Весной 2019 года я через Париж добирался на Мартинику для участия в трансатлантическом переходе на парусном катамаране Goin Goin Gone. Первоначально должен был лететь 17 марта, но сотрудники авиакомпании XL Airways France отказали мне в посадке на рейс. Старшая на регистрации заявила, что моей французской шенгенской мультивизы якобы недостаточно для посещения заморских французских территорий. Я подключил к разрешению ситуации полицию аэропорта, но к тому времени, когда они разъяснили сотрудникам авиакомпании требования французских законов, мой самолёт уже улетел. Я купил ещё один билет и на следующий день благополучно улетел рейсом этой же авиакомпании на Мартинику. К слову сказать, позже, уже при прохождении Азорских островов в сторону Гибралтара, я направил в авиакомпанию претензию и пригрозил обращением в суд. Они признали незаконность действий своих сотрудников, возместили расходы и выплатили дополнительную компенсацию.

Благодаря этой суточной задержке 18 марта 2019 года в аэропорту Орли я познакомился с американкой Анной Роуз и её пятнадцатилетней дочерью Мари. Они тоже летели на Карибы. Познакомились мы случайно. Среди их багажа была огромная сумка с гротом[1]. Сумка раскрылась и сползла с тележки, носильщиков рядом не было, я вызвался помочь. Моё снаряжение также выдавало во мне яхтсмена и мы обменялись несколькими фразами о своих планах и погоде на Карибах. Я только успел выяснить, что Роуз и её дочь уже почти десять лет живут здесь на яхте, лишь изредка вылетая с Кариб в Европу, как нас пригласили на посадку. В самолёте наши места были не рядом, а в аэропорту я своих собеседниц уже не увидел.

Каково же было моё удивление, когда в марине[2] с яхты на соседнем понтоне начали кричать моё имя и махать мне рукой.

Вечером у них на яхте была небольшая вечеринка, местные яхтсмены провожали маму и дочь в сторону Антигуа. Мы пили Мохито, Пина колада, потом перешли на ром.

Ром – штука крепкая и совсем не для женщин. Но Роуз пила его не морщась. На мой удивлённый взгляд и подначивающие восхищённые крики других яхтсменов она лишь отвечала, что её этому научил один русский.

Утром я встал пораньше, чтобы помочь Роуз отшвартоваться. Они о чём-то говорили с дочерью на повышенных тонах – похоже, ссорились. Как я понял, Роуз отчитывала крошку за утренний поход на противоположный берег за унесённой ветром шляпой. Дочь отвечала, что её никто не видел, что ей уже пятнадцать лет и она вольна делать что угодно… Я мысленно посочувствовал девочке. Ветер был северо-западный, соответственно, шляпу могло унести только на противоположную сторону залива, в сторону самого дальнего участка, в заросли. По воде до них всего около ста метров. Но если обходить по суше, то около двух километров. Столько же назад. Проще было спустить резиновый тузик[3], который мы накрепко с вечера занайтовали к палубе, и на нём пересечь наш небольшой заливчик, чем тратить почти час на прогулку по кругу. Но когда вам пятнадцать лет, у вас свои резоны для принятия решений, подумал тогда я.

Уже перед отдачей швартовых Роуз протянула мне флешку и небольшой пакет с бумагами. «Вы же журналист, вам будет интересно», – сказала она. Я сначала отнекивался, мне часто предлагают истории, которые интересны только рассказчикам. Но она настаивала: «Там многое на русском, а я сама на нём не читаю».

Эта флешка с бумагами пролежала у меня нетронутой больше года. А потом случилась ковид-пандемия с её карантинами и запретами на выход из дома. Поездки и путешествия срывались. Я перебирал старые бумаги и наткнулся на забытый карибский пакет… Мне показалось, что Роуз всё-таки читала по-русски. Потому что бумаги были разложены в правильном хронологическом порядке. В пакете и на флешке оказались копии отчётов детектива с русской фамилией Давыдов (в них действительно многое было на русском языке) и дневниковых записей самой Роуз. Многие из записей были похожи на стенографические отчёты, так подробно оба рассказывали о случившемся. События, как я понял, происходили на острове в Тихом океане в 2009 году перед разрушительным цунами в районе Самоа.

Тема записей – эксперименты по левитации. Я отношусь к той породе современных людей, которые силой своей рациональности давно уже уничтожили в себе веру в чудеса. Но то, о чём рассказывали переданные мне копии документов, казалось рациональным. Также в записях было много ссылок на различные исследования из других областей, а всеведущие Google и Yandex подтверждали, что они все имели место. При подготовке текста к публикации я решил указать их в сносках.

Тело неподвижно. Лишь рукава и полы длинного плаща двигаются в такт с волнами. Изображение некачественное, почти чёрно-белое. Вот кадры отматываются назад, ещё раз срабатывает «play». Человек поднимается по каменным ступеням, наступает на полу развевающегося от порывов ветра плаща, пытаясь удержать равновесие, хватается за изъеденную ржавчиной металлическую трубу, играющую роль перила, и летит вместе с ней вниз в лагуну, пару раз ударившись перед приводнением о скалы. Вода вновь колышет полы его длинного плаща.

– Я не верю в такие совпадения, – мужской голос лишён эмоций. Его обладателю около 30–35 лет, но он говорит тоном, каким пожилые люди рассказывают молодым врачам о своих болезнях или престарелый профессор в тысячный раз читает студентам одну и ту же лекцию: внятно, но безвкусно и лениво пережёвывая губами давно знакомые мысли. – Доктор Клейн прибывает на остров с целью закрытия проекта и погибает, едва ступив на берег.

Он в очередной раз отматывает запись с камеры наружного наблюдения за пристанью назад. В комнате ещё двое. Мужчина и женщина.

– Более того, мистер Давыдофф, – обращается хозяин кабинета к высокому, спортивному, обритому налысо мужчине с подстриженной под трёхдневную щетину бородкой, – ваши местные коллеги-полицейские, – при этих словах Давыдов приподнимает брови, словно пытается внимательно рассмотреть пресловутых коллег где-то на макушке у говорящего, – обнаружили на перилах повреждения, которые были нанесены до столь неудачной попытки Клейна опереться на них. Получается, что кто-то намеренно повредил крепления. Полиция отметила этот факт в рапорте. Точнее даже не отметила, а просто добросовестно сфотографировала, но выводов никаких не сделала и исследовать версию убийства не стала. Слишком очевидным местным пинкертонам показался после просмотра видеозаписи вывод. Скорее, это благо. О несчастном случае, – он заглянул в лежащие на столе бумаги, – «на одном из островов архипелага» и без указания фамилии погибшего написала лишь местная газетёнка. Об убийстве растрезвонили бы все. А публичность нам ни к чему.

За открытым, несмотря на работающий кондиционер, окном шумит большой город, к постоянному гулу машин вдруг прибавляется вой пожарной сирены, одновременно хозяин переводит взгляд на девушку.

– Мисс Роуз, – зеленоглазая блондинка, сидящая на краешке стула, казалось, стала сразу чуть выше и ещё тоньше. Она тут же перестала рассматривать настенную фотографию, на которой хозяин кабинета был сфотографирован в компании двух президентов за столом с лобстерами[4]. – Вам предстоит доделать работу Клейна. Необходимо подписать соглашение об освобождении группой Осмолова острова, а также закрыть все финансовые вопросы. Текст соглашения уже подготовлен, в нём особо прописаны условия конфиденциальности… Оставшегося ребёнка можно вернуть в Россию, или мы можем решить вопрос его усыновления какой-нибудь семьёй здесь, в США. – Он замолчал, секунду помедлил, словно раздумывая, говорить или нет, и продолжил. – Также меня интересует, почему погибли двое сестёр-близняшек, и есть ли у эксперимента хоть какие-то положительные результаты. Проект в любом случае будет остановлен, но я хочу знать, почему мой покойный отец, – он кивает на другую фотографию, с траурной лентой в уголке, установленную на дальнем конце стола, на ней седой смеющийся человек запускает в небо белых голубей, – все последние годы тратил такие огромные деньги на этот проект. Он никогда не вкладывал миллионы в пустоту.