– Вы правы… Кусочек не повредит.

Я отломила хвостик сосиски, торчащий с другого конца булки, и протянула собачке на открытой ладони. Уговаривать не пришлось – она ринулась к моей руке так, что я едва не отдернула ее.

– Это Вишенка, – сообщила хозяйка, видимо, решив, что правила этикета требуют представиться во время совместной трапезы.

Двумя пальцами я пожала крошечную лапку:

– Очень приятно. Меня зовут Сашей.

– Александра, – повторила она нараспев. – Какое красивое имя.

– У меня есть еще кое-что… Уже для вас. Бактерицидный пластырь, – произнесла я негромко, чтобы не спугнуть чавкающую собачку. – Давайте заклеим ваши раны?

Опустив взгляд на топорщившиеся на коленях салфетки, она виновато скривила рот:

– Ох… Я и забыла про них.

– Конечно, – поддержала я. – Вам тут такое пришлось пережить.

– А вы? – Ее взгляд сосредоточился на мне. – Вы разве не из… нас?

Ни у кого даже мысли не рождается, что я из следственной группы. Вот и хорошо!

– Я пришла позже. Когда все уже закончилось.

Такой ответ позволял предположить, будто я – обычный клиент банка, только мне повезло опоздать к началу безумных событий, которые интересны лишь в кино. В жизни, если ты оказываешься в самой гуще, как мы с Артуром в Евпатории, из этого не терпится выбраться, пока цел… Поэтому никакого нервного возбуждения я не обнаруживала на лицах заложников, только апатию. Они даже не радовались тому, что уцелели, наверное, просто не было сил. Хотя в сравнении со Шмидтом все они были невероятными везунчиками… Даже если пуля действительно отлетела рикошетом. Тем более!

Я быстренько запихала в рот остатки хот-дога, чтобы не соблазнять Вишенку, и спросила на случай, если узнаю что-то интересное:

– А вас как зовут?

Надо же будет сообщить Артуру, от кого получена инфа…

Простой вопрос дался ей легче:

– Татьяна Андреевна, – она вдруг улыбнулась собачке, и лицо ее похорошело. – Наелась, детонька?

Порывшись в рюкзачке, я достала упаковку пластыря:

– Вы сами или помочь?

Она фыркнула:

– Я еще не настолько стара, чтобы не заклеить ссадины на коленях! – и вдруг всучила мне собачку. – Подержите?

Лохматый комочек опять затрясся в моих руках, и я невольно прижала Вишенку к груди:

– Ну что ты… Все хорошо. Не бойся, я не заберу тебя.

Мокро тычась мне в шею, она часто задышала, наслаждаясь запахом сосиски. Или от меня несет псиной, а я сама и не улавливаю этого? Но если так, то это запах больших собак, к которым Вишенке стоит относиться с осторожностью… Вряд ли такое боязливое существо вцепится мне в горло, хотя мне маленькие собачки всегда казались самыми агрессивными.

Но Вишенка вдруг нежно прижалась к моей ключице и так судорожно вздохнула – точно ребенок, которого наказали ни за что. И мне стало стыдно, что я угодила во власть стереотипов…

С внезапно проснувшейся решимостью ее хозяйка уже сорвала присохшую салфетку. Ранка снова закровила, но она ловко залепила ее двумя полосками пластыря – крест-накрест. Проделав то же самое и со второй ногой, Татьяна Андреевна стерла кровавые подтеки влажной салфеткой. Когда она извлекла из сумки пудреницу, я поняла, что эта женщина окончательно пришла в себя и ее можно немножко попытать.

– Вроде наш банк на хорошем счету, – начала я осторожно. – Но раз убили директора, значит, тут не все чисто, как вы думаете?

Оторвавшись от зеркальца, она уставилась на меня в недоумении:

– Это же… роковая случайность!

– Говорят, он выстрелил в потолок?

– Я не видела, – призналась она. – Мордой в пол уткнулась. Да еще Вишенка в этот момент взвизгнула…

– Почему?

Татьяна Андреевна пожала плечами:

– Обычно она тихая, как мышка. А тут так завизжала, точно ее укололи, и даже залаяла. И в тот же момент выстрел раздался. Очуметь просто…

Я поймала себя на том, что дышу часто, как ее собака:

– Так может, он от неожиданности пальнул? Вишенка его напугала?

Татьяна Андреевна захлопала глазами, уставившись на меня. Веки у нее были уже оплывшими и покраснели от слез.

– Ой, а я и не подумала об этом… А ведь может быть! Все ж на нервах были… И они тоже, грабители эти.

Подняв руку, я изобразила движение:

– Палец дернулся.

– Ну да! Ох… Выходит, Вишенка виновата в смерти того человека? О боже… Он – хозяин этого банка, да?

– Директор, – уточнила я.

От нее не стоило ожидать многого, но я все же попыталась:

– А где вы лежали? Вы видели Шмидта?

– Это его фамилия? – почему-то удивилась она. И сокрушенно покачала головой. – Никого я не видела. Боялась посмотреть…

– Понимаю. Я тоже не решилась бы их ослушаться. Себе дороже, – согласилась я, про себя подумав: «Черта с два! Я точно подсматривала бы за происходящим».

Татьяна Андреевна благодарно улыбнулась, а я, осмелев, погладила ее полную незагорелую руку. Не самое приятное ощущение… Кожа оказалась холодной и липкой. Но я проворковала, натянув на лицо выражение, которое Артур называл «девочка-ромашка»:

– Надо бы помочь следователю. Вон тот красивый мужчина, видите?

– Он – следователь? – вытянув шею, она выцепила Логова взглядом. – Вы уверены? Не похож…

Это меня озадачило:

– Почему?

– Ну… Он не в костюме. Без галстука. Черная майка и джинсы – разве следователи так одеваются?

– Жара ведь, – попыталась я оправдать Артура. – А он точно следователь, мы живем в одном подъезде, я его с детства знаю.

Она взглянула на меня с любопытством:

– А он… женат?

«О господи, – я едва удержала вздох. – Только не это… Она же старше его лет на двадцать! Ну, может, на пятнадцать, один черт».

Чтобы вернуть ее на землю, я наивно улыбнулась:

– Конечно, женат. У них трое детей.

Ее лицо будто медленно стекло вниз, подбородок обвис… Но в этом я не собиралась идти на уступки и щадить ее. Может, я максималистка, но уверена, что хвост лучше рубить разом, а не частями. Ей же легче будет, если никаких иллюзий даже не возникнет.

Артур Логов любил мою маму… У этой несчастной женщины с ней ничего общего.

Сашкин голос вопросительно прозвучал у него за спиной:

– Артур Александрович, вы позволите Татьяне Андреевне показать, где она находилась во время ограбления?

«Не теряет времени даром!» – Он спрятал улыбку, прежде чем обернулся. И проговорил деловым тоном:

– Разумеется. Как ваша фамилия, Татьяна Андреевна?

В лице женщины, которую привела Саша, все было очень мягким – округлый нос, чуть выпуклые голубые глаза, крупные губы, очертания которых уже не были четкими, слегка оплывший от времени подбородок. Когда-то ее черты наверняка были очаровательными, да и сейчас казались приятными, хотя пережитое потрясение грубо стерло косметику, которую Татьяна Андреевна, конечно же, старательно нанесла перед визитом в банк. В морщинках под глазами еще темнели тоненькие штрихи туши, частично смывшейся слезами. Помада тоже стерлась, и губы выглядели слишком бледными, и только крашеные волосы рыжели все так же задорно.

Никита уже развернул список, нашел прозвучавшее «Бочкарева», что-то черкнул напротив.

– Не ожидали меня тут встретить, сосед? – Сашка захлопала ресницами. – А я впервые вижу вас в работе…

– А вы здесь как оказались? Кажется, Саша? – уточнил он на случай, если она назвалась иначе. Не всех соседей помнишь по именам, ошибка простительна.

Но она оживленно закивала:

– Да-да. Она самая. Я тоже клиент этого банка. Только я не была здесь во время ограбления. Позже пришла.

«А вот и прокол, – усмехнулся Артур про себя. – Позже клиентов в банк уже не пускали… Надеюсь, Бочкарева пропустит это».

Чтобы не дать ей даже возможности усомниться в Сашкиных словах, он подхватил Татьяну Андреевну под локоть – с другой стороны от собачки, которую та не выпускала. И увлек за собой:

– Пойдемте. Не бойтесь, тело уже унесли. И даже силуэта на полу не осталось, их рисуют только в кино, мы фотографируем трупы.