю руки. Отступаю. Иду к выходу, каждую секунду ожидая нападения сзади. Берусь за ручку, щелкаю замком. Слышу всхлип, но не оборачиваюсь. Покидаю квартиру даже не обмолвившись словом ни с кем из друзей. В лифте осознаю, что так и не попрощался с сыном. Но я не мог, слишком был взбешен.

Набираю номер парней из охраны. Диего отвечает.