Между необходимым риском и глупостью пролегала тонкая грань.

Я присоединилась к нему на полу, встав коленями на одно из сложенных полотенец, и передала ему стакан.

— Похоже, вы тут веселитесь, — сказала я, стараясь не создавать впечатления, будто я только что влезла в личные дела Нэша.

Мокрая малютка-гремлин поставила свои передние лапки на край ванны и уставилась на нас с обожанием. Её крысиный хвостик метался во все стороны от счастья, отчего капли грязной воды разлетались всюду.

— Попробуй придержать её, а я полью водой, — предложил Нэш, набирая в стакан чистую воду.

— Иди сюда, русалочка шерстяная.

Мы работали бок о бок, скребли, намыливали, смывали и смеялись.

Каждый раз, когда обнажённая рука Нэша задевала мою, на моей коже выступали мурашки. Каждый раз, когда я чувствовала желание подвинуться ближе вместо того, чтобы создавать дистанцию, я гадала, что со мной не так, чёрт возьми. Я находилась достаточно близко, чтобы видеть каждое вздрагивание, когда он двигал плечом в такой манере, которая не нравилась его повреждённым мышцам. Но он ни разу не пожаловался.

Нам потребовалось полчаса и четыре смены воды, чтобы собака наконец-то выглядела чистой.

Её шерстка была по большей части белой, только на лапках имелось несколько пятен. Одно ухо было пятнистым, второе — чёрно-коричневым.

— Как ты её назовёшь? — спросила я, когда Нэш выудил собаку из ванной. Она с энтузиазмом вылизывала его лицо.

— Я? — он попытался убрать голову от розового язычка. — Прекрати меня лизать.

— Разве можно её винить? У тебя такое лицо, что так и хочется лизнуть.

Нэш наградил меня одним из тех тлеющих взглядов, затем аккуратно опустил её на пол. Она встряхнулась, отчего вода полетела всюду в радиусе двух метров.

Я схватила полотенце и накрыла им собачку.

— Ты её нашёл. Значит, ты получаешь право выбора имени.

— У неё был ошейник. Наверняка у неё уже есть имя.

Собачка ёрзала под моими руками, пока я вытирала её маленькое шерстяное тельце.

— Может, она заслужила новое. Новое имя для новой жизни.

Нэш несколько долгих секунд смотрел на меня, и мне даже захотелось поёжиться под его взглядом. Затем он спросил:

— Ты голодна?

***

— Скаут? Лаки? — я посмотрела на теперь уже чистую собачку, пока программировала кофеварку.

Нэш покосился, отвлекаясь от яичницы, которую он жарил.

— Скраппи?

— Неа. Ноль реакции. Лула? — я опустилась на пол и похлопала в ладоши. Собачка поскакала ко мне и с радостью приняла ласку.

— Фитюлька? Сплинтер?

— Сплинтер? — я фыркнула.

— Черепашки-ниндзя, — ответил Нэш, и тот намек на улыбку появился вновь.

— Сплинтер был канализационной крысой.

— Канализационной крысой, владевшей боевыми искусствами, — заметил он.

— Этой юной леди нужно имя дебютантки, — настаивала я. — Например, Поппи или Дженнифер.

От собачки не последовало никакой реакции, но вот мужчина дошёл до полноценной веселой усмешки.

— Как насчёт Баффи?

Я улыбнулась, уткнувшись в шёрстку собачки.

— Истребительница вампиров?

Он показал на меня лопаточкой.

— Она самая.

— Мне нравится, но она, похоже, неоднозначного мнения о Баффи, — заметила я.

Я могла бы пойти в соседнюю квартиру и переодеться, пока Нэш готовил завтрак, но вместо этого решила снова натянуть его толстовку и остаться здесь. Он (к сожалению) переоделся, надев чистую рубашку и джинсы.

Теперь мы разыгрывали некую уютную, домашнюю сцену на кухне. Варился кофе, великолепный босой мужчина занимался завтраком у плиты, а верная собачка плясала у наших ног.

Нэш разложил поджарившиеся яйца на три бумажные тарелки и отставил в сторону. Маленькая собачка спрыгнула с моих колен и встала на задние лапы, передними упираясь в ногу Нэша.

— Придержи лошадей. Пусть сначала немножко остынет, — посоветовал он ей. Её хриплое тявканье сообщило, что она не заинтересована в том, чтобы придерживать чьих-то лошадей.

Я встала и помыла руки. Нэш бросил мне полотенце для рук, которое висело на его плече, затем начал посыпать яичницу сыром. Чувствуя желание присоединиться, я нашла на столе две грязные кружки и помыла их.

Тостер выплюнул два ломтика прекрасно поджаренного хлеба как раз в тот момент, когда я наливала первую кружку кофе.

— Мы нашли её в трубе. Как насчёт Пайпер?¹ — внезапно предложил Нэш.

Собачка оживилась, затем села и склонила голову набок.

— Ей нравится, — заметила я. — Да, Пайпер?

Она в знак согласия повиляла своей маленькой попкой.

— Кажется, мы определились, — согласился Нэш.

Я наполнила вторую кружку, наблюдая, как он ставит одну порцию яичницы на пол.

— Иди покушай, Пайпер.

Собачка бросилась туда, и обе передние лапы оказались в бумажной тарелке, пока она жадно уминала завтрак.

— Ей снова понадобится ванна, — рассмеялась я.

Нэш положил по кусочку тоста на каждую из оставшихся тарелок, затем правой рукой неуклюже положил яйца и сыр поверх хлеба.

— И второй завтрак, — заметил он, передавая мне тарелку.

Однажды Нэш Морган сделает какую-то женщину очень счастливой.

Мы ели, стоя на кухне, что казалось мне более безопасным и менее домашним, чем расчищать место на столе. Хотя я была бы не прочь взглянуть на эти файлы.

Я здесь, чтобы сделать работу, а не чтобы усложнять ситуацию сближением с безбожно горячим соседом.

Даже если он готовил очень вкусную яичницу с сыром. И выглядел очень хорошо в чистой рубашке и с печально ранеными глазами. Каждый раз, когда наши взгляды встречались, я чувствовала… что-то. Будто пространство между нами наэлектризовалось энергией, и та становилась всё сильнее и сильнее.

— Что помогает тебе почувствовать себя живой? — внезапно спросил Нэш.

— А? — последовал мой остроумный ответ, пока мой рот ещё был набит последним кусочком тоста.

Нэш держал кружку и смотрел на меня, половина его завтрака лежала на забытой тарелке.

Ему нужно было питаться. Телу необходимо топливо для исцеления.

— Я раньше чувствовал себя живым, входя в участок. Каждое утро, не зная, что принесёт этот день, но чувствуя, будто я готов ко всему, — сказал он почти про себя.

— А сейчас ты не чувствуешь того же? — спросила я.

Нэш пожал одним плечом, но то, как его глаза не отрывались от меня, вовсе не было небрежным.

— Что насчёт тебя?

— Быстрая езда на машине. Громкая музыка. Возможность урвать идеальные туфли на распродаже. Танцы. Пробежки. Погоня. Потный, отчаянный секс.

Его взгляд сделался жарким, и температура в комнате как будто поднялась на несколько градусов.

Нужда. Это единственное слово, которым я могла описать то, что видела в его голубых глазах, и это всё равно не описывало всего.

Нэш сделал шаг в мою сторону, и дыхание застряло в моём горле из-за безумной смеси предвкушения, адреналина и страха. Вау. Вау. Вау.

Моё сердце готово было вырваться из груди. Но в кои-то веки в хорошем смысле слова.

Мне надо взять себя в руки. Разве я не старалась избегать таких импульсивных порывов?

Прежде чем кто-либо из нас успел сказать или — Господь милостивый — сделать что-нибудь, мой телефон пронзительно заверещал, отвлекая меня от плохой идеи, которой я вот-вот собиралась поддаться.

— Мне, ээ, надо ответить, — сказала я, поднимая телефон.

Его взгляд всё ещё не отрывался от меня в такой манере, от которой всё внутри ощущалось немножко отчаянным. Ладно, хорошо. Очень отчаянным. И раскалённым до миллиона градусов по Цельсию.

— Ага, — отозвался он наконец. — Спасибо за помощь.

— Всегда пожалуйста, красавчик, — слабо выдавила я, стараясь не бежать к двери.

— Привет, Дейли, — сказала я, отвечая на звонок и закрывая за собой дверь квартиры Нэша.

— Лина, — произнесла моя начальница вместо приветствия. Дейли Маттерхорн была эффективной женщиной, которая не станет произносить два слова, если можно обойтись одним. В свои пятьдесят два года она руководила командой из дюжины следователей, имела чёрный пояс в карате и участвовала в триатлонах ради забавы.