– Постой! – я поднимаю руку. Кажется, у меня что-то с головой… «Ты же сама хочешь его» – даю себе мысленную оплеуху. – Думаю, я немного перебрала с выпивкой.

Несмотря на мой неуверенный протест, Андрес всё же подходит ближе, прислоняя меня к дереву, и проводит носом по шее.

– Как ты вкусно пахнешь, а алкоголь сделает весь процесс еще интереснее.

Такому напору мне нечего противопоставить. Не так я себе представляла первый раз, но сейчас мне это неважно. Я хочу взять всё в свои руки, невыносимо горю от возбуждения или не знаю от чего еще. Его рука проходит от моего правого бедра выше, он сжимает мой зад и упирается своим достоинством, сильнее впечатывая меня в дерево, а губы продолжают настойчиво ласкать мою шею. Я прохожу подушечками пальцев по его еще влажному торсу и выше, кожа нежная на ощупь, хочется ее лизнуть, собирая влагу.

«Какой умный выбор платья!» – ставлю себе галочку, но желаю большего. Я тяну его лицо к себе, хочу найти его губы, сначала медленно прижимаюсь, пробуя на вкус, кусаю за нижнюю. От неожиданности он вздрагивает, издавая стон, и уже двумя руками берет меня за задницу, углубляя поцелуй. Я чувствую, как по горлу прокатывает тепло. Хочу еще сильнее, втягиваю его соки в себя, чувствую, как в груди разливается приятная жидкость, подобная эффекту от неразбавленного виски. Как приятно! Эти ощущения близки к эйфории от наркоты, еще… еще. Мои эмоции путаются: гнев, злость, ярость, похоть, обманутые надежды, глубокая печаль. «Но от чего? У меня сейчас, уж точно, нет печали, он мой! Здесь и сейчас…».

Руки Андреса опадают, но я не готова закончить! Почему он остановился? Открываю глаза и вижу, что некогда загорелая кожа парня приобрела совершенно мертвенно-серый оттенок. Я что, держу его одной рукой? Отбрасываю парня с нечеловеческой силой, словно куклу, и он падает на землю. Да что происходит?! Подбегаю к нему и, что есть сил, трясу парня. Слышу, как хрустят кости, и начинаю плакать.

– Андрес, что с тобой? – «Да, что с ним, это сделала я? Да нет, как?!» Проверяю пульс, он не бьется. Этого просто не может быть! Хочу докричаться до всех, но в горле, словно комом, встали рыдания.

– Андре, ну хватит, вставай, не смешно!

Где этот чертов пульс? Почему он такой бледный? Я убила его, Боже, как я могла убить его? Что я скажу остальным?! Полиции, маме с папой? Может, у него какой-то приступ? Футболистов же проверяют, но может что-то не заметили?

Осознаю, что это чувство мне уже доводилось испытывать. Поцелуй того незнакомца был похож на этот, то самое всепоглощающее чувство возбуждения, но всё же отличие есть. Не могу описать разницу, однако сейчас это настолько дурманит, будто принятая доза героина. Во мне кипит тысяча эмоций, мир играет другими красками, и замедляет свое действие, я чувствую, что становлюсь сильнее любого человека.

Но разве возможно одним поцелуем лишить человека жизни? Обрести что-то новое в себе, ощутимое как продолжение меня самой. Что я теперь такое? Меня начинает мутить, судорожно освобождаю свой желудок от всего выпитого алкоголя. Мне нельзя тут оставаться, что делают с такими, как я? Пускают на опыты, сжигают, обезглавливают? Но я не просила такой жизни и кому-то придется поплатиться за это. Нужно спрятать тело.

Трясущимися руками я продолжаю прикрывать листьями импровизированную могилу, а по щекам текут слезы. И тогда в моей душе что-то надломилось. Смотрю сверху на свой «шедевр», и меня опять подводит желудок. Вытираю рот тыльной стороной руки, выпрямляясь рядом с могилой, которую я вырыла себе сама. Я больше ничего не чувствую: ни сожаления, ни раскаяния, лишь чистую реальность.

Утираю слезы и вытираю руки о внутреннюю сторону плаща, его надо будет сжечь. Слышу рядом какой-то звук и вздрагиваю, мне еще свидетелей не хватало! Прислушиваюсь, кругом тишина, лишь в отдалении так и продолжает играть музыка, доносятся приглушенные голоса. Надо убираться отсюда как можно скорее.

Когда я добредаю до дома, уже далеко за полночь, в голове нет ни единой мысли, поэтому даже не сразу понимаю, что происходит. Вокруг бегают пожарные и полицейские, ленты оцепления повсюду, вижу множество знакомых лиц наших соседей. Мимо проходит пожарный, переговариваясь по рации:

– Да, в доме обнаружены два тела, источник пожара пока неизвестен…

Не успеваю дослушать последние слова, как меня пытаются оттеснить к остальным зевакам.

– Постойте, это мой дом! Что случилось? Где мама с папой? Что вы молчите? Пропустите меня! Да хватит меня держать! – пытаюсь докричаться до полицейского, начинаю рыдать и бить его кулаками. Сзади мне на плечи ложатся руки и разворачивают к себе, заставив посмотреть в глаза цвета янтаря.

– Лои, меня зовут Эмилия, мне очень жаль, но в вашем доме произошла утечка. Я могу кому-то сообщить о происшествии? – На ней строгий деловой костюм, но из-под пиджака выглядывает значок, прикрепленный к поясу.

Пока рассматриваю ее, пытаюсь хоть как-то осмыслить сказанное. Утечка? У нас дома?

– Лои? – повторяет женщина рядом со мной, вынуждая вновь поднять взгляд.

– Вы сообщили родителям? – словно в тумане произношу я.

– Лои, мне сейчас очень нужно, чтобы ты сосредоточилась на моих словах. Кому можно сообщить о происшествии? – Очень четко выговаривает Эмилия.

Первым в голову приходит крестный.

– Возможно, Эвану… только он может быть на службе.

– Хорошо, мы попробуем с ним связаться. Иди сюда.

Она поднимает ленту ограждения, позволив мне пройти подальше от толпы, и усаживает на тротуар. Только сейчас начинаю улавливать удушливый запах гари в воздухе, заполняющий легкие при дыхании. Тяжелая завеса дыма заполнила улицу, мигалки пожарных машин разрезают темноту ярко-голубым мерцанием. Гул голосов сотрясает тишину, люди в форме бегают в районе обугленных остатков дома. Моего дома. Основные балки стали похожи на раскаленные пики, возвышающиеся к небу острыми концами. Середина заполнена черной древесиной, в сумбурном порядке сваленной в одну кучу. Темные лужицы воды, собранные на поверхности дороги, напоминают разлитую нефть. Вздрагиваю от голоса, нависающего надо мной:

– Мне нужно сделать пару звонков и опросить прохожих, после чего мы поедем в участок. – Кивнув ей в ответ, не отрываю взгляда от руин, оставшихся на месте родного дома. – Где твой мобильный, Лои? – спрашивает Эмилия.

– Я оставила его в сумочке на вечеринке, – отстраненно говорю я.

– Кто был там с тобой? – женщина задает очередной вопрос из тех, на которые я устала отвечать. По моим щекам одна за другой сползают слезы, пытаюсь собраться изо всех сил, чтобы не разрыдаться прямо здесь, на глазах у присутствующих.

– Лои?

– Адриа, моя подруга, бывшие ученики, – всё же шепчу, сглотнув ком в горле.

– Хорошо.

– Где мама и папа? Они на работе? Их не бывает дома так рано, они знают, что произошло? – задаю все вопросы, что крутятся в голове. Но не получаю ответа ни на один, тогда подняв глаза, рассеянно пытаюсь разобрать ее взгляд, но не понимаю, почему он сочувствующий.

– Лои, чуть позже мы сможем поговорить, ладно? – Кажется, киваю. – Ты в порядке? Я могу тебя ненадолго оставить? – Опять кивок. Она еще ненадолго задерживается, но всё-таки решает уйти.

Не знаю, сколько сижу, глядя на темную лужу перед собой, которая разлилась на асфальте и не отражает ничего, кроме моего грязного и заплаканного лица. Пожарный сказал, что в доме два тела, нет, нельзя думать об этом, они не могли быть там в такое время, да еще и вдвоем. Но вот сочувствующий взгляд Эмилии… А зачем звонить Эвану? Почему меня не отвезут к родителям?! Сознание подкидывает всё больше картин произошедшего, однако я стараюсь загнать их как можно дальше, чтобы то, что сейчас терзает мою душу, не вырвалось наружу с криком отчаяния.

Через несколько минут или часов, женщина вновь подходит ко мне.

– Мы можем ехать, – сообщает она.