Вторая дама. Это он, единственный наш – бог вечного ожидания. О, приди! Да свершится жертвоприношение!!!

Из-за левой двери выскакивает Дюбал Вахазар, рыча и изливая белую пену на свой бордовый френч.

Вахазар Хааааааааааааа!!! (Останавливается, заложив руки в карманы шаровар. Тут же вынимает правую руку и указывает на вторую даму.) Вышвырнуть эту падаль!!!

Второй господин в цилиндре и один из рабочих хватают вторую даму и поспешно выволакивают ее в центральную дверь.

Ладно! (Первому господину в цилиндре.) Валяй первый!!! (Указывает на левую дверь.)

Первый господин колеблется.

Первый господин в цилиндре (подобострастно). Только после Вашей Единственности. Apres vous [9] … Пожалуйте…

Вахазар хватает его за шиворот и, втолкнув в кабинет, захлопывает за собой обитую красным дверь. Возвращаются второй господин и рабочий, которые только что выволокли вторую даму.

Рабочий. Ее забрали в желтый дом.

Второй господин (вытирая лоб). Ах! Какой кошмар! Она прождалась. Может ли быть что-нибудь ужасней!

Вторая баба. Рано или поздно всем нам это предстоит: мы прождемся напрочь.

Из-за двери доносится страшная ругань Вахазара. Все прислушиваются.

Флетриций (на фоне общего молчания). А ведь иногда, если выбрать подходящий момент, с ним можно делать все что угодно. Надо только круто взяться: фамильярно и грубо. Удивительная психология у этого подонка.

Визгоморд (поднимается). Раз так, я должен попробовать.

Первая баба. Только берегитесь, Николай. Если сразу дело не пойдет – вам крышка.

Из-за левой двери появляется Рыпман. Пока дверь открыта, слышен дьявольский рык Вахазара.

Рыпман. Бумаги у всех в порядке?

Голоса: «Так точно, господин доктор!» «У всех!» «Всё в порядке!»

Прошу потише. Меня очень тревожит сердце Его Единственности. У него пульс сто сорок шесть в минуту. Прошу не выводить его из равновесия, иначе я буду вынужден прервать прием.

Дендинетка. Побойтесь бога, господин доктор! Я уже седьмой час жду. Ног под собой не чую. (Садится на пол.)

Рыпман. Вы что, сударыня, черт побери, издеваетесь?! Здесь есть люди, которые ждут месяцами, по десять часов каждый день, а она тут суется со своим седьмым часом! Тоже мне дамочка!

Первая баба. Жуткий эротизм Его Единственности меня просто потрясает.

Рыпман. Сила этого человека сверхъестественна. Я медик, но ничего не могу понять. Это какие-то неизвестные источники психической энергии. Я себе уже голову сломал, и не только голову, но все равно ума не приложу – что все это может значить.

Флетриций. Наркотики?

Рыпман. Да где там! Его Единственность – образцовейший из всех известных мне трезвенников. Он спит один час в сутки, редко полтора. А работает как сотня паровых гиппопотамов. Иллирийского посла до сих пор откачать не могу после сегодняшней аудиенции. Они разработали новый проект воспитания девочек. Шедевр. Пальчики оближешь.

Донна Скаброза. Это как раз то, что мне нужно. Я здесь первый раз. Господин доктор, вы не могли бы рассказать поподробней?

Свинтуся. И мне тоже. Я хочу стать придворной дамой Его Единственности. Хочу, чтоб у меня это было записано в красном билете – как у маленькой принцессы из Вальпургии.

Рыпман (Скаброзе). Извольте. Нет ничего проще.

Я восхищен вами.

Визгоморд выходит в центральную дверь. Все слушают разговор Скаброзы и Рыпмана.

Так мало матерей, которые решаются на это, а ведь результат просто великолепен. Однако требуется полная изоля…

Левая дверь распахивается, из нее вылетает первый господин, которому только что дали сильного пинка под зад. За ним Вахазар – весь его френч в пене.

Дендинетка вскакивает с пола.

Вахазар (рычит). Хаааааааааа!!! Ты, похабник, ты, дубина стоеросовая!!! Ты, гнида угреватая!!!

Первый господин валится на пол.

Ты смеешь являться ко мне с измятой бумажонкой и при этом еще подписываться «князь» – а? Ах ты хромотень! Сизигамб ты надтреснутый!!! (Обводит взглядом присутствующих.) Слушать меня!!! Я уже говорил, что для меня все равны. И ты, старая жаба, и ты, хам, дегенерат городской, и ты, лахудра, и ты, долговязая дохлятина. (Указывает по очереди на первую бабу, на рабочего, на дендинетку и на первого господина, который, вскочив, вытягивается по стойке «смирно».) Вы все – ничто, абсолютный ноль. Ради вас я посвятил себя делу наитруднейшему – полному одиночеству. Мне нет равных. Не в том смысле, как императорам или королям – я в ином духовном измерении. Я гений жизни – я столь велик, что Цезарь, Наполеон, Александр и им подобные ветрогоны рядом со мной – ничто, прах, такой же, как и вы! Вам понятно, сморчки сушеные? У меня мозг – как бочка. Я могу быть кем только захочу, кем бы я ни пожелал. Вы понимаете меня? А???

Флетриций (дрожащим голосом). Кажется, до некоторой степени я начинаю немного понимать.

Вахазар. Я тебе дам «некоторую степень»! А не хочешь ли ты до некоторой степени сдохнуть, ты, вшивый скорпион? А???

Флетриций (полуобморочно). Я… ничего… Ваша Единственность…

Вахазар (мягче). Тогда молчи и слушай. Я вижу, ты достаточно умен. (Обращается ко всем.) Я жертвую собой ради вас. Никто из вас не может этого оценить, и я от вас этого не требую. Знаю, вы говорите обо мне чудовищные вещи. Об этом я ничего не хочу знать. У меня нет и не будет доносчиков – так же, как нет министров. Я один, как господь бог. Сам управляю всем и сам отвечаю за все – только перед самим собой. Я и себя могу приговорить к смерти, когда мне придет охота, в случае, если окончательно решу, что проиграл. У меня нет министров – в этом мое величие. Я один, я одинокий дух – как пар в машине, как электрическая энергия в батарее. Но зато уж у меня действительно машина, а не какое-нибудь там полудохлое месиво. Мои чиновники – все равно что автоматы, вроде тех, что стоят на вокзалах. Опускаешь цент, и вылетает шоколадка – а не мятный леденец: шо-ко-лад-ка. (Флетрицию.) Понимаешь ты это? А??

Флетриций. Да, теперь вполне понимаю. Пожалуй, впервые…

Вахазар (обрывает его). Ну и слава богу. Радуйся, что понял, и заткнись. (Напыщенно, патетическим тоном.) Я веду вас к счастью, о котором вы пока и мечтать не можете. Я один знаю это. Каждый будет лежать в своей коробочке с ватой, подобно бесценному бриллианту – одинокий, один-единственный в сверхчеловеческом величии своей глубочайшей сути: такой же, как я теперь. Но только я страдаю как тысяча чертей, принося себя в жертву ради вас, и терплю даже то, что вы считаете меня диким хамом – таким же, как вы сами (первому господину), включая тебя, князь, ваша милость. Я чист, как непорочная девица, размышляющая о белых цветах метафизической любви к своему Единственному Божеству. Я один-одинешенек, как удивительный метафизический цветок, возросший в мрачном центре Вселенной, я одинок, как жемчужина, скрытая внутри погребенной на дне устрицы…