Госпожу Кирииди арифметике учить было не надо. Цепкий ум быстро отконвертировал окружающий интерьер в фунты стерлингов, после чего выражение сурового лица несколько смягчилось.

– А почему этот Саковский – Левый? – поинтересовалась она, пролистывая каталог.

– Потому, что у него есть брат-близнец. Тот Правый.

– И что, тоже художник?

– Нет, Правый – приверженец экстремального интерактива и живых инсталляций. Насколько известно, сейчас изображает живую вагину в какой-то швейцарской галерее.

Привыкшая к чудачествам творческих личностей, хозяйка галереи лишь сочувственно покивала:

– Гляди, как судьба людей раскидала…

После чего неожиданно вернулась к предыдущему разговору.

– Прекрати морочить мне голову! – она оттолкнула каталог. – Ты должен дать мне слово немедленно жениться и завести с полдюжины детишек.

– С полдюжины! – совершенно не расстроившись от того, что тетя не оценила его стараний, Феликс принялся обмахиваться каталогом. – Милая, вы явно преувеличиваете мои возможности

Ариадна Ильинична лишь сурово свела брови.

– А при чем здесь ты? Твои возможности мне хорошо известны. Ты ленив и… ленив! В точности, как мой покойный братец. Царство ему небесное. К несчастью, перед смертью, я поклялась ему, что… – тетушка обратила полные слез глаза к потолку и тут же осеклась.

На потолке, взявшись за руки, парили Дали и еще один смутно знакомый джентльмен. Переплетенные усы оригинальным способом обрамляли светильник в виде губ и носа огромных размеров.

Ариадна Ильинична с трудом отвела взгляд от потолка, после чего продолжила чуть медленнее.

– Перед смертью, я поклялась твоему отцу, что буду оберегать тебя и позабочусь о продолжении нашего рода, – озабоченный взгляд снова скакнул вверх. – Друг мой, ты уверен, что это не слишком вульгарно?

– Мы не вправе осуждать гениев, – Феликс почтительно смотрел на парящую треть великого лица. – Но если вы против Дали…

– Я не против Дали! – Ариадна Ильинична уже не знала на кого она больше сердится: на двухфамильного деятеля, испортившего ее лучший зал, на легкомысленного племянника или на покойного брата, давшего ей абсолютно безнадежное поручение. – Я против твоего безответственного поведения. Кстати, кто это напротив Дали? Влад Цепеш?

Феликс недоуменно вскинул голову.

– Дракула? Господь с вами. Это же Пикассо.

Глаза достопочтенной дамы заметно округлились.

– Разве Пикассо носил усы?!

– Не знаю. Но мог бы. В любом случае так композиция выглядит завершенной. Сбалансированной.

– Бред какой, – видя, что племянник опять порывается ее перебить, Ариадна Ильинична предостерегающе подняла палец. – Я не про тот флакон духов, что висит у меня над головой, нет, об этом мы поговорим позже, я о твоем семейном положении.

– А что о нем говорить? Я не женат и этим все сказано.

– Ты должен жениться!

– Да на ком, мой ангел? – Феликс картинно огляделся по сторонам.

– На Дарье Николаевне, например. Очаровательная женщина! Умная, образованная, из прекрасной профессорской семьи.

Выразительные черные глаза наполнились укоризной.

– Тетя, я не могу жениться на женщине, к которой даже вы обращаетесь по имени-отчеству. Это все равно, что жениться на собственной училке!

– Что за предрассудки? – вспыхнула Ариадна Ильинична. – Почему женщина непременно должна быть на двадцать лет моложе? Кроме того, в истории есть и обратные достойные примеры. К примеру…

Феликс демонстративно заткнул уши.

– Даже слышать про это ничего не хочу. Вы разве не понимаете, что это неприлично?

– Неприлично таскаться за профурсетками малолетними! А Дарья Ни… А Дашенька, во-первых, младше тебя, во-вторых, прекрасно воспитана и, в отличие от тебя, блестяще разбирается в искусстве. У нее отменный вкус, великолепное чутье, она стала бы украшением нашей семьи, смогла взять на себя всю работу, связанную с искусством, а ты бы занялся исключительно финансами.

– Вы бы мне еще на экономке предложили бы жениться! – насупился Феликс.

– Откуда в тебе этот снобизм? – Ариадна Ильинична строго свела брови. – Мы что, в викторианской Англии?

– При чем здесь Англия? Дашка практически моя ровесница! К тому же разведенная.

– Ты англиканец?!

Феликс горделиво вскинул подбородок.

– Я – атеист, с вашего позволения. Но в нашей семье мужчины женились исключительно на невинных девушках.

Ариадна Ильинична закатила глаза к потолку и зашептала по-французски.

– Что вы сказали? – вежливо поинтересовался Феликс.

– Ничего. – Ариадна Ильинична снова перевела взгляд на племянника. – Хорошо – девушка, так девушка. Тебе умеющую читать, или, так по старинке, одними пяльцами обойдемся?

– Ах, тетя, тетя, – томные глаза цвета сладкого чернослива, стали глубокими, как Бенгальский залив, – вы разбиваете мне сердце. Желание следовать традициям, вы полагаете за грех.

– Да я за дурость полагаю все твои измышления! – по счастью, галеристка обладала не менее выразительным взглядом, таким же страстным и глубоким. – Умная и красивая ему, видите ли, не подходит, невинная – тоже не слава Богу. Какую же тебе надобно?!

– Добродетельную, – со смирением в голосе произнес племянник.

Галеристка подалась вперед.

– Какую, какую?

– Добродетельную, – голос продолжал хранить грустную торжественность. – Но разве современные девушки имеют хотя бы сотую часть тех добродетелей, коими обладаете вы? А ведь каждую я невольно сравниваю с вами…

Лицо пожилой дамы приобрело злорадное выражение.

– Знала, что именно так ты мне и ответишь, – она похлопала поникшего племянника по плечу. – И потому сама подыскала тебе подходящую невесту. Достойную мать моих будущих внуков.

Феликс переменился в лице: деланая покорность судьбе, сменилась вполне искренним испугом.

– Невесту?! – взвопил он. – Что я вам такого сделал? Вы из-за этой лампы? Господи, да я ее сейчас зубами отдеру.

– Лампа здесь ни при чем – ты все равно женишься.

– Но на ком?! Зачем?!

Галеристка оставалась непреклонна.

– Хотя бы затем, что мне некому оставить свое состояние.

– Как это некому? – Феликс растерялся еще сильнее. – А я?

– Ну, уж нет! Если ты не женишься, то не получишь ни копейки. Пора перестать глазеть на всех подряд!

– Как же я тогда выберу себе невесту, ma tante?

Лицо любящей тетушки продолжало сохранять все тоже загадочно-злорадное выражение.

– Можешь не беспокоиться. Я тебе ее уже выбрала.

Красавец-племянник натужно рассмеялся.

– Могу себе представить, – нервным жестом он поправил запонки. – Ваша протеже наверняка страшная зануда, а? Страшная зануда с лошадиными зубами и в очках? Ведь так? – глаза смотрели укоризненно. – Ах, тетя, тетя, ну почему вы мне желаете зла?

Однако на тетю томные взгляды уже не действовали.

– Хватит паясничать. Я желаю тебе исключительно добра. Кроме того, Лидочка молода и у нее прекрасные зубы. К тому же она не носит очки и… – Ариадна Ильинична неожиданно осеклась и с умиленным удивлением всплеснула руками. – Да вот же она! Боже, какая неожиданная встреча.

Не до конца осознавая происходящее, Феликс автоматически обернулся и челюсть его начала медленно опускаться.

– Святые архангелы!..

В дверях ресторана, словно Венера Милосская, счастливо обретшая верхние конечности, стояла крупная, полногрудая девушка с пышной косой и ворохом веснушек на широком лице. Не решаясь пройти дальше, барышня переминалась с ноги на ногу, застенчиво рассматривая мыски внушительных туфель.

– Идите же сюда, дорогая! – Ариадна Ильинична протянула руки.

– Матерь Божья, Пресвятая Богородица, – не разжимая губ, зашептал Феликс переходя на французский: – где вы ее взяли? Отобрали у коня? Вытащили из горящей избы?

– Оставь свои малоостроумные реплики, – так же по-французски, шепнула в ответ галеристка. – Я видела ее медицинскую карту: она способна родить мне сколько угодно здоровых внуков.