Устало кивнула, не в силах отказать.

Ильжана наконец меня выпустила из объятий и величественно обернулась к двери, прежде чем добавить:

– Лично я всегда поступала по принципу: «Лучше сделать и, возможно, жалеть о содеянном, чем упустить свой шанс и горевать об утрате». И знаешь, я ни о чём не жалею. Но это ты и твоя жизнь, решать тебе.

Дверь закрылась за ней с тихим скрипом, а я призадумалась над её словами.

Гостиная поместья Гридж-Стоунов и в этот вечер не пустовала. Во многом благодаря значительным перестановкам в комнате, вынужденную замену ковров, штор и мебели в придачу, она являла собой крайне уютное местечко.

– Дорогой сын, – Ильжана восседала в кресле и смотрела на расстроенного Витони улыбчивым взглядом. – Я поговорила с Ларой.

Тот отвлёкся от созерцания темени за окном и повернулся к матери. Взгляд его был полон боли, а на лице сохранялось деланое спокойствие, однако кончики пальцев тряслись. Его распирало от непонятных чувств, в голове творилась настоящая сумятица. Он хотел и не хотел поговорить с невестой, которая ему отказала. Второй раз он получил отказ, и отчего-то этот новый опыт оказался намного болезненнее, чем предыдущий. Быть может, всему причина – память? Он уже успел забыть и похоронить в себе горечь от растоптанных чувств?

Но почему в этот раз, когда он сам стал виной чужой любви, его сердце было не на месте? Почему он чувствовал себя как в тот раз после отказа? И даже хуже.

– Ты слышишь меня?

– Да, матушка, – сказал он со вздохом и снова обернулся к окну, чтобы не выдать себя.

Нельзя давать повод опытной свахе препарировать свои чувства, иначе конца и края не будет советам с её стороны. Но он опоздал. Матушка уже всё поняла и сделала выводы.

– Решение неокончательное, – её слова прозвучали как гром среди ясного неба. – И видится мне, она передумает.

– Любимая, – отец страдальца приподнял брови, – давай не вмешиваться в чужие чувства?

– Я и не вмешиваюсь, – невинно проронила Ильжана. – Я лишь прояснила ситуацию, и Лара пообещала, что подумает. Позже можно будет зайти к ней и узнать её решение.

Надежда ослепляющим лучом пронеслась в голове Витони за долю секунды, он шумно выдохнул и обернулся, чтобы уточнить. Но тут до него дошло: наверняка матушка наобещала Ларе всякого и этот момент следует прояснить.

– Что ты ей сказала? – В его голосе послышался укор, но сейчас он не мог держать себя в руках. Ему нужно знать, чего ждать. Жизненно необходимо. – Неужели намекнула, что я её люблю?

– Нет, я этого не делала. – Лицо Ильжаны приняло строгое выражение. – Мне кажется, я плохо тебя учила, раз ты позволяешь себе вести со мной столь непочтительно. Упрекаешь. Ещё обвини во лжи и разбей мне сердце оскорблением.

– Прошу меня простить, я забылся.

Витони опустил взгляд и сцепил руки за спиной. Он почувствовал себя нашкодившим юнцом, что ещё более усугубило его моральное напряжение.

– Я не в себе, пойду пройдусь.

– Для начала тебе бы стоило переодеться, – улыбка вернулась на лицо матери, – ты красивый и умный, но иногда совершаешь сущие глупости. Кто, скажи мне, идёт выяснять отношения с девушкой в таком неприглядном виде? Чему я тебя учила? Манерам, такту и, конечно, почтительности к собеседнику, чтобы скорее расположить его к себе. А если ты выглядишь как пьянь, то и результата можно не ждать.

– Но Лара мне казалась не такой…

– Какой? – графиня многозначительно приподняла брови. – Да. Она воспринимает тебя и твоё поведение всерьёз, как бы ты ни выглядел, но это не отменяет атмосферы, которую ты создаёшь одним лишь внешним видом. Улыбчивому и обаятельному человеку при полном параде и во всеоружии сложно отказать.

– Я. Не хочу. Манипулировать. Её чувствами, – чеканил слова Витони с плохо скрываемым нетерпением. – Уж это точно не про меня!

Графиня усмехнулась. Её супруг сидел молча и недоумевал. А сын вернулся на прежнее место, но затем подскочил и позволил себе усесться на подоконник, как какой-то подросток.

– Лара не такая. Она живая и весёлая. И честно признаюсь, я бы отказался участвовать во всем этом фарсе, будь на её месте любая другая.

Ильжана перевела на Лайенхема торжествующий взгляд, а он со вздохом закатил глаза к потолку.

– Уже хорошо то, что ты выделяешь её из толпы и отдаёшь себе в этом отчёт, – графиня продолжила разговор, – но плохо, что ты движешься со скоростью черепахи, иной раз меняя направление.

– Вот уж не думал, что вас, матушка, будут забавлять мои душевные терзания.

– Лара переживает за своё будущее, – Ильжана проигнорировала тихое ворчание, – у разведённой на брачном рынке совсем не будет шансов найти того единственного, если ты понимаешь, о чём я. Наша история с Дирхемом когда-нибудь закончится, а она поменяет статус из незамужней в брошенную. Да, получит отступные, но деньги – плохое утешение душевным терзаниям.

Витони насупился.

– А о чём тогда вы думали, предлагая подобное решение?

Теперь настала очередь Лайенхема торжествующе скрестить руки на груди. Сын озвучил его мысль, и всем своим видом супруг показывал благоверной свою с ним солидарность. Ильжана прикусила губу и грациозно поднялась на ноги.

– Ты должен сказать ей всё, не молчать о своих переживаниях.

– И она снова мне откажет. Нет уж, увольте.

– Дорогая, мне кажется, или ты на него сильно давишь? В конечном счёте ему с ней жить, а не тебе.

– Жить? – Витони не понял мысль отца. – Вы хотели бы, чтобы мы жили вместе?

– Отец имел в виду, что это такое выражение: «Тебе с этим жить». А смысл таков – тебе сталкиваться с последствиями своего решения. И вот что я тебе скажу. Ни одна аристократка Истера не пойдёт за тебя замуж стараниями всем нам знакомого герцога.

– А вот это уже слишком! – Лайенхем тоже поднялся и подошёл к супруге. – Ты хочешь всеми правдами и неправдами добиться своего?

– Нет, зерно истины здесь есть. – Сын кивнул. – Равьен тоже догадался об этом факте и высказал Дирхему благодарность лично за отсутствие аристократок на отборе, а Коуль не возразил. А так как мы союзники Пеппера, то и на нас лежит клеймо. Мы предатели аристократии, и если вам не ведомо – у многих сейчас финансовые дела идут гораздо хуже нашего. Арендаторы уходят работать на фермы Огуречного края целыми семьями.

– А ты жаждешь открыть школы для простолюдинов, – добавила Ильжана. – И после всего обвиняешь меня в манипуляции фактами?

– Был неправ, – граф хмуро согласился. – Я не подумал об этой стороне медали.

– О, это жизнь, мой дорогой. Люди идут туда, где лучше и сытнее жить. Ты только представь: нужно арендовать землю, вкалывать до изнеможения, надеясь на удачную торговлю на рынке, чтобы вовремя гасить долг перед господином, часть вовсе отдавать казне в качестве рентного налога, и что-то ещё должно оставаться на собственное пропитание. А Пеппер устроил всем своим работникам очаровательный фермерский городок поближе к столице, чтобы людям было удобно ходить в Этери. Пятнадцать минут пешим ходом, если слуги не врут. Платит исправно, поля засеяны и дают много урожая, коровники, свинарни, еды в избытке.

Немое изумление сына было ей ответом.

– Я обнищавшая аристократка, Витони. Мне пришлось разбираться во всём этом лично, когда мой отец слёг. Мы с Лайенхемом уже думали обручиться, но обстоятельства были против нас. Хоть твой отец и имел некоторое денежное довольствие из казны, но увы, финансовое положение у нас двоих было крайне шаткое. Однако же мы обручились, – улыбка мужу и Ильжана продолжила: – Было время, когда мы продавали земли частями, чтобы платить жалование слугам и что-то есть, одеваться. Городская столичная квартира его отца и без того уже отошла казне из-за неуплаты налоговых сборов наших арендаторов. Мои земли были окончательно проданы накануне свадьбы, и на эти деньги мы жили, затянув пояса, а графское наследное имущество оставались на закуску. Как сейчас помню, ты был ещё маленький, а Пеппер тогда стал нашим соседом и прибыл вместе с оценщиками. Ходил по нашему поместью с важным видом и раздавал советы по починке кровли и смене интерьера в комнатах, перепланировке, как вдруг, зайдя в мастерскую моего мужа, он заинтересовался чертежами и различными приспособлениями, которые любимый сооружал время от времени, в надежде выручить денег. Но все до единого банкиры и аристократы воротили нос от его проектов.