Он отнимает ладонь, но все еще, не отрываясь, смотрит на меня.

Номер.

На неделю.

Что?

А потом?

И я понимаю, что он должен был уехать, но ведь не с таким настроением, не тогда, когда мы так ничего и не решили! Мы только начали обсуждать все, а теперь…

Но Руслан уже подходит к детской кроватке и наклоняется, чтобы поцеловать Аленку в лоб, а я снова не сдерживаю слез, но плачу молча, чтобы он не слышал.

— Руслан, — зову я его, когда он собирается уже выйти из комнаты.

Я не могу поверить, что не буду видеть его, не буду засыпать и просыпаться в его объятиях, что не буду целовать этого мужчину, что… это может быть конец.

Не могу произнести ни слова, а Руслан не собирается мне помочь.

— Всего хорошего, Алиса.

Он только кивает мне без улыбки и исчезает из моей жизни в предрассветных лучах.

Глава 38

Прошло всего два дня, а по ощущениям целая вечность. Без Руслана все иначе. И как так вышло, что вся моя размеренная жизнь без него пошла под откос? Я схожу с ума. Не сплю, почти ничего не ем, и не потому что ничего не хочу, просто кусок в горло не лезет. Я стараюсь, изо всех сил стараюсь улыбаться ради Аленки, не показывать ей, что у меня на душе. Но она не глупенькая, все чувствует: больше капризничает, хнычет, а в конце второго дня, когда мы ужинаем с Виолеттой Дмитриевной, выдает четкое и красивое «та-та».

— Это что только что было? — идеально нарисованные брови Виолетты подпрыгивают вверх, изгибаются, выражая удивление.

Я и сама замираю.

— Это было ее первое слово, да, малыш? — я наклоняюсь и подхватываю доченьку из детского стульчика и кружу в объятиях, пока мы вместе заливаемся смехом. Благодаря ей я могу хотя бы ненадолго забыть, как тоскливо у меня на душе, как гулко в одиночестве бьется сердце и как выворачивает наизнанку нутро.

— И это определенно было не мама.

— Не уверена, что и папа тоже, но… — я вздыхаю и сдаюсь. — Возможно, это была ее версия папы, потому что Руслан в последние дни был очень настойчив в том, чтобы научить ее это говорить.

Виолетта смотрит на меня, на Аленку, которое снова выдает свое «та-та», будто готова теперь без конца это повторять, а затем эта странная женщина ни с того ни с сего начинает смеяться. И я не выдерживаю. Прижав к себе дочь, я смеюсь вместе с ней, выдыхая все напряжение.

— Жаль, Руслан этого не слышал.

Я киваю. Конечно, жаль. Но я не буду говорить об этом вслух. Только подумаю о нем — сразу слезы наворачиваются.

— Он мне не звонит. Обещал перезвонить, но не перезванивает, — говорит его мама. — Думаю, он занят, Алис. И когда он все решит…

Что будет, когда он все решит? Нужны ли мы будем ему после… всего?

— Да, я понимаю.

— Если тебя это утешит, я бы поступила так же, как ты. Я всегда старалась уберечь любимых от всего мира. И каждый здесь останется при своем мнении.

— Ага, — я опускаю голову, потому что слезы все-таки льются из глаз, и я облизываю соленые губы.

— Он простит. И тебя, и меня. Руслан — мальчик вспыльчивый, но…

— Он уже давно не мальчик, — бурчу я, зарываясь носом в волосы Аленки, которые вкусно пахнут дорогим шампунем, купленным Русланом.

Как все будет без него?

Мы, конечно же, справимся — в этом у меня сомнений нет. Переживали и худшее. И без всяких благ. Мылись детским гелем за сто рублей и ладно, стирались хозяйственным мылом, так оно отстирывает тыкву лучше, чем любой порошок. Главное, понять, что делать дальше. Мой отпуск подходит к концу, и если я не хочу потерять работу, то пора принимать решение и подыскивать жилье. Надеюсь, только Руслан не будет обижен настолько, что уволит меня. Хотя я прекрасно понимаю, что ему легче было сделать именно так, чтобы избавиться от бельма на глазу. Сегодня днем за нами у гостиницы следили репортеры! Представляете? Нам бы спрятаться да отсидеться, пока все не придет в норму, но я не могу себе этого позволить.

А в интернете все медленно, но верно приходит в норму. Сторона Руслана выпускает множество грамотных опровержений. Линию нападения Иры за один день разбивают в пух и прах. Партнеры Руслана, о которых громко заявляли, что те разрывают все отношения с его компанией, появляются на снимках вместе с Гончаровым в столичных ресторанах и на каких-то закрытых мероприятиях. Руслан и его команды молодцы, отлично справляются.

Наши с Аленкой снимки, на удивление, не появляются в прессе. А когда на входе гостиницы удваивают охрану, я понимаю, что без Гончарова и здесь не обошлось. Он действительно оберегает нас даже на расстоянии. Хотя… оберегает ли? Это ведь его репутация, которую он сейчас тщательно восстанавливает. Это все ради него же.

Ближе к ночи, когда Аленка засыпает, я открываю объявления с четким намерением найти комнату на несколько месяцев, а к тому времени надеюсь придумать, как остаться в общежитии. Я не намерена сдаваться, и даже скудный выбор и бешеные цены не сбивают мой настрой. После я листаю предложения кредитных карт на сайте банка, подсчитываю проценты, сколько денег мне понадобится на месяц без запаса на черный день, и как долго я буду все это выплачивать. Не пугаюсь. Я спокойна. У меня есть цель. Больше никаких лишних эмоций. Мне нужно заботиться об Аленке — все остальное неважно.

Не замечаю, как за окном начинает светать. Засматриваюсь на оранжевую полосу горизонта и тихо поднимаюсь с кровати, чтобы выйти на балкон. Здесь, конечно, невероятно красиво. С Русланом я бы пошла куда угодно, но если я остаюсь одна, то отсюда ни ногой. Мы справимся. Виолетта Дмитриевна будет здесь все лето и обещала помочь с внучкой, потому что я отказалась принимать ее деньги. Аленка сможет оставаться у нее, но я ночевать в отеле с ними не могу себе позволить. Я буду работать вдвое больше, заработаю, расплачусь… Мы обязательно справимся. Все будет хорошо.

Я думаю об этом, пытаюсь себя убедить, но снова плачу. Ну зачем? Зачем Гончаров вообще ворвался в нашу жизнь? Жили мы как-то без него, всем довольны были, а теперь… Теперь у меня не просто сердце болит, на его месте зияющая рана. Я живой труп без него, потому что люблю его, люблю, люблю, люблю…

— Алиса?

Ну вот! Так сильно люблю, что мне уже слышится его голос. Совсем умом тронулась!

— Ты где?

Или…

Я отодвигаю занавеску и заглядываю в комнату, на пороге которой стоит Руслан. Мой Руслан. В пиджаке и рубашке, замученный и помятый (не то что на фото), с безграничной усталостью в глазах. Как будто и не уезжал. Неужели все это было длинным ужасным кошмаром, который приснился мне?

— Ты здесь? — шепчу я, будто боюсь, что он исчезнет от моего голоса.

— А где же еще мне быть?

Глава 39

— Тяжелая выдалась неделька, — как ни в чем не бывало устало сообщает Руслан. Он потирает лоб, пересекает комнату и падает на мою кровать. Как будто на автомате просовывает руку между прутьев Аленкиной кроватки и, не глядя, начинает гладить ее пухлую ножку.

Все так, будто он ушел всего пару часов назад.

Какого черта?

— Руслан?..

— Слушай, ну сложнее всего оказалось справиться со сплетнями про домогательство. Как же интересно людям, в чьей постели, кто ночует, — он качает головой, смотрит в потолок. — Полагаю, больше Иру мы не увидим. Ты чего там застыла?

Я так и стою у кровати, сжимая в кулаке край футболки. Ничего не понимаю. Что он тут делает? Почему лежит на моей кровати и спокойно со мной разговаривает, когда я тут пытаюсь придумать, как без него жить.

— Эй, ты в норме? — он тоже, кажется, не понимает, почему я так себя веду.

— Д-да... в норме вроде...

— Иди ко мне. Соскучился ужасно. Мне кажется, я без тебя разучился засыпать, — он улыбается, пока мое сердце сладко сжимается от этих сумасшедших слов.

— Т-ты... вернулся.