– Как меня зовут?

Мёнчжун оторопел.

– Чхве… Нет, Ким Хиэ.

Он все-таки назвал имя своей дочери. Рохи не торопилась верить ему и разглядывала Мёнчжуна своими огромными глазищами сверху донизу. А он почему-то избегал ее пронзительного взгляда. Да что ж такое! Она и память потеряла, да и вообще обычный ребенок, в конце-то концов! А он дергается постоянно… Это потому, что совесть нечиста. Не зря же говорят, что на воре шапка горит… Так, надо вызвать у нее доверие. Мёнчжун собрался с силами и посмотрел Рохи прямо в глаза. «Смотрим… Еще смотрим…» И – нет, не выдержал, отвел взгляд. В груди стучало так сильно, что ему пришлось вдохнуть и выдохнуть, чтобы успокоиться. Так, глядишь, и до тюрьмы дело может не дойти – сам от инфаркта окочуришься…

И тут ему в шею внезапно воткнулась чесалка. Хорошо еще, что он от испуга рефлекторно дернул головой и деревяшка скользнула мимо, а то бы точно горло пропорола. А еще говорят, что «от чесалки еще никто не умирал»…[3] Проморгавшись, он увидел, что Рохи снова нацелилась палкой ему в шею.

Неловкая пауза как-то подзатянулась: за наставленной чесалкой был виден блеск ее глаз. «Ей точно память отшибло или она все-таки о чем-то догадывается?» В тишине комнаты было лишь слышно, как Мёнчжун громко сглатывает накопившуюся слюну. Наконец Рохи соизволила открыть рот:

– Еды.

И это был ее первый приказ своему похитителю.

Сбивая дыхание, Мёнчжун вприпрыжку выбежал из дома. Внизу под склоном была лавка, но в это время она, конечно же, должна быть закрыта. Куда-то ехать на машине без номеров он тоже уже не мог – если она будет мелькать на камерах наблюдения, то полиции не составит труда определить, где он живет. Так что теперь, накинув капюшон, Мёнчжун выбежал на поиски круглосуточного магазина, хотя понятия не имел, где такой может быть. Он надеялся, что его примут за спортсмена на пробежке, хотя по такой темноте кто бегать будет? Желающих вряд ли много наберется…

На его счастье, ближе к району жилой застройки один круглосуточный все-таки обнаружился. Внутри магазина сидел молодой парень-кассир, судя по виду – студент на подработке. Он уткнулся в телефон и был так увлечен игрой, что даже стандартное «Добро пожаловать!» произнес, не отрываясь от экрана. Мёнчжун пробрался к полкам с готовыми наборами в ланч-боксах, но к этому часу их уже разобрали, оставался только самгак кимпаб[4]. Делать нечего, придется брать его. Он взял две упаковки кимпаба, бутылку воды и пошел к кассе. Парень привычным движением мазнул штрих-кодом по сканеру:

– Три тысячи двести вон[5].

Мёнчжун, пошарив по карманам, расплатился наличными.

– Пакет нужен?

Он отрицательно помотал головой, забрал товары с прилавка и поспешил обратно домой.

– Это чё? – Рохи окинула кимпаб холодным взглядом.

– Д-д-дома еды ж не было, пока этим можно переку…

– Это еда?

«Черт!» Мёнчжун взглянул на Рохи, потом дернул за хвостик обертки, снял целлофан и протянул пленнице. Ее безмолвные губы наконец шевельнулись – уголком рта она произнесла:

– Прикольно.

«Ффух, слава богу…» Его плечи расслабились, он улыбнулся. И тут же ему под челюсть снова воткнулась чесалка.

– Сойдет, почти съедобно. Но на завтрак хочу нормальной еды.

Умяв обе упаковки кимпаба и взахлеб выдув всю воду, Рохи прямо где сидела, там и улеглась спать:

– Одеяло!

Едва Мёнчжун ее укрыл, она тут же уснула. Глядя на девочку, незадачливый похититель измученно прислонился к стене, хотя более точным словом было бы не «прислонился», а «рухнул». Какой-то чересчур длинной выдалась для него эта ночка…

Как только рассвело, Мёнчжун тихонько, чтобы не разбудить Рохи, вышел из комнаты. До кухни было всего несколько шагов, но на пути надо было преодолеть просевший пол и открыть старую деревянную дверь, которая скрипела и стонала так, словно заранее готовилась тут же развалиться на куски. Войдя на кухню, ты словно попадал в средневековую харчевню, какие обычно показывают в исторических сериалах, только с современным холодильником, как во фьюжн-сагыках[6]. Хотя, по правде говоря, холодильник тоже был очень древний: нормального современного многокамерного шкафа с распашными дверями ему не досталось – на кухне стоял лишь очень старый однодверный «гроб» с двумя небольшими отделениями. Ручка на дверце тоже когда-то отвалилась, и теперь, чтобы ее открыть, ему всякий раз приходилось цепляться пальцем за щель. В результате поверхность холодильника была захватанная, пожелтевшая, неопрятная. А внутри всегда подванивало протухшей рыбой, хотя Мёнчжун даже вспомнить не мог, когда в последний раз ее здесь хранил. Рыбу он не ел очень давно: может, только когда жили вместе с Хиэ, тогда – да, а так – даже вида не переносил…

Мёнчжун заглянул внутрь холодильника и грустно вздохнул – уж лучше б не заглядывал. Там дружно стояли в ряд бутылки сочжу[7]: отдельно – мелкашки по 360 миллилитров, отдельно – крупнокалиберные по 720. А еще было кимчхи, покрытое плесенью, как торт глазурью. Ему, в принципе, заходило и такое: недопитое сочжу-то само собой, да и кимчхи тоже. А что? Он же не маленький, от плесени сполоснул слегка – вот тебе и закуска. Но в нынешних условиях содержимое энтузиазма не вызывало, и Мёнчжун закрыл холодильник. Словно чтобы позлить его лишний раз, дверка морозилки грохнула, пошаталась и, лишь покапризничав, встала на место и закрылась.

«В лавку, что ли, снова переться?» – подумал Мёнчжун, но никуда не пошел – просто, не сходя с места, окинул кухню взглядом. На глаза попался пакет с мукой, стоявший в шкафу. Он уже и не помнил, когда ее купил и что хотел из нее приготовить, но мука у него почему-то была. Пакет не был плотно закрыт, весь какой-то помятый, но, на его счастье, где-то с половину содержимого там еще оставалось. Мёнчжун открыл шкафчик под раковиной, вытащил оттуда синюю пластмассовую миску и вытряхнул туда муку. Не так уж много, но для одиннадцатилетней девчонки должно хватить – желудок у нее не такой уж большой должен быть, как-то брюхо заполнит. Мёнчжун подставил миску с мукой в раковину и открыл кран. Он лил воду до тех пор, пока мука не разбухла. В смеси попадались комочки. Мёнчжун небрежно помешал в миске ложкой и уже собрался было поставить тесто на газ, как передумал, замерев на полпути.

Обтерев руки о штаны, он достал телефон. Сердце бешено колотилось, но в любом случае что сделано, то сделано, и обратно все уже не вернешь. У него в голове всплыло лицо Хиэ, но он громко вздохнул, усилием воли отогнал ее образ и поднял глаза. С телефоном в руке выглянул из кухни, проверяя, не подслушивает ли его ненароком Рохи. В комнате и коридоре было тихо: похоже, что девчонка по-прежнему спит в комнате. Мёнчжун снова подошел к раковине, глубоко вдохнул и начал с силой тыкать в экран, набирая номер. В трубке один за другим пошли гудки: с каждым гудком сердце у него сжималось все сильнее и сильнее. Он знал, что именно ему придется сказать, раз уж набрал этот номер, и от этого нервозность только усиливалась.

А гудки между тем все шли и шли. Мёнчжун не понимал, почему на том конце не берут трубку. И тут в телефоне послышался резкий щелчок – когда он его услышал, то аж вытянулся в струнку. Приготовился вести разговор уверенно и заготовленные фразы произносить жестко.

– Ал…

– Абонент временно недоступен, оставьте сообщение после…

«Ах ты ж…» Он скривился и нажал на отбой. Они что там, в туалете застряли? Или не слышали звонка? В голову лезли разные мысли, но Мёнчжун никак не мог избавиться от ощущения, что происходит нечто странное. Когда ребенка похищают, то родители не то что часами – годами от телефона не отходят, разве нет? «Может, номером ошибся?» Мёнчжун еще раз сравнил номер исходящего вызова с тем, что заучил наизусть. Да нет, все правильно он набрал. Еще бы, номер у него в памяти как в камне высечен; ведь дело касалось его дочери – а заодно и той девчонки, что сейчас спит у него в комнате.