Эми бросилась на кровать и закрыла лицо руками. Что с ней происходит? Не сошла ли она с ума? Зачем ей надо выглядеть привлекательной в глазах Лайама Кейна?

Резко вскочив, она начала быстро убирать одежду в шкаф. В мире нет таких сил, которые заставят ее изменить свою внешность.

Вешая в шкаф последнюю юбку, она внезапно повернулась к зеркалу и остановилась, приложив ее к себе. Юбка, сшитая из тонкой шерсти, была скорее голубой, чем серой, почти такого же цвета, как ее глаза. Нежную ткань не хотелось выпускать из рук, и Эми несколько секунд стояла, сжимая ее в руках.

Эми положила юбку на кресло, решив утром надеть ее. Поколебавшись немного, она направилась к комоду. В аккуратной стопке однотонных блузок лежала яркая тонкая трикотажная безрукавка. «Уже почти лето, – заверила себя Эми. – Пора переходить на одежду без рукавов и с большим вырезом». И она положила кофту на стул поверх юбки.

Она долго шарила в глубине шкафа, пока не отыскала пару черных босоножек на высоком каблуке, четыре года пролежавших в коробке. Кожа неплохо сохранилась, да и фасон остался на удивление современным.

Эми аккуратно поставила туфли у стула. Они неплохо выглядели рядом с нежной голубизной блузки и юбки. «Вполне стильно», – подумала она.

Этот день, насыщенный событиями и переживаниями, казался ей бесконечным. Ей хотелось лечь поскорее и забыться сном, чтобы встретить наступающий день с новыми силами.

Она забралась в постель и натянула одеяло до подбородка. Сейчас уже слишком поздно, чтобы придумывать новые планы мести. Лучше она как следует выспится, а завтра что-нибудь придумает на свежую голову. Она обязательно найдет способ свести счеты с Лайамом Кейном, которого она так сильно ненавидит. Конечно же, ненавидит. Уже целых четыре года…

Эми протянула руку, чтобы выключить свет, и голубая юбка и босоножки на высоком каблуке стали последними вещами, увиденными ею, прежде чем темнота заполнила комнату. И Эми даже немного пожалела об этом.

На следующее утро Эми явилась на службу раньше обычного. Она процокала каблучками по пустому вестибюлю и вошла в лифт, с облегчением вздохнув, что не встретила никого, кроме охранника и швейцара. Приглушенная синева юбки и блузки вдруг показалась ей кричащей, как неоновая вывеска, и ей хотелось избежать любопытных глаз своих коллег.

Выходя на двадцатом этаже из лифта, Эми нервно одернула юбку, однако мягкая ткань упорно липла к телу, подчеркивая его очертания. Она уже жалела, что так вырядилась. Теперь она ощущала себя голой, как кузнечик, что выскочил из старой кожи и не оброс пока еще достаточно жесткой новой и теперь вынужден прятаться в траве от зорких птиц.

Она немного заколебалась перед дверью, ей внезапно захотелось вернуться домой и переодеться в привычную, словно школьная форма, одежду, прежде чем Лайам – да и вообще кто угодно – ее увидит. Быстрым, нервным движением Эми поправила волосы. Сегодня свои длинные светлые пряди она собрала на затылке в свободный узел, скрепленный лишь черепаховыми гребнями, и теперь боялась, что он вот-вот распадется.

Заставив себя отбросить бесполезные мысли о своей внешности, Эми поспешно, насколько позволяли высокие каблуки, вошла в приемную. Хватит задавать себе вопросы, что она делает и зачем. Ответы на них все равно ее вряд ли устроят. Несмотря на ранний час, Лайам уже был на рабочем месте. Из-за двери его кабинета раздавался уверенный голос. Повесив сумочку в шкаф, Эми на секунду прислонилась к двери и вслушалась, как он диктует на магнитофон свои замечания. В ее сознании вдруг встали картины суда в Риверсайде, она вспомнила, как ненавидела тогда его гладкую, размеренную речь. По спине побежали мурашки, когда она поняла, что звучание его голоса по-прежнему имеет над ней власть, и молчаливо призналась себе, что боится влияния Лайама Кейна, хотя он пока не подавал ей для этого никаких оснований. Он ничего не сможет ей сделать, даже если и вспомнит, кто она такая. Ничего, разве что станет ее презирать.

Он прекратил диктовать так внезапно, что Эми не успела отойти, когда мистер Кейн вышел в приемную. Она не могла даже сделать вид, что чем-то занята.

Он молча остановился в дверях и бросил на нее оценивающий взгляд, заставивший Эми еще раз пожалеть, что выбрала сегодня именно эту одежду.

– Очень симпатичный наряд, – произнес, наконец, Лайам, нарушив напряженное молчание. – Новый?

– Да… нет… Просто я не надевала его прежде. Я решила перейти на летний гардероб.

На его лице появилась теплая улыбка, от нее у Эми всегда сжималось сердце.

– Да здравствует лето! – шутливо воскликнул он. – Признаюсь, это мое любимое время года.

Легкой походкой Лайам направился к ней, а она крепко вцепилась в холодную стальную дверцу шкафа, чувствуя, что при его приближении сердце стучит все громче. Эми напряженно застыла на месте, не зная, что ему нужно. Ее тело словно превратилось в глыбу льда, когда он протянул руку и осторожно снял с нее очки.

– У вас красивые глаза, – заметил Лайам. – Почему вы их прячете?

– У меня близорукость, и я не могу обходиться без очков. – Ей понадобилось сделать над собой усилие, чтобы вразумительно ответить на простой вопрос.

– Вы могли бы носить контактные линзы. – Лайам Кейн, судя по всему, не собирался оставлять ее в покое.

– Мне не хочется. Пожалуйста, верните мне очки. У нас много работы в это утро, и они мне понадобятся.

Его вздох был нарочито преувеличенным.

– Мисс Флетчер, вам кто-нибудь говорил, что вы трудоголик?

Она не смотрела на него и поэтому не заметила его насмешливую улыбку.

– Нет, – ответила она. – Впрочем, прежние работодатели всегда были довольны моим усердием.

Ирония этих слов внезапно поразила ее, пробудила нежеланные воспоминания о Джеффе Купере и о том, как он воспользовался ее наивностью и дисциплинированностью.

Эми быстро отвернулась, но он все-таки успел заметить пробежавшую по ее лицу тень.

– Эми, – спросил он, – в чем дело?

Прикосновение пальцев Лайама к щеке показалось ей нежным, как любовная ласка. Нестерпимо захотелось закричать, заплакать или сделать еще какой-нибудь мелодраматический жест.

– Ничего особенного, – ответила она, резко отпрянув. – У нас много работы, # и давайте не будем терять время.

Она хотела пройти мимо него и спрятаться за баррикадой своего рабочего стола, но забыла о том, что один из картотечных ящиков еще не задвинут. Тонкий каблук застрял в рыхлой основе ковра, и Эми неловко наткнулась на ящик, больно ударившись об него. Боль оказалась такой резкой, что у нее перехватило дыхание.

Лайам тут же оказался рядом и поддержал ее, нежно и заботливо. Она остро чувствовала его близость, крепость мускулистого тела, такого близкого и сильного. Его теплая ладонь легла так, что ее сердце колотилось под кончиками пальцев Лайама. В одно безумное мгновение она подумала, а вдруг его рука поднимется чуть выше и начнет ласкать нежные выпуклости ее груди.

Напуганная столь неожиданным и опасным направлением мыслей, Эми тут же попыталась высвободиться. Но сильные руки Лайама не позволили ей это сделать. Медленно, но решительно он повернул ее лицом к себе.

– Вы не ушиблись? – спросил он, участливо глядя ей в глаза.

– Ничего, все в порядке.

– Вы дрожите. Отчего?

– Нет… нет, я не дрожу.

– Вы лжете не слишком убедительно, Эми, – покачал головой Лайам и дотронулся до светлой пряди. – Вы потеряли заколку. Она где-то тут на полу.

– Я должна отыскать ее, пока нет посетителей. Отпустите меня, пожалуйста.

Лишь напрягая всю свою волю, Эми смогла произносить связные слова. Как мучительно находиться так близко от мужчины, которого ненавидишь. Видимо, поэтому дрожь никак не хочет прекращаться.

– Я отпущу вас, когда вы успокойтесь, – ответил он.

Его рука нежно и мучительно прошлась вниз по ее спине, и Эми закусила губу, чтобы скрыть острую реакцию на это прикосновение. Замечает ли сам Лайам, как на нее действует? Если замечает, тогда почему же так упорно ее мучает?