Когда он проезжал мимо поста охраны, то подумал, добыл ли Кевин Нейлор что-либо, что могло бы повести дело в другом направлении, а может, Грэхем Миллингтон успел возобновить знакомство с Ллойдом Фоссеем. Следует шевелиться быстрее, или получится, как в прошлый раз, когда ограбления прекратились еще до того, как они завершили расследование. И преступники просто испарились.

На Марии Рой было очень мало одежды, но на Джерри Грабянском и того не было. Он стояла рядом с кушеткой и не могла сдержать дрожь в ногах.

– Я вижу, ты купила водки, – отметил он с улыбкой, которая уже стала для нее привычной. – Я предполагал, что ты так и сделаешь.

Вот именно это спокойное самодовольство ей и нравилось в нем. Этого не было у его напарника Грайса. Тот был совсем другим – резкий, совсем без юмора. В ее представлении Грайс мог смеяться только над такими шутками, в которых люди испытывали унижение или боль.

– Хочешь выпить? Мария покачала головой.

«Здесь я его увидела впервые, – думала она, – в этой комнате, когда он переступил порог и заставил меня задрожать – почти как сейчас. Только взгляните на него – стоит голый так натурально, как будто все это принадлежит ему. Мужчина, который знает, что у него еще хорошее тело и что ему нечего стыдиться себя: своих чувств, поступков, поведения».

Подойдя к ней, он поставил стакан на стол, чтобы освободить руки.

Они, как ребятишки, которые только что узнали, что это такое; как парочка, забравшаяся в чужую кровать после встреч в машинах и кинотеатрах. Мария вспомнила, когда она впервые была с мужчиной, парнем – ей было семнадцать с чем-то. Она соврала матери, нахально посмотрела на отца, села на вечерний поезд до Уэймаута и встретилась с ним в открытую около пирса, как и договаривались. Две ночи в гостинице с небольшим количеством кукурузных хлопьев и жидким чаем. Потом она испытывала такую боль, что едва смогла дойти до станции.

– Нам надо поговорить, – сказал Грабянский.

– Не сейчас.

– А чем это время хуже другого? Она посмотрела на него.

– Ты уверен в этом?

– Ну, может быть, несколько погодя. – Он усмехнулся.

– Да, – прошептала Мария, коснувшись его и закрыв глаза.

Как он говорил матери и отцу и неоднократно повторял в период своего взросления, он не верил в Бога. Ни в какую его ипостась. Нет, объявил он, если только он не родится снова в Тупело, штат Миссисипи, в двухкомнатном летнем домике. Ему понравилось, как при этих его словах отвисла челюсть отца, а в глазах матери появилось выражение ужаса, как при сильной боли. Но теперь все так закрутилось, что Гарольда Роя можно было уговорить поверить в чудеса. Даже в Иисуса в ботинках из синей замши.

Во-первых, он не дал повода этому полицейскому схватить его за шиворот, во-вторых, закрыл Делевала в комнате с машинисткой и стопной бумаги, дав указание переписать части сценария, которые Гарольд вообще не намерен использовать. Затем он занялся главными вещами: костюмы и грим надо будет сменить, с этим согласны все; сделал необходимые замечания по звуковому оформлению; у тех артистов, которые забыли свой текст, заменил его другим, нисколько не хуже. Закончив с этим, отснял все запланированные сцены и еще одну, которая была оставлена в резерве. Кроме того, провел репетицию первой сцены из числа запланированных на следующий день.

Фриман Дэвис, загоревший после недельной съемки рекламного ролика какого-то шоколада в Марокко, был предельно любезен со всеми. Он продемонстрировал ряд прекрасно выполненных зубов, когда заявил, как он стремился воспользоваться шансом поработать с одним из настоящих «профи» в этом бизнесе. Гарольд пожал ему руку с таким же показным энтузиазмом, а затем Маккензи увел Фримана, чтобы тот взглянул на материал, который они уже отсняли.

«Поганый ублюдок»! – подумал Гарольд.

Он был в прекрасном настроении, когда вышел из студии. Впервые за многие годы он почувствовал себя окрыленным. И даже Мария не испортит ему настроения. После ужина они могут начать вторую бутылку вина, и он отыщет одну из тех видеокассет, которые купил на Хай-стрит.

Он был в таком хорошем настроении, что заметил Стаффорда, только когда избежать встречи было слишком поздно.

Засунув руки в карманы своей парки, скрестив ноги и балансируя на носках кроссовок, Алан Стаффорд стоял у фургона и ждал. Гарольд застыл, когда тот повернул голову, потом нагнулся и быстро проскочил между двумя «вольво», не будучи, однако, уверенным, что проделал это достаточно незаметно. Он собирался ждать, выглянуть из-за машины и проверить. Но вместо этого пошел быстрее, побежал, делая широкую дугу, между рядами припаркованных автомобилей и стремясь попасть к месту, где стоял его «ситроен». Торопливо оглядываясь через плечо, он убедился, что Стаффорд его не преследует. Может быть, его реакция была достаточно быстрой и Алан вообще его не заметил. Теперь уже темно и делается еще темнее, не было ничего, что выдало бы его, позволило опознать.

Неожиданно ему на память пришло недавнее событие: художник, с которым он работал над парой предыдущих лент, потянулся через стол за сигаретой и упал вниз лицом. Ему было сорок семь лет. Трагедия!

– Гарольд!

При звуке этого голоса у Роя раскрылся рот, зажмурились глаза, адреналин мощной струей хлынул в кровь. Алан Стаффорд выступил вперед, оторвавшись от крыла «ситроена». Тусклый оранжевый свет фонарей странным образом освещал его худое лицо, скрытое под капюшоном парки.

– В чем дело, Гарольд?

– Ничего, я…

– Вы не хотели встречаться со мной.

– Нет, я…

– Избегаете меня?

– Нет, Алан, я не знал, что вы… я не видел вас.

– Вы не видели меня?

– Нет.

– Вы пробежали пятьдесят метров, чтобы не столкнуться со мной.

– Откуда вы взяли!

– Вы всегда возвращаетесь к своей машине таким путем?

– Да. Но я…

– Делаете упражнения, Гарольд, бег трусцой. – Он вытянул руну и схватил Роя указательным и большим пальцами за рубашку, прихватив также и кожу. – Не перетрудитесь, Гарольд. Опасно носить на себе лишний вес человеку вашего возраста… – он сильно защемил его своими пальцами, – и с вашим аппетитом.

– Да, я… Я знаю, очень странно, я только что подумал…

– Что, Гарольд?

– То же самое. – Хм?

– То же, то же самое, о чем вы говорили. Я должен… делать… какие-то… упражнения.

Стаффорд сжал пальцы сильнее и больнее и только после этого отпустил его.

– Как наш секрет? – спросил Стаффорд, улыбаясь и придвинувшись к нему вплотную. Метрах в пяти от них прошли, оживленно беседуя, два человека. Гарольд чуть не окликнул их.

– Все в сохранности? Гарольд кивнул.

– В сохранности и безопасности?

– Конечно.

– В вашем сейфе?

– Да. Где же еще?..

– Ничего, ничего, Гарольд. Не беспокойтесь. Просто он мне понадобится.

– Скоро?

– Завтра. Послезавтра. Я еще точно не знаю, но скоро. Хорошие новости, а, Гарольд? Вы сможете получить вашу долю вклада. Пять процентов, об этом мы вроде?..

– Десять.

– О да! – Стаффорд засмеялся. – Конечно, десять. Десять процентов прибыли на одно кило, вы можете рассчитывать на тысячу двести фунтов, Гарольд. Это очень много денег, причем за что? Просто за хранение. Солидная прибыль, если даже вы возьмете натурой.

– Я знаю, – пробормотал Гарольд. У него во рту все пересохло. Он просил Бога, чтобы голос не выдал его состояния. С ним бывало такое и раньше, когда ему очень хотелось, чтобы он мог актерствовать с большей убедительностью.

– Достаточно хорошая для вас сделка, если не проявлять жадность.

– Разумеется.

– Хорошо, Гарольд.

Он был настолько близко, что Гарольд почувствовал его дыхание на своем лице, запах сыра, дешевого лосьона и джина. Что-то твердое и металлическое плотно прижалось к ноге Гарольда. Он хотел взглянуть вниз, но одернул себя и стал смотреть в лицо Стаффорда, пытаясь найти в нем причину или значение происходящего.

– Вчера вечером в баре, – спросил Стаффорд, – у вас была встреча? Ну, парень, с которыми вы пили у бара.