– А что ты скажешь о матери царской?

Неша задумалась на секунду, а потом выдала:

– Неуверенная, напуганная, а потому очень злая. Сын – это все, что у нее есть. И она будет за него сражаться как разъяренная бегемотиха.

Я удивленно уставилась на нее. Неужели это действительно та самая доходяга Неша? А потом я решила проверить:

– И как мне с ней говорить?

– Вот уж чего не знаю, того не знаю. Я могу только сплетни по дворцу собрать. А как их использовать господское дело.

Нет, Неша, все та же Неша. Только в платье и парике.

– Вот что… – я глянула на нее очень серьезно. Даже сурово, – С этой минуты ты моя главная служанка. И выполняешь только мои поручения. Поняла?

– Да, госпожа!

– Это значит, что ты не бежишь, если тебя посылает Ахмес. Или кто-то другой. Ты ждешь моего слова.

– Но, если вашей жизни будет угрожать опасность?

– Ты ждешь моего слова! Это не обсуждается!

Она подумала. Ну, или сделала вид, что подумала. А потом с чувством кивнула. Но я все-таки решила подстраховаться:

– Еще раз исполнишь приказ Ахмеса или кого-то еще без моего дозволения, и я скормлю тебя крокодилам. Мне нужна служанка, которая на моей стороне. Это понятно?

Она снова кивнула. Теперь куда с большим чувством. Наверное, осознала свою вчерашнюю ошибку, когда побежала за треклятой бутылкой по поручению Ахмеса.

***

Завтрак у матери царской проходил в атмосфере еле скрытой под натянутыми улыбками враждебности. Эта дамочка категорически отказывалась принять тот факт, что ее восьмилетний сын променял ее на другую женщину. Нет, ее, конечно, можно понять. Материнская ревность и все такое. Если бы в дело не была замешана власть. Всякий раз сталкиваясь взглядом с Мутемуйей, я видела нас в финале игры «Чей стул?». Трон у нас только один, а мы вдвоем бегаем вокруг него под музыку и ждем момента, когда она прервется, чтобы первой опустить попу на вожделенный приз. Такая вот тупая игра. В этой ситуации больше всего мне было жаль мальчика-царя, который стал разменной монетой во взрослых играх. И еще неизвестно, что с ним дальше случится. Как судьба ему уготовлена? Историю Древнего Египта я знала только в рамках таких фильмов как Мумия и Боги Египта. И еще немного из Клуба Романтики. Там про заговоры против малолетних правителей вроде бы ни слова не сказано. Однако из курса истории, которую я краем уха слушала в школе и по которой сдала три зачета в институте я четко уяснила, что ребенок во дворце всегда заложник интересов взрослых. И прирезать его могут в любой момент. В этом случае Мутемуйя для Небмаатра, конечно, гарантия безопасности. Она ж все-таки мать. А я? Смогу ли я его защитить?

Сейчас мы с матерью царской сидели друг напротив друга за низкими золотыми столиками, на низких стульях с мягкими подушками. На большом столе в центре зала высились тарелки с разнообразными закусками. Судя по их количеству наш завтрак мог вполне перерасти в трехдневный пир. Только вот никто не ел. На столиках у нас стояли только красивые кубки. Из тонкого камня, оплетенного золотой паутинкой. С водой. Позади Мутемуйи замерла внушительная группа поддержки человек из двадцати, в которую входил и мой дядюшка Птахмес, и мелкий пакостник Амонемусхет. Все они разглядывали меня насупившись, сдвинув брови, поджив губы и прищурив густо подведенные глаза. У некоторых пожилых модников, а в свите Мутамуйи из молодежи был только Амонемесхет, стрелки буквально улетали под парик. То еще зрелище. Моя группа поддержки состояла из змейки Мефит, которая ворочалась в сумочке, привязанной к поясу. Без нее на завтрак к матери царя я пойти не решилась. Но змейка вела себя на удивление спокойно. Как будто меня тут и правда никто не желал травить. Только испепелить взглядами.

– Достойнейшая Танеферт, дочь безвременно покинувшего нас благославного царского сына в Инбу-Хедж Птахемхета. Спокойна ли ты?

– Великая матушка царская, достойнейшая из достойных, хранительница Маат на земле, благая защитница и покровительница народа Земли Хемит, прекрасная сердцем, ликом и делами Мутемуйя, да будешь ты здорова, жива и невредима…

Бла-бла-бла… Эту речевку мы еще с Джи-Джи ночью заготовили. И он заставил меня зазубрить, так чтобы барабанной дробью от зубов отскакивало. Я даже испугалась немного, когда голос мой стал звонкий, как у чтеца на детском утреннике. Однако общество внимало благосклонно. Некоторые даже головами начали в такт покачивать. Я воодушевилась и завела речь еще минуты на три, где восхваляла все, что видела и что могла себе вообразить. Когда у меня уже пересохло во рту от важности момента, я заметила, что мать царская сидит напротив меня с красными пятнами на лице, и глазами не смотрит, а недобро на меня зыркает. Так я поняла, что пора закругляться с приветствием.

Потом мы немного обсудили как обстоят дела в Инбу-Хедж. Ну как обсудили. О чем могут говорить две дамы, одна из которых понятия не имеет о сути вопроса, и ни одного отчета не видела. А второй на все это вообще плевать. Зато вельможи за спиной Мутемуйи встрепенулись, опять закивали. Я залезла глубоко в память Танеферт и выудила оттуда какие-то цифры из отчета о последнем урожае. Видимо они здорово впечатлили собрание.

– Я знаю, как тяжело юной девушке справляться с целым септом, – Мутемуйя посмотрела на меня с отеческой заботой.

Вообще-то это выглядело странно, потому что она была старше меня от силы лет на пять. Ну, может на шесть. Но я сделала вид, что вспомнила о бремени ответственности на своих плечах и слегка пригорюнилась. Это здорово воодушевило Мутемуйю, которая продолжила все в той же высокомерной манере:

– Я так же знаю, как важно девушке в твоем положении выбрать мужа, который стал бы тебе не только братом, но и союзником. Сохранил для тебя власть и преумножил твои богатства.

Позади нее вельможи зашептались, но она вскинула руку, и все замерли на полуслове. Даже побелели лицами, явно из желания прикинуться статуями. Вот она сила царской власти. Неужели, когда Танеферт так делала в своем дворце в Инбу-Хедж, ее свита тоже каменела на глазах?

– Я дам тебе совет по кандидатам, но ты можешь взять в мужья любого достойного мужчину, которого выберет твое сердце. Я приму любой твой выбор.

Иными словами, она предлагала мне принца на белом коне по моему выбору и часть королевства в придачу. Очень щедро.

– Ты ведь за этим и приехала, не так ли?

Она слегка склонила голову. Ровно настолько, чтобы не уронить объемную конструкцию из огромного парика и массивной золотой фиговины, похожей на табуретку с бубенцами. Это у них корона тут такая.

Я сглотнула. Танеферт действительно приехала именно за тем, чтобы заручиться поддержкой царя, а вернее аппарата управления в лице его матери и прочих сановников. И вот она добилась своей цели. Но я не Танеферт. Могу ли я принимать решение от своего имени? Имею ли я на это право? Мое молчание Мутемуйя приняла за согласие и, улыбнувшись одними губами, продолжила:

– Визирь Птахмес подготовил бумагу, согласно которой мы нарекаем твоего супруга царским сыном в септе Инбу-Хедж, и освобождаем его от налогов на три года. Нужно только вписать его имя. Мы так же обещаем защиту армией царя от посягательств на права вашей семьи.

Н-да… предложение, от которого все труднее отказаться. Проблема лишь в том, что мне придется выйти замуж. За кого-то… Кого мне милостиво посоветуют. Или за того, кого выберет мое сердце. Но все равно, свадьбы-то не избежать.

Я так задумалась, что не сразу поняла, что тишина вокруг меня густеет с каждой секундой. Мутемуйя ждала ответа.

– Э…

Наш препод по риторике краснел и плевался пеной, когда кто-то из студентов начинал мямлить и заикаться. Сейчас я поняла, что во мгновение ока довела мать царскую приблизительно до той же кондиции. Она снова покраснела и закусила губу. До чего же нетерпеливая особа.

– Но ведь царь Небмаатра, да будет он жив, здрав и невредим, назвал меня своей супругой. Разве я могу ослушаться?