Действие происходит в декабре 2008 года

1

Вставать не хотелось. Голова утопала в подушке, одеяло, заботливо подоткнутое Леной, коконом окутывало тело, обволакивая его ленивым теплом, отчего веки предательски слипались и сознание начинало неумолимо погружаться в вязкий утренний сон.

Подниматься спозаранку Климанов терпеть не мог еще с пеленок. Сам он, конечно, этого не помнил, но мать рассказывала, что еще младенцем Лешка, безропотно просыпавшийся на положенное кормление что днем, что вечером, что среди ночи, наотрез отказывался пробуждаться к утреннему. А уж если родителям с грехом пополам удавалось в это время растолкать сынишку, то тот оглашал квартиру истошными протестующими воплями. И потом, в детский сад, а после – в школу вставал он с превеликим трудом. А как настрадался Леха в армии от ежедневных побудок ни свет ни заря!

Климанов блаженно вытянулся на софе, позволяя себе лишнюю минуту понежиться на грани сна и яви, чутко ловя ноздрями терпкий аромат настоящего бразильского “Ла Семенз”, поспевающего в допотопной “турке” на кухне. Спустя минуту к шипению кофеварки на плите добавилось приглушенное шкворчание – не иначе Лена решила подогреть на завтрак остатки вчерашних отбивных. Но даже их пряный, с каждой секундой все больше дразнящий запах не унял желания закрыть глаза и забыться во сне. Особенно когда на дворе суббота и не надо топать на службу…

Климанов взглянул на часы, вздохнул и решительно откинул одеяло. Ровно через двадцать минут на Курский прибывал поезд, на котором он якобы возвращался из Нижнего Новгорода. А значит, дома нужно появиться не позднее начала десятого.

Командировка в Нижний была придумана для жены. На самом деле Климанов оставался все эти дни в Москве, исправно являясь на работу в девять и уходя оттуда не позже шести вечера. Только покидая здание родной конторы в Черемушках, он ехал не в Чертаново, где жил, а в Медведково, к Лене.

За эту неполную неделю Климанову пришлось вытерпеть массу неудобств. Вместо того чтобы утром спокойно сесть за руль и от силы за пятнадцать минут доехать до работы, теперь он вынужден был вставать в полседьмого и около часа толкаться в переполненном метро. Вдобавок ко всему ездить там приходилось с оглядкой: не дай бог встретишь в вагоне ту же тещу или родителей!

В остальном же Климанов обезопасил себя от подозрений настолько, насколько это было возможно. Он даже специально вставил в свой старый сотовый нижегородскую сим-карту, приобретенную год назад, когда его действительно посылали туда инспектировать местный зональный центр. С нее он и посылал супруге “эсэмэски”, благо та сама предпочитала общаться по мобильному с помощью сообщений. Кроме того, она еще до свадьбы усвоила, что негоже отвлекать мужа от службы неожиданными звонками – выросшая в военной семье, Аня с молоком матери впитала в себя трепетное уважение к людям в погонах. И их четырехлетней Наташке его привила: та уже со щенячьей гордостью говорит, что папа “работает майором”.

Климанов вдруг ощутил, как дико соскучился по жене и дочке. Даже вчера, выйдя из конторы, он вдруг почувствовал, что ноги несут его не к метро, а к маршрутке, идущей в родное Чертаново. И потом, давясь в очереди на эскалатор, майор с каким-то облегчением подумал, что завтра наконец-то вернется домой. Правда, вся эта тоска мигом улетучилась, едва он переступил порог знакомой медведковской “однушки” и увидел Лену…

Пронзительная трель городского телефона заставила его очнуться от раздумий.

– Кто это еще с утра пораньше?.. Леш, будь другом, возьми трубку! – донесся до Климанова раздраженный и одновременно извиняющийся голос подруги.

Майор нехотя потянулся к заливающемуся аппарату.

В трубке прошелестело сконфуженное стариковское покашливание, и тотчас же в ухо застучали короткие гудки отбоя.

– Кто там? – выглянувшая из кухни Лена вопросительно посмотрела сначала на телефон, потом на Климанова.

– Да не захотели разговаривать, ошиблись, наверное, – вяло отозвался он, застегивая рубашку.

На лице подруги на миг отразилось какое-то неясное тревожное ожидание, но в следующий момент оно сменилось обычной досадой. Едва заметно пожав плечами, она скрылась на кухне, и спустя секунду на сковороде вновь зашипели переворачиваемые ломти мяса.

Оказавшись в ванной, Климанов наскоро сполоснул лицо и слегка поелозил во рту зубной щеткой. Потянулся к помазку, но тут же передумал бриться – отросшая со вчерашнего щетина была дополнительным подтверждением, что он провел ночь в поезде.

Смахнув с лица остывающие капли воды, майор в который раз за утро потер ладонь о штанину.

“И чего это она чешется? К деньгам, что ли?”

Завтракали в спешке. Точнее, ел один Климанов, а Лена, присев напротив, молча смотрела на него своими большими бездонными глазами. Тоненькая, с забранными в хвостик волосами, в шелковом, туго облегающем точеную фигурку халатике, она походила на грустную девчонку-старшеклассницу. Подруга вообще никогда не выглядела взрослой и даже в строгом офисном костюме казалась как минимум на десяток лет моложе своих тридцати двух. Наверное, поэтому в сознании Климанова она никогда не ассоциировалась с понятием “женщина”. Девушка, да и только…

– Ты сильно не увлекайся, – наконец произнесла Лена, видя, как возлюбленный вовсю уплетает завтрак. – Придешь домой сытым – твоя Аня сразу неладное заподозрит.

– Да, действительно… – Климанов поспешно отставил тарелку. – Какая ты проницательная, однако!

– Нет, Леша, я просто женщина, – покачала головой девушка. – Тем более что сама через это прошла… Когда сначала обманывают, а потом…

Ее голос дрогнул, и она быстро опустила глаза.

– Ладно, будет тебе… – Климанов успокаивающе накрыл рукой мягкую теплую ладонь подруги.

Но Лена словно не заметила его утешающего жеста.

– Знаешь, я себя в последнее время как воровка чувствую, – вновь нервно заговорила она, глядя куда-то в сторону. – Ведь твоя, наверное, и не догадывается о том, что мы…

“Этого еще не хватало!” – досадливо подумал Климанов. Такой свою подругу он видел впервые. Нет, она, конечно, порой вспоминала в разговорах Аню, с плохо скрываемой виной в голосе, но теперь…

Он испуганно смотрел на дрожащие губы девушки, на полные отчаяния глаза, на ее болезненно сжавшиеся плечи. Во всем облике Лены было что-то от натянутой до предела струны, готовой вот-вот оборваться.

– Ну что ты, в самом деле… – торопливо и неуверенно заговорил он, чувствуя, как сердце забилось в липком предательском страхе. – Придумаешь тоже – воровка… Просто… просто есть она, и есть ты. Ей хорошо со мной. Но ведь и нам тоже с тобой хорошо, верно?

В ответ Лена едва заметно кивнула.

– Ну вот, видишь, все нормально. Или, может быть, тебе одной было лучше? Нет? Так, значит, не о чем переживать. Или, может быть, ты не хочешь, чтобы я сейчас уходил? – он пытливо и в то же время ласково заглянул ей в глаза. – Не хочешь? Ладно, давай я останусь, а жене что-нибудь совру. Ну, типа, с вокзала на работу заехал…

– Ты что?! Не надо! – спохватившись, испуганно вскинулась подруга. – Тогда она уж точно догадается. Не надо, слышишь?

– Ладно, как скажешь, – как бы нехотя уступая, пожал он плечами, одновременно сдерживая вздох облегчения.

“Что это сегодня с ней?.. А может, она решила, что пора, как говорится, и честь знать? – внезапно осенила его пугающая догадка. – Вот возьмет и скажет сейчас: мол, хватит, милый, давай расстанемся…”.

В этот момент, словно прочитав его мысли, Лена подняла глаза, и Климанов замер, ожидая слов, которые боялся услышать больше всего. Но девушка неожиданно улыбнулась, устало и виновато:

– Прости… Сама не знаю, что на меня нашло…

– Ничего, бывает, – он вновь успокаивающе погладил ее по руке и спешно допил кофе – стрелки настенных часов показывали уже пять минут девятого.