– Мистер Андрэ, в чём суть эксперимента? – спрашивает Давыдов.

– Развитие возможностей человека, – переводит взгляд хозяин кабинета. – Об эксперименте у меня только общие данные и догадки, профессор напрямую общался с отцом, Клейн занимался финансовой стороной вопроса и периодически бывал на острове. После смерти отца от инфаркта и гибели Клейна не осталось никого, кто бы точно знал, что происходит на острове… Но ваши главные задачи – безопасность мисс Роуз и, конечно, – если это всё-таки убийство, – поиск убийцы. Меня интересует, кто он? – Мужчина вновь на секунду замолкает, словно опять задумывается, стоит ли говорить дальше. – Сообщать об этом местной полиции необязательно. Вы меня понимаете?

– Нет, не понимаю, – отвечает Давыдов.

Андрэ удивлённо смотрит на детектива, потом разочарованно вздыхает и продолжает.

– Противозаконного от вас никто ничего не требует. Убийца, естественно, будет передан в руки правосудия, только сделать это нужно будет позже, после выборов…

На миг в кабинете опять устанавливается молчание.

– Клейн был другом нашей семьи, – вдруг произносит Андрэ. Впервые в его голосе звучат какие-то человеческие нотки, и это нотки гнева.

Хозяин кабинета замолкает и словно задумывается о следующем шаге, затем выкладывает на стол тонкую папку и подталкивает её к Давыдову и Роуз:

– Это подборка писем руководителя эксперимента Осмолова доктору Клейну. После гибели Клейна нашёл её у него в кабинете. В основном финансовые отчёты, немного рассуждений о самом эксперименте. Не знаю, понадобятся ли они вам. Но в них как раз ответ на ваш вопрос: в чём суть эксперимента? Этот ответ вам вряд ли понравится. Развитие сверхспособностей… Были ещё письма Осмолова моему отцу. Он мне их когда-то показывал, в них было всё значительно более подробно: левитация, телепатия, интуиция, дальновидение… Но после смерти отца они куда-то пропали.

По интонации было понятно, что Андрэ пытается продемонстрировать ироническое отношение к предмету разговора. Однако в его голосе была неприкрытая враждебность, словно идеи, изложенные в папке и пропавших письмах, вызывали в нём отвращение, будто это куча коровьего дерьма, в которое он невзначай вляпался.

– Вы, конечно, не верите во все эти штуки, – обратился он к детективу.

Давыдов неопределённо пожал плечами.

– Надеюсь, моей задачей не будет подтверждение чьих-то сверхспособностей, – с усмешкой ответил он.

В кабине лифта блондинка смотрит на Давыдова с неприкрытым интересом:

– Вы из России, – не спрашивает, а утверждает она. – Всегда мечтала побывать в вашей стране. «Коммунизм», «снег», «водка», «Чечня», – русские слова она произнесла почти без акцента.

– И ещё медведи на улицах Москвы, – с энтузиазмом добавляет Давыдов.

Уловив сарказм, Роуз парирует:

– Здесь и в Европе хорошо знают, что медведи у вас по улицам Москвы давно не бродят. Ну если только в пригородах, – предполагает девушка. Улыбка Давыдова становится шире. Роуз, поняв, что допустила оплошность, смущённо умолкает. Неловкую тишину прерывают пассажиры, заполняющие кабину лифта на промежуточных этажах.

Телефонный звонок застаёт её уже на выходе из здания.

– Да, это я вам звонила… – отвечает она в трубку. – Ей пять лет, зовут Мари. На срок от одной недели до месяца… Хорошо. Через три часа будем у вас.

– Дочке пять лет, – отключив телефон, объясняет она Давыдову, – вот нашла частный пансион на время поездки.

– У нас это называется «детский сад», – произносит на русском Давыдов, – «children garden».

– «Children garden»? – переспрашивает Роуз и отрицательно качает головой. – Так никто не говорит. Наверное, вы имели в виду «Kindergarten», но это подготовительный класс к школе. А мне нужен круглосуточный «Daycare»[5] на длительный срок… «Детский сад» – повторяет она русские слова с улыбкой. У неё это опять получается почти без акцента. Вслед за этим она протягивает теперь уже смущённому Давыдову стопку бумажных авиабилетов. – Встретимся в аэропорту.

В бизнес-классе полно свободных мест.

Роуз спит, завернувшись в самолётный плед.

Давыдов листает страницы с цифрами из вручённой им папки с отчётами. Натыкается на короткое письмо с текстом, перечитывает один из абзацев: «Что же касается до опытов в левитации, материализации и выделении астрала и т. д., то ведь они были явлены много раз во всех Институтах Психических Исследований и не имеют ничего общего с духовными достижениями и приближением к Учителю, даже наоборот, часто отдаляют от пути восхождения. Все Великие Учителя очень не любят подобные феномены и не принимают в ближайшие ученики (за редчайшими исключениями) людей, обладающих медиумизмом. Конечно, опыты с высшими огненными энергиями есть нечто совершенно другое, и они недоступны медиумам[6]».

Детектив проговаривает вслух: «медиумы». С заметной улыбкой качает головой, откладывает папку в сторону и тоже начинает дремать.

Когда через несколько часов пассажиры, в числе которых Роуз и Давыдов, спускаются по трапу самолёта, их встречают загорелые музыканты с гитарами. Но даже они не могут заглушить птичьи голоса, раздающиеся из пальм, которые тянутся вдоль прохода от трапа к одноэтажному зданию аэропорта. Жаркий, пропитанный влагой воздух словно заставляет прилетевших двигаться медленнее. Никто не торопится.

Вдалеке на лётном поле рядом с огромными Boeing и Airbus стоят канадские DHC-6 Twin Otter на пятнадцать-двадцать пассажиров, за ними десятиместные Sessna, заканчивается «авиапарковка» несколькими совсем крошечными самолётами типа трёхместных Piper 28R-180.

– Очень короткая пересадка, – говорит Роуз, – до следующего самолёта меньше часа, даже на пляж не успеем, чтобы искупаться.

Давыдов согласно кивает.

Гул идущего на посадку самолёта заглушает человеческую речь. Здесь уже нет бизнес-класса, все пассажиры в одном общем салоне.

– Это единственный остров в архипелаге с аэродромом, – Роуз наклоняется к Давыдову, но всё равно почти кричит. – Дальше только морем.

В иллюминатор виден океан, потом его заслоняет горная гряда. Попрыгав по неровностям взлётно-посадочной полосы, самолёт останавливается. Роуз, спасаясь от мелкого дождя, торопится к легковому такси. Давыдов, словно наслаждаясь окружающей его водяной пылью, идёт не спеша.

– Почему вы не задаёте мне никаких вопросов? – вдруг спрашивает Роуз, – я иначе представляла себе работу детектива.

– Детектива тире телохранителя, – усмехается мужчина.

– Андрэ говорил, что вы отвечаете за нашу безопасность. Даю слово: длинные плащи не надевать, – мрачновато-задиристо рапортует девушка.

– Не верите, что нам может угрожать опасность?

– Вы увидите этих людей. Это учёные, они в очках, толстые обрюзгшие от сидячей работы. Я видела их на паре фотографий у Клейна. Вы, по сравнению с ними, настоящий Тарзан. Кстати, почему вы не отказались от задания? Вам же оно не нравится.

– У меня есть долг перед вашей корпорацией.

– Деньги? Большая сумма?

– Нет. Жизнь. Я расследовал хищение европейских грантов в Ливии, попал в засаду. Местные приговорили меня к смерти. Выкупили ваши. Вот, возвращаю долг.

– Ливия?! – кивнула Роуз, – да, в Африке у нас сильные позиции.

– Вы впервые на острове?

– Да. До этого их курировал Клейн.

– Что изменила смерть Клейна?

– Проект просуществует на два месяца дольше, – отвечает девушка, – но всё равно будет закрыт. Вы же слышали.

Она задумывается, глядя куда-то вдаль, и словно поискав там ответы на какие-то свои сомнения, продолжает.

– Сейчас очень неудачный момент. Андрэ, как и его покойный отец, спонсирует «республиканцев». С начала года инициированы три расследования деятельности корпорации в Ираке, Южной и Северной Африке. Незаконная торговля оружием, нефть – всё это привычные темы, ими никого не удивишь… Но этот проект… – Роуз замолкает. – Стоит о нём разнюхать прессе, как обвинения в «опытах над детьми» и «вере в развитие левитации» станут основой избирательной кампании «демократов». Нас засмеют. У Андрэ появится куча проблем. Поэтому его так напугали эти несчастные случаи: сначала близняшки, потом Клейн.