А. Куэ Кановас справедливо замечает, что Итурбиде возглавил движение, которое привело к установлению системы правления, «целиком враждебной демократической социальной программе повстанцев, сформулированной Идальго, развитой Морелосом, упорно и отважно отстаиваемой Герреро»{124}.
Глава 7
«МЕКСИКАНСКАЯ ИМПЕРИЯ»
С провозглашением независимости резко обострились противоречия между различными классами и социальными прослойками мексиканского общества. Крестьянство, городская беднота, мелкая буржуазия, торгово-промышленные круги, низшее духовенство, либеральная интеллигенция стремились, хотя и в разной степени, к проведению социально-экономических преобразований и демократизации политического строя. Помещики, прелаты церкви, высокопоставленные военные, а также другие представители привилегированной верхушки в большинстве своем добивались сохранения существующих порядков, как это предусматривалось «планом Игуала» и Кордовским договором (были среди них и немногочисленные сторонники восстановления колониального режима).
Несмотря на то что теперь мексиканцы и гачупины обладали равными правами, между ними все еще шла борьба. Хотя многие испанцы в панике покинули Мексику, и в экономике страны, административном аппарате, армии, церкви и других сферах значительно укрепились позиции креольской элиты, последняя все же продолжала рассматривать испанских помещиков, купцов, чиновников й офицеров как своих конкурентов и выражала недовольство теми гарантиями, которые им обеспечивали «план Игуала» и Кордовский договор. Уроженцы метрополии, со своей стороны, считали, что данные им обещания не выполняются. Желая пресечь выступления против властей, правительственная хунта 13 декабря 1821 г. объявила, что любая критика «плана Игуала» будет рассматриваться как подрывная деятельность и караться тюремным заключением на срок от 2 до 6 лет{125}.
Расстановка классовых сил нашла отражение в развернувшейся политической борьбе, основным содержанием которой явился вопрос о характере государственного устройства. Большинство бывших повстанцев во главе с Герреро, Гуадалупе Викторией, Н. Браво и те, кто разделял их взгляды, выступали за республиканскую форму правления. Реакционные круги настаивали на сохранении монархии. При этом часть монархистов — главным образом испанская знать, бюрократия и купечество — поддерживала кандидатуру Фердинанда VII, рассчитывая, что он закрепит за ними их привилегии. Креольские помещики, высшее духовенство и военщина хотели возвести на престол своего кумира Итурбиде, в руках которого после провозглашения независимости оказалась фактически вся власть.
Установив диктатуру, Итурбиде, боясь сопротивления со стороны республиканцев и своих противников из монархического лагеря, сперва не решался открыто домогаться короны. Напротив, он стремился создать впечатление, будто тяготится высоким положением главы государства и мечтает поскорее избавиться от этих обременительных обязанностей. Так, обращаясь 18 ноября 1821 г. к населению в связи с назначением срока выборов в конгресс, Итурбиде с напускным смирением сообщал: «С нетерпением ожидаю, когда наступит счастливый день созыва национального конгресса и я смогу в качестве простого гражданина явиться в это святилище родины… дабы заявить (как уже сделал ранее перед лицом Мексики и всего мира), что те, кто ныне держат в своих руках бразды правления, мои товарищи по оружию и я сам — лишь подданные суверенного народа, всегда готовые выполнить его повеления… Я с радостью оставлю пост, которого удостоен… и либо удалюсь, если получу такое предписание, в лоно семьи, либо займу указанное мне место в рядах армии, либо постараюсь исполнить возложенное на меня поручение»{126}.
Тщательно скрывая свои честолюбивые замыслы, Итурбиде выжидал удобного момента для их осуществления и исподволь готовил почву. Дабы заручиться поддержкой торгово-промышленных кругов, он в конце 1821 — начале 1822 г. провел ряд мер, рассчитанных на приобретение среди них популярности. Алькабала была снижена до 6 %. Правительство разрешило торговым судам всех стран прибывать в мексиканские порты и сняло запрет на ввоз почти всех иностранных товаров, за исключением хлопка, табака, воска и некоторых других. Оно заменило многочисленные импортные пошлины единым таможенным тарифом в размере 25 % стоимости товара. Ввозимые ртуть, лен, медицинские инструменты, сельскохозяйственный инвентарь, горнопромышленное оборудование вообще освобождались от налога. Что касается вывоза, то экспортными пошлинами облагались лишь золото, серебро, кошениль и ваниль. С целью стимулирования развития экономики в Мехико было основано «Экономическое общество», возглавлявшееся самим Итурбиде.
Однако все эти мероприятия отнюдь не привели к улучшению экономического положения страны, остававшегося катастрофическим. Более того, снижение пошлин и налогов вызвало дальнейшее уменьшение государственных доходов, чему немало способствовало и значительное сокращение торговли, так как торговые отношения с Испанией прекратились, а с другими странами еще не наладились. Товарооборот Веракруса, составлявший в 1796–1820 гг. в среднем свыше 21,5 млн. долл, в год, упал в 1821 г. до 17,2 млн., в 1822 г, — до 14 млн., а в 1823 г. не достиг и 6,3 млн.{127} К тому же, поскольку крепость Сан-Хуан-де-Улуа продолжали удерживать испанцы, которые сами взимали пошлины с товаров, доставлявшихся иностранными судами в Веракрус, поступления в мексиканскую казну от таможенных сборов были вообще весьма невелики. Между тем правительственные расходы непрерывно росли. Огромные средства тратились на содержание войск и административных учреждений, а также на выплату высоких окладов и пенсий. Согласно опубликованным в январе 1822 г. официальным данным, почти вся сумма доходов казначейства за первые четыре месяца независимого существования ушла на армию, жалованье чиновникам и самому главе регентского совета{128}.
Стремясь к расширению территории «Мексиканской империи», Итурбиде стал усиленно добиваться аннексии генерал-капитанства Гватемалы, где также нарастало антиколониальное движение. Особенно широкий размах оно приобрело в самой западной провинции — Чьяпасе, граничившей с мексиканской Оахакой.
В конце, августа — начале сентября 1821 г. было объявлено об отделении Чьяпаса от Испании и его присоединении к Мексике. Вслед за тем, 15 сентября, собрание представителей населения столицы генерал-капитанства (города Гватемалы) приняло декларацию о независимости и созыве 1 марта следующего года конгресса всех провинций Центральной Америки, которому надлежало решить, быть ли Гватемале суверенным государством или войти в состав «Мексиканской империи».
В течение октября Итурбиде дважды обращался к бывшему генерал-капитану Габино Гаинсе, продолжавшему осуществлять высшую гражданскую и военную власть, с предложением присоединить управляемую им территорию к Мексике. Но гватемальское правительство не решилось сразу уступить этому требованию. Только 5 января 1822 г. Гаинса официально объявил о включении Гватемалы в «Мексиканскую империю». Однако уже через несколько дней «провинциальная депутация» Сан-Сальвадора, возглавлявшаяся священником Хосе Матиасом Дельгадо, заявила об отделении этой провинции от Гватемалы и предстоящем созыве конгресса, на рассмотрение которого будет представлен вопрос об объединении с Мексикой. Поскольку стало ясно, что, несмотря на позицию Гаинсы, аннексионистские планы встречают в Центральной Америке сильное противодействие, Итурбиде якобы для «защиты» населения направил туда войска под командованием полковника Висенте Филисолы. Они заняли Чьяпас и в мае вступили в Гватемалу.
