– Что это черт тебя побери ты написал, человека которого ты указал давно уже нет в живых, это родственник Троцкого, где ты мог его видеть и взять его точный адрес? Кремнев холодно кинул на стол бумагу с адресам, который он указал, и даже с личной подписью. Леонид взял и эту бумагу. Его глаза широко раскрыты, словно пытаясь впитать каждую деталь происходящего, искренне удивленные и полные изумления. Брови подняты вверх, создавая выразительные складки и усиливая впечатление, что он не ожидал увидеть или услышать то, что произошло. Рот едва приоткрыт, будто он хочет выразить своё изумление, но слова застряли в горле от неожиданности. Взгляд наполненный удивлением и неверием, свидетельствует о том, как сильно этот момент повлиял на его внутренний мир. Это лицо человека словно бы замерло во времени, и в его глазах читается искренность и настоящая реакция на удивительное событие.

– И что ты хочешь чтобы я с ним сделал? После легко шока спросил Леонид.

– Повесить.

Лицо этого человека исполнено невероятной энергии, возбуждения и шаловливого безумия. Его глаза сверкают огнем, будто в них горит пламя безудержной страсти и неуемной жажды приключений. Выразительные брови живо отражают его внутреннюю бурю – то поднимаются так высоко, что почти сливаются с его линией лба, то, наоборот, опускаются вниз, создавая загадочное впечатление. Улыбка на его лице словно вызывает дикую игривую искренность – временами она кажется безумной, временами же скрытно злорадной, как будто он знает что-то, чего никто другой не знает. В его глазах мелькают искры непредсказуемости и непокорности, а рот, приоткрытый нарочито широко, словно готов принять на себя весь мир взбалмошного безумия. Это лицо пронизано безудержной энергией, смешанным со шальной доброжелательностью и непредсказуемостью. Мысли Кремнева бурлили в его голове, словно разгорающийся ураган. Они переплетались, кружились, сталкивались друг с другом, создавая оглушительный шум, подобный звуку стаи птиц. Эти мысли стремительно меняли направление, срываясь с места и мчащиеся вперед, словно невидимые торнадо. Они были полны живости, непредсказуемости и интенсивности, переполняя его сознание множеством идей, вдохновения и планов. Иногда они внезапно терялись в бездонной пропасти хаоса, а затем снова возникали, мелькая в уме на несколько секунд, прежде чем исчезнуть среди других мыслей. Эти хаотичные мысли напоминали изрыгание вулкана – неукротимые, мощные и полные страсти.

– Ты хотел сказать расстрелять? Но даже если ты ошибся или пошутил, я не понимаю шутки вашей семьи, они всегда были слишком странными. Семья… Это такое сложное слово. Иногда я чувствую, что я связан с семьей невидимыми нитями, которые никогда не прерываются. Это место, где я могу быть самим собой, где меня поймут и примут таким, какой я есть. Но и иногда она кажется мне тесной клеткой, из которой я хочу выбраться и убежать. Мои родители… Они так много для меня сделали, но порой они не могут понять меня. Они стараются, но порой их недопонимание меня раздражает. Любовь и раздражение, две противоположности, которые они вызывают во мне. Братья и сестры… Да, они бывают надоедливыми, иногда мне хочется от них убежать, но они также мои лучшие друзья. Мы проводим вместе столько времени, что я не могу даже представить свою жизнь без них. А дети… Наблюдать, как они растут и меняются, это что-то невероятное. Иногда я испытываю такую сильную ответственность за них, за их будущее. Семья… Дом, где я всегда возвращаюсь, когда мне нужна поддержка и забота. Место, где я всегда приветствую и люблю. Тот мир, где я могу быть собой, не боясь осуждения. Не знаю к чему это! Я, как сотрудник НКВД, не могу умолчать о том, что произошло. Наш лидер, Иосиф Виссарионович Сталин, обвинен в предательстве и измене. Я служил ему верой и правдой, а теперь мне трудно поверить в то, что он мог совершить такие предательские действия.

Мы все верили в его величие и преданность делу Советского Союза, но теперь, все наши убеждения оказались под угрозой. Я не могу поверить, что тот, кто руководил нашей страной и был символом силы и решительности, мог предать свою родину.

Теперь, когда правда оказалась на свете, мне тяжело осознать, что наш лидер, за которого мы были готовы идти на самую большую жертву, оказался предателем. Не все могут поверить в это, но мы не можем скрывать правду от народа. Теперь, когда слово "Сталинизм" нашло свое истинное значение, нам нужно разобраться в этой сложной и трагической ситуации. Мы должны быть честными перед собой и перед народом, искупить все ошибки и пойти к светлому будущему, в котором такого предательства и измены не будет. Эта тяжелая правда разрушает мои убеждения, но теперь мне нужно идти к переменам и справедливости. К чему я это говорю? Но это особо не важно. Мы выдвинем группу по этому адресу и сообщим тебе, если что-то найдем, но вешать его, конечно, не будим, расстреляем.

– И за это вас благодарю, только есть просьба, можете меня пригласить при его допросе, просто на просто хочу услышать, что он будет говорить-, в этот момент Кремнев встал и собрался уходить, но Леонид его окликнул.

– Конечно, конечно, обязательно пригласим-, в этот момент Кремнев выходил уже в дверь. Через пару минут он уже был на улице. Мимо него проезжал старенький трамвай. Весь потертый с одной разбитой фарой. Кремнев зашел в трамвай и увидел небольшую кучку людей, которые что то обсуждали, при этом их разговор был достаточно жаркий и было видно как группа была разделена на за и против. Кремнев подошел сюда и вслушался в разговор в неизвестных мужчин. Не успев понять, о чем именно они говорят, кто-то стал кричать.

– Я, Родион Раскольников, все чаще задумываюсь о своей уникальной теории. Я верю, что некоторые люди способны выходить за пределы обыденных моральных законов, если это служит общему благу. Моя теория основана на идее "сверхчеловека" – того, кто способен действовать вне принятых норм и устоев. Я убежден, что те, кто имеют исключительные способности или интеллект, имеют право пренебрегать общественными конвенциями, чтобы достичь своих целей. Именно этой идеей руководствовался я, когда совершил преступление. В моих глазах, моя цель была высокой и значимой, и поэтому правила общества не могли быть наложены на меня. Мое убийство было частью моего эксперимента, чтобы проверить эту теорию на практике – и я по-прежнему убежден, что она имеет право на существование. Нет, несомненно, я осознаю свой грех и страдаю от него, но моя теория все равно остается для меня важной и влияющей на то, как я вижу мир. Я пошел к старушке с ножом в кармане. Мое сердце бешено колотилось, но я был уверен, что мое дело правильное. Она, старая жадная карга, отняла у меня все шансы на будущее, отравляя жизнь своими корыстными действиями. Я решил, что это должно прекратиться. Я не хотел кровопролития, но чувствовал, что это было единственным решением. И я сделал это. Моя рука дрожала, но я действовал, убил ее и забрал деньги. С тех пор я чувствовал смутное беспокойство, но и уверенность в том, что сделал правильное дело. Но теперь, когда горе и страх окутывают меня, я понимаю, что не смогу избежать наказания за свой грех…-, тут Кремнев не выдержал и метнулся, как сокол к этому человеку и прижал его к стене.

– Да кто вы такой чтобы думать, что вы как Раскольников, вы такой мерзкий человек, что им вы даже и не пахнете, можете пожалуйста закрыть свой поганый рот и дать людям спокойно ехать в это не простое время, сейчас я трачу свою драгоценную силы, чтобы держать какого то тридцати летнего мужлана, который прочитал Достоевского и возобновил себя Наполеоном, заткнетесь, а?

– Вот ты и клюнул голубчик, я просто подумал кто сейчас в плохом психологическом состоянии…И решил разыграть спектакль, да у вас и хватка хорошая, вы не голодны?

– Да кто вы такой, чтобы меня или кого то другого проверять, вы что убийца или какой то безумец с новой теорией?

– А может это вы такой господин, обычно люди сравнивают себя с другими и говорят, им то что сами о себе думают…-, тут Кремнев не выдержал и просто на ходу выскочил из трамвая. Он покидает толпу людей, поспешно пересекая улицу, словно он пытается удрать от чего-то или кого-то. Он постоянно оглядывается через плечо, словно наблюдая за тем, что осталось позади. Его дыхание быстрое и неровное, шаги стучат по асфальту, словно он пытается догнать время или избежать чего-то ужасного. Глаза наполнены напряжением и тревогой, они широко раскрыты, словно пытаясь уловить каждую деталь вокруг. Их выражение напоминает охотника, который находится в состоянии бдительности и готов к реагированию на любую опасность. Цвет их ирисов ярко выражен, словно фиксирующий точку в центре все происходящего. Темные круги под глазами говорят о недостатке сна и усталости, но вместе с тем выражают решимость и настойчивость человека, который находится в состоянии постоянного напряжения. «Да почему меня окружают не понятные личности, это начинает раздражать, ладно мне нужно сходить в госпиталь, посмотреть, кто выписывается». Тут Кремнев развернулся и пошел в совсем другую сторону , в госпиталь, через полу час он был уже на месте. Ленинградский госпиталь был затерян среди уцелевших зданий, его фасад был обвалившимся, а окна заколачивались досками, чтобы защититься от обстрелов. Внутри, коридоры были наполнены запахом антисептиков, кровью и страхом. Группы медсестер и врачей спешили туда-сюда, уставленные литерами с анестезией и обезболивающими. На койках лежали те, кто выжил после обстрелов и голодания, их щадили медленной смертной казнью. Всюду звучали крики, стоны и молитвы за спасение. Но даже в этом аду надежда и человеческое достоинство продолжали сверкать как звезды во мраке, врачи и медсестры, обессиленные, но решительные, продолжали бороться за каждую жизнь, каждый вздох, несмотря ни на что. Госпиталь был жутко переполнен ранеными и больными. Коридоры были тесными и забитыми койками, на которых стонали и беспокойно вертелись люди, ища предельно маленькое место комфорта. Запах крови, испепеляющего листья и страха окутывал каждый уголок, в то время как медсестры и врачи без устали трудились, пытаясь помочь всем, кто оказался в их заботах. Огромный страх и отчаяние, смешанные с блеклыми лучами надежды, наполняли эту больницу, но даже в самые мрачные времена человеческий дух продолжал бороться за жизнь, медленно, но верно. Тут Кремнев узнал, что ближайшая партия больных выходит от суда в понедельник. Палата в блокадном Ленинградском госпитале была заполнена тяжелыми деревянными кроватями, расставленными вдоль стен. На кроватях лежали и сидели больные, весьма истощенные и обессиленные. От потолка свисали лампы, освещая унылую атмосферу. Окна были закрыты, и комната была наполнена душным воздухом, запахом антисептиков и испепеляющего листьев. Медсестры и врачи устало бегали из одной кровати к другой, пытаясь обеспечить необходимую медицинскую помощь всем, кто нуждался. В углу стояло небольшое сидячее оборудование, и колонна в medicinal предметы, показывая дефицит в ресурсах. На стенах висели плакаты со статьями о лечении и санитарии, а также мотивационные постеры, призывающие к силе духа и выносливости. Несмотря на все трудности и страдания, излучалось ощущение надежды и упорства. Все в этой палате, пациенты и персонал, боролись за выживание в этом адском мире блокады, и каждый день был для них бесконечным испытанием. Больные в этой палате выглядели крайне изможденными. Их лица отражали не только физическую боль, но и душевную усталость. Глаза у больных были усталыми, безысходными, но в то же время наполненными невероятной выносливостью и решимостью противостоять ужасам блокады. Некоторые лежали неподвижно, с закрытыми глазами, по форме тела можно было понять, что они переживают мучительные страдания и боли. Другие пытались сесть на кровати, поддерживая друг друга и обмениваясь последними каплями надежды. Больные казались чрезвычайно худыми и истощенными. Их кожа была бледной, утраченной жизненной силы и увлажненной антисептиками. Волосы были сухими и ломкими, а ногти тусклыми и ухоженными. Одежда была сломана, грязна и изодрана, отражая борьбу за выживание в условиях лишений и нищеты. Несмотря на все это, в их глазах проглядывала невероятная сила духа. Они продолжали бороться, несмотря на безысходность своего положения. В каждом из них горел огонь надежды на спасение и веру в то, что они смогут преодолеть все испытания блокады. Врачи выглядели усталыми, но их решимость и сострадание к пациентам были несокрушимы. Врачи, облаченные в медицинские халаты с отличительными знаками блокадного госпиталя, каждый день сражались за жизни людей, принесших им свою последнюю надежду. Их лица, несмотря на грима от усталости и небрежных причесок, лучились решимостью и состраданием. Маски и защитные очки лишь добавляли в их образе нотку драматизма, но их решимость и сострадание были очевидны для каждого, кто переступал порог этого особенного места. Героический дух и бескорыстная преданность своему делу делали их настоящими героями в тяжелейших условиях блокады. Кремнев заметил одного раненого солдата. Он лежал на белой больничной койке, его лицо выражало страдание, но в его глазах читалась непоколебимая сила воли. Он был настоящим воином, пережившим ужасы войны, но не сдавшимся. Повязанный головой, синяки и следы ран отображали его боевой путь. Однако, его глаза светились живым огнем, символизируя его неустрашимую душу. Рука лежала завернутой в бинты, но при этом он медленно поднимал ее, пытаясь выразить благодарность медперсоналу за их заботу. Он был живым примером храбрости и выносливости, и его присутствие в госпитале наполняло всех надеждой и вдохновением. Рядом с его койкой стояла медсестра, держа его руку, словно желая передать свою поддержку и внимание. Вокруг было слышно шепот и заботливые слова других раненых солдат, которые, несмотря на свои собственные страдания, утешали и поддерживали друг друга. В блокадном госпитале царила атмосфера солидарности и силы, напоминая всем они, что они не одиноки в своей борьбе. Стены госпиталя были украшены фотографиями близких, письмами от любящих, и каждый из раненых солдатов собирал по себе силы, глядя на эти веяния жизни и надежды. Этот госпиталь стал опорой для всех, кто прошел через ужасы войны, и каждый из них был символом несгибаемой воли и веры в лучшее будущее. Из окна блокадного госпиталя открывался вид на разрушенные здания и руины, но в сердцах раненых солдат завораживалась надежда на мирное завтра. Их решимость и твердая вера в будущее давали им силу бороться с болью и страданием. Поддержка друг друга и теплые слова медперсонала наполняли комнаты госпиталя общей энергией выживания. Каждый раненый солдат, лежащий на койке, становился символом мужества и непоколебимой решимости противостоять войне.