– Ты его знаешь?
На это она промолчала. Может просто высказала вслух свои надежды.
Чем ближе мы подбирались к храму, тем круче становились ступеньки, тем меньше по обочинам гуляло зевак и тем величественнее и красивее представлялось строение. Во время экскурсии в древний город Фивы я не больно-то много глазела на старые развалины. Желтые стены, полустертые картинки непонятного содержания, косноязычный гид-араб, которому религия и искусство давно исчезнувшей цивилизации были так же близки как NFT папуасам. Но в этом времени храм сиял во всей красе и в полной мере оправдывал свое название. Будто бы не человек, а сама природа создала его между скал. Слева высилась огромная естественная пирамида Вершины запада, как говорят, самая высокая гора в царстве. У ее подножья прилепился заупокойный храм царя Менхеперура. Слева от него высился заупокойный храм древнего правителя Ментухотепа второго, правившего более чем за тысячу лет до нынешних дней. На крыше его характерная пирамида, которая была модным архитектурным прибамбасом того времени. Слева – храм женщины-царя Хатшепсут. Все эти здания, построенные в разное время, да что уж там, с разницей в тысячу лет! удивительно походили друг на друга: стройные колонны, зеленые насаждения, широкие террасы с бассейнами. Издалека белокаменный комплекс искрился на солнце словно снежный замок, но при приближении, внутри храмов угадывались цветные росписи на стенах и многочисленных колоннах.
Мы прошли первую, самую длинную террасу с бассейнами по обеим сторонам лестницы. Тут уже не было праздных зевак. Маджои не пропустили посторонних. Отсюда начиналась священная земля. В моем времени такие называют местом силы.
На последней террасе перед храмом Джесер-Джесеру нас встретили хозяева церемонии. Под красным навесом на массивном золотом троне сидел молодой царь, за ним, многозначительно возложив правую длань на плечо сына, стояла его мать Мутемуйя, позади этой пары полукругом расположились приближенные царедворцы, а потом уже толпа всех остальных придворных. Я поискала глазами своего дядюшку визиря Птахмеса. Вон он, прямо за матерью царской, еще не старый, но уже в летах мужчина с умными глазами, в пышном по последней моде парике, в руке длинный посох. Сразу видно важный чиновник.
Мать царская оказалась женщиной молодой и симпатичной. Из тех, кому повезло очутиться в нужное время в нужном месте. Танеферт знала, что она была всего лишь младшей женой царя. Но поскольку наследник, рожденный от супруги царской погиб в прошлом году так же, как и его отец, то его место занял сын Мутемуйи. Других мальчиков в большой семье царя, состоящих из многочисленных жен и наложниц не нашлось. Так младшая супруга неожиданно заняла самое высокое положение в государстве, став матерью царя. Головокружительная карьера, если что. Не то чтобы она выглядела жутко умной или хотя бы внушительной. Скорее всего уставшей. Ведь ей каждый день приходится лавировать между группировками вельмож, готовых ее поддержать или убить в пользу другой дамочки из женского дома почившего правителя. Сам же царь… у меня колени подкосились, потому что я поняла весь ужас своего положения.
Я собиралась выйти замуж за восьмилетнего мальчика! На этом все! Занавес!
Я с ужасом пролистала перспективы сегодняшнего знакомства в памяти Танеферт. Для начала мы должны вдохновить статую богини Хатхор в храме Джесер-Джесеру. Вообще-то это делается без одежды, если что. То есть совсем голышом. И за этим будет наблюдать 8-летний мальчик? Если что, без меня! Я на такое не подписывалась! Ушла бы прямо сейчас! Но кто меня отпустит? И все же, раздеваться я не стану. Лучше честно признаюсь, что погорячилась и выбываю из свадебной гонки по собственному желанию.
Нас расставили полукругом напротив царя и его свиты метрах в 20-и от красного навеса. Благо размеры площади позволяли. Что делать я откуда-то знала. Наверное, Танеферт прошла инструктаж перед церемонией. Когда все девушки подошли и замерли, над большой площадью перед храмом разлилась тишина. Стало слышно, как высоко над головой мечется, подвывая, ветер. Эту нервную паузу разорвал удар барабана. И все невесты тут же упали на колени. Изящно, как подкошенные травинки. Я даже позавидовала зрителям – очень эффектное зрелище со стороны. А быть актрисой в этом спектакле такое себе удовольствие. Головки всех девиц с тяжелыми париками и плавящимися на открытом солнце ароматическими конусами, стекающими липким, хоть и приятно пахнущим жиром по шее, плечам и ключицам, склонились к земле так низко, что многие просто уперлись лбами в каменные плиты. Я так делать не стала, опасаясь, что парик мой скандально съедет с головы. А потому шея моя почти сразу же заныла от напряжения. Все-таки она не одну голову держала, а по весу все три. Когда же я уже готова была натурально взвыть от боли во всем позвоночнике, царская мать сжалилась и дала отмашку музыкантам, которые расположились под белым навесом чуть в сторонке. Те вдарили по барабанам, лютням, арфам и дунули в свои дудки, и это была для нас команда подниматься.
Конечно, каждая девица постаралась подскочить на ноги с изяществом лани, но не у всех получилось. Несколько мелких девчонок завалились на бок, с кого-то таки слетел парик, обнажив лысую макушку, что привело юного царя в неописуемый восторг. Мальчишка хохотал и тыкал в несчастных пальцем. Его взрослые подданые, включая мать, хранили стоическое спокойствие. А я его не осуждала. Ребенка маринуют с самого утра таким скучнейшим и утомительным занятием, как сидеть на солнцепеке и принимать малознакомых ему людей. Ему всего восемь! Странно, что он вообще не сбежал, презрев все запреты. Царь ведь все-таки, кто посмеет его остановить? Но он сидит и терпит, молодчина. Значит уже в такие юные годы осознает свою ответственность. Бедный ребенок!
Под заливистый смех нашего будущего мужа мы удалились в сторону храма. Мне правда было жаль пацана, и я оглянулась на него у входа. И тут же поймала взгляд его матери. Цепкий, изучающий. Она-то как раз не расслаблялась. Оценивала каждую из нескольких десятков претенденток, пыталась понять, кто из нас может составить счастье и прочный тыл ее сыну, а кто станет проблемой и обузой. Не знаю почему, но от ее взгляда у меня мурашки по спине побежали. И я, слегка склонив голову в поклоне, тут же отвернулась. И вовсе я не была уверена, что поступила правильно. Кажется, при дворе, не принято вот так фамильярно кивать матери царя, а по сути, регентше. То есть официальной правительнице при малолетнем царе. Надеюсь, меня за это не накажут.
Пока мы шли между колоннами в храме я все сильнее убеждалась, что Танеферт зря ввязалась в эту сомнительную аферу. Из невест Мутемуйя создаст своему сыну женский дом. Девиц поселят во дворце, в специально отведенных под это дело строениях и будут растить, обучать и воспитывать до тех пор, пока юный царь не повзрослеет. Лет восемь, а то и все десять его жены будут предоставлены сами себе, находясь в замкнутом пространстве. Господи боже! Это даже хуже, чем учительская в средней школе. Токсичный бабский коллектив. А если учесть, что главной женой, то есть супругой царской может стать только одна, то и взрывоопасный. Да любая альтернатива для Танеферт лучше. Старый или молодой муж в ее родном Инбу-Хендж все-таки ни в пример безопаснее вот этой гонки, в которой победит сильнейшая, хитрейшая и кровожаднейшая.
Из зала, под завязку заставленного толстыми расписанными колоннами нас вывели в узкий коридор, а из него в комнатку, где всем тут же стало тесно. Я поняла, что настал час икс, и нам предложат раздеться, чтобы совершить обряд в храме богини любви Хатхор, который является частью обширного комплекса Джесер-Джесеру. Именно статую Хатхор нам предстоит не только оживить, но и умиротворить. Ведь всем известно, что боги вселяются в свои каменные Ка не в самом лучшем расположении духа. Примерно в таком, если бы человека разбудили посреди ночи тупым вопросом «что не спится?» А если бы это сделали соседи снизу? Чисто ради прикола? То-то и оно! Так что богов нужно не только приманить в их статуи, но еще и моментально поднять им настроение. Танцы голышом? Мне кажется, местные переоценивают магическую роль обнаженки. Если бы моя соседка снизу, Ангелина Федоровна разбудила меня ночью, вряд ли я отнеслась к ней с пониманием, будь она в неглиже. Только сильнее рассвирепела бы. А вот если такое же паскудство практиковал ее муж – Самуил Витальевич, то тут бы и родители мои возмутились. Но кто я такая, чтобы учить жрецов житейской мудрости.
