С тех пор, как родилась Евка, я ни разу не пожалела о решении бежать. Эта малышка заслуживает жить и быть счастливой. Мы с Мариашей костьми ляжем ради этого. Естественно, мы скучаем по сестрам. Многое бы отдали, чтобы хоть разок узнать, как дела у них. Но все поиски в интернете ничего не дают, к сожалению. Я постоянно думаю, как они там? Счастлива ли Вирсавия? Тяжело ли Вике? Эти вопросы сводят с ума. Всем сердцем хочется верить в лучшее…

Но я все же дала слабину, об этом не знает даже Марианна. Я завела себе фальшивый профиль в соцсети и подписалась на… Тая. Сначала я оправдывала себя тем, что там может быть хоть что-то, связанное с Вией, они же сейчас родственники, как-никак. А потом я просто “подсела” на этого придурка. Он вполне активно ведет свою страницу, выкладывает свои раздражающие селфи. Одетый, раздетый, улыбающийся, всякий разный. Козел, одним словом. Я верила, что он будет меня искать, честно. Не отца боялась, его. А он живет своей лучшей жизнью и даже не вспоминает. Вот так вот верь мужским словам! Грош цена им. Но все к лучшему. Я отпишусь от него… Однажды.

– Ева, пора уходить, – говорю малышке, а у самой озноб по телу.

Резко поворачиваюсь и осматриваю площадку. Такое неприятное чувство внутри. Сердце бешено стучит в груди, а меня бьет мелкой дрожью. Мне кажется, что за мной наблюдают. Да нет же, бред…

Я хватаю Еву, она тут же начинает плакать и визжать. Даже коляску не беру, просто бегу с ребенком на руках в подъезд. Нутро кричит об опасности! Что-то не так…

– Марианна, – зову сестру, пока разуваюсь в коридоре. – Мы не купили торт, мне показалось…

Я не договариваю.

Мне не показалось.

У нас в зале сидят трое незнакомых мужчин. Сестра в ужасе. Сердце просто перестало биться.

Нас нашли.

Дальше все происходит молниеносно быстро. Нас сажают в огромный внедорожник и везут в аэропорт, проводят в вип-терминал. Мы даже не сопротивляемся. Смысла уже в этом нет. Если бы у меня было оружие, я бы попыталась защищаться, а так…

С нами не разговаривают, но и не грубят.

Ева капризничает, она вообще не очень любит новых людей. Мы взлетаем, а малая то и дело пересаживается с моих колен к Марианне.

– Вот и все, – плачет сестра. – Нас… – она не договаривает, вхлипывает и прижимает дочь к себе.

Я не знаю, что сказать.

Не хочу врать.

Хорошо уже не будет.

Если это отец, то шансов вообще нет. А кто, как не он?

Я откидываю голову на сиденье и смеживаю веки. Просто не могу поверить в происходящие. Как? Как нас выследили? Где мы накосячили? Столько вопросов и ни одного ответа. В душе так горько и обидно. За что? Неужели мы не заслужили просто жить? Неужели недостойны?! Я не думаю о том, что будет, когда мы приземлимся. Страшно. До дрожи. До отчаяния. По щеке скатывается слеза, я ее быстро стираю. Я не плачу, не при людях. Даже когда мне отец кости ломал, я просто терпела боль, потому что она проходит. Мне страшно не за себя, а за Еву… Этот изверг, он же не даст ей жить!

Боже…

Самолет приземляется. Иллюминаторы зашторены, ничего не видно. Нас привезли на казнь, я ощущаю это каждой частичкой своего тела. Я держу Еву на руках, первой спускается Марианна, я за ней. Мы не разговариваем, не о чем говорить, все и так уже понятно. Малышка, словно чувствуя наше состояние, притихла, прижалась пухлой щечкой к моему плечу. Ее безграничное доверие рвет душу в клочья. Маленькая верит, что я смогу ее защитить от всего. Как бы я этого хотела… Прости меня, кроха, прости…

Губы пересохли, я несколько раз их облизала.

Делаю глубокий вдох, поднимаю голову и зависаю, встречаясь взглядом с пронзительными серыми глазами.

Сердце просто перестает биться, пульса нет, все.

Я не верю, не верю, не верю.

Моргаю несколько раз, но картинка перед глазами никуда не исчезает.

Тай Иманов собственной персоной стоит напротив меня и смотрит в упор. Он разглядывает неспешно, бесстыдно, словно имеет право и вообще имеет взглядом! По телу проносятся разряды тока. Первый раз в жизни я потеряла дар речи.

Я и сама разглядываю молодого мужчину. Он возмужал за последние два года. Раздался в плечах, держится, словно царь этого мира, взгляд стал острее, а аура такая, что можно задохнуться. Этого Тая я не знаю, я его боюсь… Реакция поражает и меня саму. Меня пробирает до самых костей, до естества.

Шагает ближе, а я моргнуть страшусь. Проводит костяшками пальцев по щеке, нежно-нежно, не продохнуть, слежу, словно завороженная. На его лице появляется ухмылка.

– Попалась, льдинка, – говорит так, чтобы только я слышала, а у меня волоски по телу встают дыбом.

Ева на руках начинает беспокойно ерзать, Иманов смотрит на ребенка и хмурится, словно только сейчас заметил. Кривится и отходит от меня, словно Евка может его чем-то заразить. Ублюдок.

Я выхожу из ступора и вздергиваю подбородок, смотрю на Тая.

– Какого черта мы здесь делаем? – с вызовом спросила я.

Тай прищурил глаза.

– Тон смени, малая.

– Иди на…

– Закончи эту фразу, и поговорим по-взрослому, – рубит весь мой пыл с ходу.

Я стискиваю зубы, понимаю, что преимущество на его стороне.

– С возвращением, – к нам подходит Теоман.

Я бросаю взгляд на Марианну, такое чувство, что она вот-вот упадет в обморок. Сразу опускает взгляд и вся сжимается, мне хочется защитить ее.

– Вирсавия по вам скучала.

Слышать имя сестры спустя два года больно. За грудиной неприятное, царапающее чувство. Хочется задать столько вопросов о сестре, но я не решаюсь.

– Вы нас притащили силой сюда, чтобы это сказать?

Лучшая защита – нападение.

– Все такая же дерзкая. Помнишь, что я сказал тебе в нашу последнюю встречу? – спрашивает Тай.

– Я вообще тебя забыла.

Вижу, что мои слова ему не нравятся, смотрит на меня, а я сладко улыбаюсь, транслируя “иди на хрен”. Мы прожигаем друг друга взглядом, когда в ангар на скорости въезжают два огромных внедорожника. Ева пугается и сильнее сжимает своими ручками. Я глажу ее по спине, успокаиваю. Охрана Имановых тут же реагирует на прибывших, все достают оружие. Словно в дурном сне я вижу, что дверь первой машины открывается и оттуда выходит…

Отец.

Я не видела этого человека два года жизни, а испытываю все такие же сильные эмоции. Я ненавижу его всей душой! Он сильно изменился, видимо, все так же бухает и распускает руки. Когда уже сдохнет от цирроза печени? Всем бы легче стало.

Вижу, что отец разъярен. Направляется твердой походкой, лицо красное, веки нависли на глаза, ноздри гневно трепещут. Он смотрит на Марианну, а потом на меня. И я вижу в его взгляде приговор.

– Какого х*я мне никто не сказал, что нашли этих сук?! – ревет донор спермы, от которой мы появились.

Имановы идут к отцу, мужчины гневно переговариваются, в речи то и дело проскакивают угрозы и нецензурная брань. Все на пределе. Я понимаю, насколько шаткое наше положение. Я вообще не знаю, что нас ждет… Что-то страшное, это точно.

– Эля… – шепчет Мари и хватает меня за руку.

Я сжимаю ее руку в ответ. Нас обоих трясет. Как так получилось? Как нас нашли? Где мы допустили ошибку?..

– Я их отец! Они принадлежат мне! Немедленно верните этих тварей ко мне!

– Ты не имеешь на них никакого права, – спокойно говорит Теоман.

В этом мужчине чувствуется власть и сила. Тяжело Вие с ним.

– Не имею права?! Ты ох*ел, щенок?! Я тебе уже отдал одну дочь… – отец не договаривает, один из охранников Имановых бьет его по лицу.

– За языком следи, – цедит солдат.

Я улыбаюсь.

Отец замечает это, а моя улыбка становится только шире. Получай, урод. Удары – это больно, нравится?

Снова начинаются споры. Это длится вечность… Пока не появляются новые действующие лица. Из машины выходит статный пожилой мужчина, я понимаю, что это отец Тая и Теомана. Он подходит к отцу, и они отходят в сторону. Я кусаю губы, пытаюсь понять, о чем говорят, но не выходят. Ева начинает хныкать, я пересаживаю ее на другую руку.