C неба падали краски. Дождь напомнил мне акварели, с которыми я играла в детстве. Бабушка всегда раз в год покупала мне бумагу, и мы делали наши собственные краски из корней ее растений.

Я прислонилась к дереву, предаваясь воспоминаниям, наблюдая за бурей. Мягкие цвета окружили меня пеленой. Небо прорезала пастельная молния.

Она здесь. Прямо здесь.

Это было то, чего всем не хватало бы, если бы я открыла печать. Красота всего этого исчезла из-за безумия, изнасилования и убийства. Я в отчаянии посмотрела на Уэстона. Он стоял, прислонившись к своему дереву, и я наблюдала за ним сквозь пелену красок. Должно быть, он почувствовал мой взгляд, потому что его взгляд встретился с моим.

Пялиться было интересно. В некотором смысле почти интимно. По крайней мере, с Уэстоном это было потому, что я чувствовала, как его взгляд проникает мне в душу. Надеюсь, в конце концов это не закончилось как обман.

Последние два дня прошли в безвозвратном молчании. Я бы никогда не заставила снова использовать мой рот для того, для чего он был создан.

Он был создан, чтобы говорить, верно?

Губы Уэстона приподнялись, объявляя о его присутствии в моей голове, и я почти улыбнулась, вот только заключенным не полагалось улыбаться. Я была уверена, что это правило.

Я прислушалась к стуку дождя и легла под прикрытием ивы. Я нахмурилась, когда Уэстон вторгся на мое дерево.

— Что ты делаешь?

— Это не твое дерево. И это лучшее укрытие, так что я буду спать здесь, — сказал он, ложась, занимая слишком много места своим неестественно большим телом.

Я не хотела спать так близко к Уэстону, потому что я могла ударить его ножом во сне, и я не хотела, чтобы это было на моей совести.

Что-то приземлилось рядом со мной, и я посмотрела вниз. Нож?

Я подняла бровь, глядя на Уэстона.

Его глаза заблестели.

— Давай, принцесса. Ударь меня. Выброси это из головы.

Я колебалась, взглянув на нож и снова на его лицо. Он знал, что я не смогу этого сделать, и была удивлена.

Он засмеялся.

— Да ладно. Я уже достаточно долго слушаю, как ты думаешь о том, чтобы пырнуть меня ножом. Это становится утомительным. Так что давай покончим с этим.

— Ты просто собираешься лежать здесь и позволить мне ударить тебя ножом? Ты сказал, что не позволишь мне ударить тебя снова.

— Да, ну, я не знал, что твои мысли о том, чтобы ударить меня ножом, разозлят меня до безумия.

— Ты уже сошел с ума… ой! — сказала я, почувствовав острую боль в икре.

Я подтянула штанину брюк и не удивилась, обнаружив маленького черного паука на своей ноге. Я стряхнула его. Это было обычным делом, когда спали на полу коттеджа в лесу. Кроме того, этот паук был маленьким, но тот укус был действительно болезненным.

— Это всего лишь укус паука, — сказала я и поморщилась, потирая красное пятно.

Уэстон сел и склонился надо мной.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — спросила я, когда он был слишком близко для утешения.

Он выругался, глядя в землю.

— Хорошо, я возьму это, — сказал он, хватая нож рядом со мной.

— Я думала, ты позволишь мне ударить тебя.

Мой тон был разочарованным. Хотя честно говоря, я почувствовала облегчение.

— Однажды. Не семьдесят раз.

Я моргнула.

— О чем ты говоришь?

— Как сильно ты меня ненавидишь, принцесса? — он растягивал слова, откидываясь назад и наблюдая за мной веселыми глазами.

Уэстон, ты удивлен?

Мне не нравится, к чему это клонится.

— Мы говорим здесь о числовой шкале, или я бы подтянула тебя, или наступила тебе на пальцы, если бы ты свисал со скалы? — спросила я.

Он улыбнулся.

— Учитывая, что ты не смогла бы поднять меня, даже если бы захотела, давай воспользуемся числовой шкалой.

Я обдумала это и решила ответить честно.

— Вероятно, около семи.

Он кивнул, как будто задумался.

— Не так плохо, как я ожидал.

Волна гнева захлестнула меня, и я сузила глаза.

— Почему бы тебе не отправиться к своему собственному дереву? — я огрызнулась.

Я моргнула в замешательстве. Что, черт возьми, со мной было не так?

Уэстон откинул голову назад и рассмеялся.

Как он смеет смеяться надо мной?

Я собираюсь убить его.

— Прекрати смеяться, — прорычала я.

Он не останавливался, и я представила, как царапаю его лицо. Моя кровь разгорелась, и я захотела пустить ему кровь.

Я остановилась в замешательстве, пытаясь разобраться в своих бушующих мыслях. Но затем в поле зрения появилось самодовольное лицо Уэстона, и гнев, скопившийся внутри меня, взорвался. Я не смогла удержаться от того, чтобы наброситься на него.

— Приятно знать, что ты действительно ненавидишь меня, — засмеялся он, схватив меня за запястья, прежде чем я смогла его оцарапать.

Красный поглотил мое зрение, и я оседлала его, пытаясь нанести любой возможный ущерб. Ярость захлестнула меня. Он собирался заплатить. Кровью.

— Конечно, я тебя ненавижу! Я ненавижу тебя! — я кричала на него, одновременно сильно ударяя коленом туда, где было бы больнее всего.

— Черт, — он закашлялся и отпустил мои руки, чтобы подвинуть колено.

Я воспользовалась его рассеянностью, чтобы вонзить ногти в его бицепс. Закапала кровь. Это удовлетворило красную дымку.

— Хватит, — прорычал он.

— Я скажу, когда этого будет достаточно! — я закричала, прежде чем моя ладонь ударила его по лицу.

Меня швырнули на спину, прежде чем я успела моргнуть. Уэстон прижал мои руки к земле, в то время как его тяжелое тело накрыло мое. Я взбрыкнула, яростно пытаясь сбросить его.

— У тебя совсем нет здравого смысла, не так ли? — его тело тяжело навалилось на меня, почти перекрыв мне доступ воздуха.

— Отстань от меня! — я закричала.

Красный цвет в моем сознании вскипел, я ненавидела быть пойманной в ловушку.

— Сделай глубокий вдох и успокойся. Я не сдвинусь с места, пока ты этого не сделаешь.

— Тогда ты останешься здесь навсегда! Потому что я убью тебя, когда у меня будет шанс, — прорычала я, и я имел в виду каждое сказанное слово.

Красный цвет поглотил меня, и мне нужна была кровь.

— У меня есть время, — сказал он, как будто ему было так удобнее.

Я извивалась и боролась много минут, но не добилась никакого прогресса.

Без предупреждения красный потускнел, уступив место чему-то… чему-то более мягкому, чему-то более зудящему, когда я осознала, что всего лишь трусь о его тело, вместо того, чтобы добиться какого-либо прогресса в его движении.

Трусь о всю часть его твердого тела.

Удары моего сердца отдавались в совершенно другом ритме, когда красный цвет отступил в темные уголки моего разума. Мое дыхание сбилось, когда в комнату ворвалась голубая дымка, принося с собой тепло. От его тела, прижатого к моему, каждый дюйм моей кожи покалывало.

Я непроизвольно выгнулась навстречу его телу, нуждаясь в том, чтобы потереться о него.

Накормить голубого.

Уэстон сделал паузу, его пристальный взгляд уловил перемену в моем настроении, прежде чем его глаза потемнели.

— Гнев — это не все, что ты накопила для меня, не так ли, принцесса? — от его глубокого голоса у меня между ног разлился жар.

Мне нужно было услышать больше. Нужно было снова услышать его голос. Он попытался оттолкнуть меня, но голубой не хотел этого. Я не смогла с этим справиться.

Я провела руками по его бокам и прижалась к нему бедрами в каком-то инстинктивном танце, о котором я никогда не подозревала, умоляя его облегчить этот зуд.

— Черт. Остановись.

Это грязное слово только послало еще один импульс тепла по моему телу.

— Скажи это еще раз.

— Что сказать?

Его хрипловатый голос был музыкой в этой голубой дымке. Я покачала бедрами напротив него и застонала, когда твердость встретилась с соединением между моими бедрами. Именно там, где я этого хотела. Нуждалась в этом.

— Черт, — ответила я на его вопрос.