Наконец, Андрей Елфимов прислал жене свой продовольственный аттестат, и у семьи появилась возможность покупать сахар и даже иногда баранину.
Офицеры, оставшиеся служить в Новоград-Волынском, и их не успевшие эвакуироваться семьи почти все погибли. Сам Елфимов в звании капитана был ранен, потерял глаз. Броневик, на котором он выехал на разведку и рекогносцировку был пробит немецким снарядом. Кусок разорванной брони попал капитану Елфимову в глаз и застрял между глазом и верхней надбровной дугой. Осколок извлекли, но глаз начал слепнуть, и его пришлось удалить, чтобы не ослеп второй.
После лечения капитана Елфимова направили в Тоцкие лагеря учить пулемётчиков.
Акулина Лукьяновна и три дочери, узнав, что глава семьи в Тоцких лагерях, приехали в Тоцкие лагеря, но отца семейства уже там не было, его направили служить преподавателем пулемётного училища в г. Чкалов.
В Тоцких лагерях житьё было тяжкое. В 30-градусные морозы солдаты жили в палатках и землянках. Акулине Лукьяновне и трём её дочерям выделили даже не землянку, а снежную пещеру внутри сугроба, изнутри обложенную фанерой. Печка буржуйка, которую топили круглосуточно, не спасала. Акулина отправила в г. Чкалов письмо мужу и описала все страдания семьи. Капитан Елфимов пошёл к начальнику училища, показал письмо и попросил выделить комнату для жены и трёх детей (сам он жил в офицерском общежитии). В это время к начальнику училища пришёл подполковник, для которого была заранее забронирована комната. Он был недоволен, что ему немедленно по приезду эту забронированную комнату не предоставили. Начальник училища дал ему прочитать письмо Акулины с описанием жилья с тремя детьми в трескучие морозы в снежной избушке. Подполковник махнул рукой и сказал Андрею: «Вызывайте семью, забирайте комнату». И ушёл жить в общежитие. Капитан Елфимов немедленно выехал в Тоцкие лагеря и привёз жену и трёх дочерей в хорошо отапливаемую комнату. Старшая дочь Пелагея, которую все звали Полиной, училась в школе и вечером ходила работать на военный завод, где работало много подростков. Но на заводе произошёл несчастный случай. У одной девушки в руках взорвался снарядный взрыватель, и всех подростков отстранили от работы.
Полина получила направление в Москву на учёбу в школу радисток. В школе она училась азбуке Морзе, работать на ключе и на приёме, шифровать и т. д. Учили также стрелять, бросать гранату, ползать, пользоваться картой и компасом, ориентироваться на местности и т. п. Окончившие школу радистки в составе диверсионных групп забрасывались в тыл к немцам. Практически все выпуски, окончившие школу до Полины Елфимовой, погибли на территории Германии. Советские диверсионные группы в безлесной Германии не могли долго оставаться незамеченными. Самое большее два – три дня. И – всё. Потом смерть. Некоторые из них успевали предать только одно – два сообщения. Потом немцы их обнаруживали, и они, героически сражаясь, погибали бою в считанные дни, часы, а иногда и минуты. Но война заканчивалась, диверсионные группы выпуска весны 1945г. посылать в Германию уже не было смысла. 1 мая 1945г. Берлин был взят.
Выпускниц училища распределили на работу по гражданским объектам страны. Полине Елфимовой выдали направление на работу в качестве радиста на аэродроме г. Киева, где она работала около года.
Там в Киеве она была очевидцем исполнения приговора бывшему немецкому коменданту Киева, по приказам которого были расстреляны десятки тысяч евреев, русских, украинцев и киевлян других национальностей. Кроме коменданта были казнены в центре Киева на глазах тысяч киевлян подручные коменданта – эсэсовские палачи и их соучастники полицаи. Бывшего немецкого коменданта привязали цепями за руки и ноги к 4-м танкам и разорвали на 4 части. Других эсэсовцев и полицаев – палачей повесили.
Из Киева Полина Елфимова перевелась на должность радиооператора аэропорта г. Воронежа, чтобы быть вместе с семьёй.
Уволенный в запас в звании капитана Андрей Елфимов взял в банке ссуду на покупку жилья и приобрёл в Воронеже часть дома с участком у вдовы погибшего на фронте воронежца тёти Шуры, которой соседи дали прозвище «Кочан».
По соседству в своём доме проживала семья Ивана Григорьевича и Александры Ивановны Агаповых. Их старший сын Дмитрий прошёл войну комиссаром полка и после увольнения в запас женился на санитарке, которая на поле боя вытащила его раненного и контуженого буквально из-под земли, засыпанного в траншее без сознания разрывом снаряда. Дмитрий получил от города квартиру и жил отдельно. Средний сын Виктор, отслужил 4 года на Дальнем Востоке, работал в депо слесарем и строил свой дом на половине земельного участка, выделенном ему отцом.
Сын Ивана Григорьевича Алексей, вернулся из немецкого плена израненный, без правой руки.
Сначала он вместе с соседкой Полиной Елфимовой ходил вместе в кино и на танцы, а с 1948 г. они решили жить вместе. Через год у Алексея и Полины родился первенец Владимир, а ещё через 2 года второй сын Алексей. Жизнь налаживалась. Воронежцы невиданными темпами поднимали из руин свой разрушенный до основания войной родной город.
Годы довоенные
Алексей вместе с отцом Иваном Григорьевичем, матерью Александрой Ивановной, тремя братьями и сестрой жил на западной окраине Воронежа в частном доме на Второй Пеше-Стрелецкой улице. Это был старый район города, где при царе Петре 1-м жили пешие стрельцы. В народе этот район назывался «Гудовка». Считалось, что его жители часто «гудели» – то есть, чем – нибудь возмущались, бунтовали. Дальше этой окраины района на запад было только дикое поле до самого Дона.
Дом пятистенок в одну комнату и кухню с русской печью построил в 1912 году отец Алексея – Иван Григорьевич Агапов, 1888г. р.
Дом «пятистенок» звучит торжественно. В деревнях печь, кухня и жилая комната располагались все вместе в одном помещении. В городах давно уже строили дома-пятистенки. Пятой стеной называлась перегородка, которая отделяла единственную комнату от кухни, задняя стена русской печи выходила в комнату, и печь обогревала одновременно и кухню, и комнату.
До 1910 года Иван Григорьевич жил со своими братьями и сёстрами в селе Сноведь Ардатовского уезда Нижегородской губернии, находившемся в 25 километрах от Нижнего Новгорода.
Его отец Агапов Григорий Петрович, был зажиточным и прижимистым мещанином, который арендовал пруды и возил рыбу на продажу в Нижний Новгород. На вырученные деньги он покупал золотые николаевские червонцы и закапывал их в кубышке «на чёрный день». Первый этаж дома Григория Петровича был кирпичный, второй – деревянный.
Иван Григорьевич с 14 лет пошёл на работу на металлургический завод г. Выксы.
Жизнь рабочего металлургического завода была хуже каторги. Жили в бараках. Спали на 2-х ярусных деревянных нарах. На работу вставали по заводскому гудку и уже в 6 часов утра приступали к тяжёлой ручной работе.
Рабочий день длился 14 часов с 6 часов утра до 8 часов вечера без перерыва на обед 6 дней в неделю. Обедали простой пищей: хлебом, луком, квасом, принесёнными с собой в узелках. Рабочие улучали 5 – 10 минут в течение рабочего дня и кое-как перекусывали хлебом с луком и квасом. Сало считалось деликатесом. В субботу работали 12 часов, так как хозяин в субботу отпускал рабочих на 2 часа раньше – в 6 часов вечера, и рабочие пешком расходились по своим сёлам. До села Сноведь было около 25 километров, и Иван приходил домой в воскресенье поздно ночью. Сапоги стоили дорого, и Иван шёл 25 километров до дома в лаптях. Отоспавшись, он надевал сапоги, чистую одежду и шёл с родителями в сельскую церковь. Ночью приходилось выходить из дома, чтобы в понедельник в 6 часов утра снова выйти на работу. Рабочие так уставали за 14 часов тяжёлой физической работы, что, придя в барак, падали и засыпали как убитые. Некоторые посылали кого-нибудь за водкой, напивались и засыпали тяжёлым пьяным сном до нового заводского гудка. Поэтому, когда в январе 1905 года царь Николай Второй расстрелял в Петербурге мирную рабочую демонстрацию, рабочий люд всколыхнулся. В России начались забастовки. Забастовали и рабочие металлургического завода г. Выксы.
