— Святой Ангел Божий, хранитель и покровитель души моей! — бормотал метавшийся на коленях по полу Герхард. — Пребудь со мною сегодня, направь меня на путь заповедей Божьих и удали от меня все искушения зла…

За окнами мельтешили тени. Молившемуся рыцарю показалось, что вся нечисть Баварских лесов тянулась к замку, штурмовала его стены и взбиралась на крыши. Способен ли бы простой покойник, будь это гонец от барона, не преданный праведному погребению, учинять такое зло, или же в чёрном гробу закрыли нечто более могущественное? Кто знал, каким образом первые христианские проповедники одолели языческих богов этого края. Урывками возвращаясь к этим мыслям и последним словам ночного сторожа, борющийся за свет Герхард находил объяснение возведению Айнзидлерхёле в глуши лесов.

— Огради меня, Господи, силою животворящего креста твоего, — сотрясался Вайцер, ползая от одной погасшей свечи к другой. — И сохрани меня в эту ночь от всякого зла!

Исказились лица святых, апостолов и Девы Марии, начертанных на стенах часовни. Глаза их осудительно вгрызались в молящегося рыцаря. Обратившийся горгульей Иисус на руках земной матери скалил клыки. Заходился смехом, распятый на дьявольской пентаграмме взрослый Христос. Герхард Вайцер не узнавал он ни одного христианского лика, у которых искал поддержки, но видел демонические морды, узурпировавшие благолепные образы. Зловонный ветер из-под вздымавшейся крышки кусал дрожащий свечной круг, но баварский рыцарь, не покладая рук и не разгибая спины, боролся за его сохранение. Боролся не как привык — мечом — а зажженной лучиной.

— Пресвятая Дева Богородица, пошли на помощь святые легионы, чтобы они под Твоим руководством, Твоею силой преследовали адские силы, везде с ними сражались, отбили их дерзкие нападения и ввергли их в бездну!

Прошла четверть часа, или все три часа — Герхард того не знал. Крепясь с болью в коленях и пояснице, он отходил от круга лишь за новой лучиной и только, когда старая начинала жечь пальцы. Свечи меж тем изливались восковыми нарывами, уменьшались и предательски таяли, грозясь оставить своего кормителя в темноте. Рыцарь трясся в такт собственной тени, кидавшейся по стенам в неверном свете, но продолжал выуживать из памяти одну молитву за другой. Или же убеждал себя в том, что вспоминает, когда на деле лепил строки из разных гимнов и псалмов в один ком, которым и удерживал рассудок в кружащейся от потрясений ночи голове.

Доски пола под баварцем со скрипом закачались морскими волнами. В открывавшихся и захлопывающихся зазорах Герхард Вайцер несколько раз до крови прищемил пальцы. Стон ветра из-под крышки гроба едва не погасил круг, разорвав его в нескольких местах. Герхард, заплетаясь в собственных руках и коленях, опрокинул подсвечник, который моментально погас, не дав заняться пожару, которому рыцарь уже был бы рад. Он схватил из светца последнюю лучину, с которой бросился в столь отчаянный бой, каких не встречал с копьем наперевес. Сколь бы яростно запертый дух не рвался наружу, пуще ему упрямился Герхард, моливший теперь о том, чтобы свечей хватило до лауды.

Усталость рвала мышцы Герхарда. Догорающая лучина стала непомерно тяжелым грузом разбитым рукам. Гроб застыл также неожиданно, как загрохотал и все затихло. Герхард, мучаясь от боли в затекшей шее, посмотрел на окна и обомлел. На стеклах розовел отблеск рассвета, золотивший стены молельни. Ноктюрн завершился. Наступала лауда. Святым, апостолам и Богоматери с младенцем вернулись праведные лики. Со скрипучим стоном Вайцер поднялся на одеревеневшие ноги и перекрестился. Из его ослабевших рук выпала лучина.

И погасла.

Померкло зарево за окном, потухли свечи. Со стены слетело святое распитие, а следом с гвоздей посыпались нательные кресты. Коварный демон, насмехаясь, обманул Герхарда Вайцера. С грохотом рухнули цепи и замки. Тьма разверзлась перед аметистовым светом, струившемся из распахнувшегося гроба. Рыцарь уперся спиной в запертую дверь. Он хватился оберега бретонской ведьмы, но мешочек из савана самопроизвольно развязался и кости черного петуха покатились по полу. Они собрались в птичьи ноги и посеменили прочь, но рассыпались через мгновение, так и оставшись лежать, будто на тарелке после пира. Дрожащими руками рыцарь извлек нательный крест, крепко сжав его в одной руке, в то время как вторая стискивала меч.

Из недр гроба словно по ступеням поднялась молодая девушка манящие очертания тела которой проглядывались через тонкую камизу. Густые волосы медовой рекой разливались по острым плечам сероокой девушки. Герхард Вайцер оторопел. Чем дольше баварский рыцарь всматривался в её молодое лицо, тем явственнее образ превращался в покойную жену. Любовь всей его жизни, редко выпадавшая дворянам, которая не смогла разрешиться от долгожданной беременности.

В черном гробу неутешно заплакал ребенок. В сердце Герхарда что-то шевельнулось.

— Пойдем, — елейным голосом позвала супруга. — Твой сын ждет тебя. Он ждет нас.

— Но вы умерли…

— Иди ко мне, Герхард. Мы будем вместе.

Каков бы ни был соблазн, Вайцер не мог поверить в то, что перед ним стояла давно покинувшая мир живых супруга. Навернувшиеся на веки жемчужины слез на мгновение ослепили его. А когда рыцарь смахнул их, перед ним воплощением ослепительной чистоты предстала сама Дева Мария. Запертая в страшной обители трусливым Михаэлем фон Брайдэ и лживым ночным сторожем. Ласковая улыбка женщины вселяла в него уверенность, дарила спокойствие. Тонкая рука тянула к нему свои пальцы. Их разделял один шаг.

«На воскрешение Богородицы не слетается нечисть, — мелькнуло в голове рыцаря. — И не смердит серой».

Демон услышал эти мысли. Сияние лица сменилось гранитной серостью. Глаза наполнились бездонной пустотой существа, чью душу изъели утробы Преисподней. Молельня погружалась во мрак. Баварец сжал крест, который обжигал ладонь проказами Дьявола. Герхард Вайцер на подкашивающихся ногах со взмахом меча бросился вперед и утонул во тьме.

По коридорам Айнзидлерхёле прокатился долгий крик.

Эпилог

Утро

Косые лучи рассвета, играясь с пылинками, падали на расписанные стены залы. Сцены охоты, прогулок дам в цветущем саду, празднования Пасхи и Рождества будто отходили ото сна, наполнялись цветом. Но забившийся в угол сюжет о смерти, пришедшей к старику, вокруг которого летали красные демоны, оставался в непоколебимой тени. Любимая роспись ночного сторожа, одиноко проживавшего в Айнзидлерхёле. Он прибрался в опустевшей конюшне, поставил на огонь котелок с овсяной кашей. Мужчина поднялся по лестнице, прошел вдоль пустых комнат за закрытыми дверями и отпер засов молельни.

В пустом помещении его встретили безучастные взгляды немецких святых, апостолов и Девы Марии с Иисусом. Новый день проникал через маленькие окошки и, если бы не черный гроб, вместо алтаря, часовня приходилась бы самым уютным местом в пустом замке. Ночной сторож отложил деревянный чемоданчик, перекрестился, не заметил, как по обыкновению прочел Отче Наш и вновь опутал пристанище демона цепями и замками. Старые свечи, заплывшие воском, он сменил новыми. Затем приземистый мужчина вернул на место деревянное распятие, а дюжину нательных крестов на гвоздики, вбив ещё один в стену.

Ночной сторож пошаркал к середине часовни и подобрал с пола крест, который повесил на новый гвоздь. Тринадцатым по счету. В следующем году ему предстояло встретить на дороге нового путника. Кто-то ведь должен стоять в ноктюрн у гроба Дьявола Баварских лесов.

notes

Примечания

1

косматые лесные духи

2

ожившие мертвецы, близки к вампирам

3

главная и самая укрепленная башня немецких замков

4

канонический час, ночная молитва