Отказавшись от попытки взять Мехико, Идальго повел свою армию на северо-запад, с тем чтобы овладеть Керетаро. Одновременно испанские войска под командованием Кальехи двигались из Керетаро навстречу повстанцам, направляясь к столице. 7 ноября обе армии столкнулись возле Акулько, на полпути между Мехико и Керетаро. Силы патриотов сократились к этому времени примерно до 40 тыс. человек, так как многие из них, разочарованные отходом от Мехико, разошлись по домам. Их боеспособность ослабляли также разногласия между руководителями. Поэтому повстанцы предпочли уклониться от сражения. Отступив к Селае, они разделились. Главные силы под командованием Альенде двинулись на северо-запад, в Гуанахуато, а Идальго с небольшой группой направился на юг, в Вальядолид, чтобы пополнить свои войска.
Тем временем революционное движение охватывало все большую территорию. 10 ноября произошло вооруженное выступление в Сан-Луис-Потоси и восставшие овладели городом. На следующий день Торрес занял Гвадалахару. В конце ноября отряд индейцев во главе со священником Хосе Марией Меркадо захватил последний опорный пункт испанцев в интендантстве Гвадалахара — порт Сан-Блас. В руках патриотов оказалась вся Новая Галисия до побережья Тихого океана.
Узнав о победе повстанцев в Гвадалахаре, Идальго решил направиться туда и 17 ноября выступил из Вальядолида. Между тем армия Кальехи подошла к Гуанахуато и 24 ноября начала штурм города. Повстанческая артиллерия, расположенная на окружающих Гуанахуато высотах, не причиняла наступавшим большого урона. Шестичасовой бой завершился победой испанских войск. Альенде с небольшим отрядом отошел в направлении Сан-Луис-Потоси. По приказу Кальехи были сожжены целые кварталы Гуанахуато, а их жители перебиты. Каратели казнили свои жертвы (число которых достигло 150) без всякого суда и следствия.
В это время Идальго во главе семи с лишним тысяч повстанцев, не встречая сопротивления, продвигался к Гвадалахаре. Этот поход являлся триумфальным маршем. В каждом городе и селении народ встречал его с энтузиазмом, повсюду устраивались торжественные мессы. 26 ноября войска Идальго вступили в Гвадалахару. Их встретили артиллерийским салютом и колокольным звоном. Дома были празднично украшены. Горожане с детьми заполнили улицы и вместе с бойцами Торреса восторженно приветствовали генералиссимуса. В сопровождении многочисленной свиты он проследовал через весь город к кафедральному собору, а оттуда пешком направился в Правительственный дворец, где находилась резиденция местных властей. Там его ожидали представители различных групп населения, к которым Идальго обратился с яркой речью.
Пребывание Идальго в Гвадалахаре, длившееся около полутора месяцев, ознаменовалось кипучей деятельностью. Учитывая стремления народных масс и прежде всего крестьянства, составлявшего основной контингент повстанческой армии, он должен был более определенно сформулировать свою программу и приступить к ее реализации.
Особое внимание Идальго уделял социально-экономическим требованиям широких слоев населения. Он принял ряд мер, направленных на ликвидацию рабства, расовой дискриминации, принудительных повинностей, торговых монополий и других атрибутов колониального режима. Вслед за опубликованием в Вальядолиде упомянутого выше декрета интенданта и коррехидора Ансорены 23 октября Игнасио Лопес Район по поручению Идальго также объявил об освобождении рабов и провозгласил равенство всех мексиканцев, независимо от этнической принадлежности. Документ аналогичного характера, в котором декларировались отмена рабства, подушной подати, деления населения на категории по расовому признаку и т. д., был от имени Идальго обнародован 17 ноября В Агуакатильо Морелосом{37}.
Вступив в Гвадалахару, Идальго поспешил уже 29 ноября издать декрет, предусматривавший наряду с освобождением рабов в течение 10 дней и упразднением подушной подати также ликвидацию монополий на производство и продажу пороха, табачных изделий, вина, снижение алькабалы. Основные положения этого декрета были вновь подтверждены 6 декабря{38}. Неоднократное повторение указанных предписаний обусловливалось не только тем значением, которое им придавалось, но и военной обстановкой, ограничивавшей их распространение территорией, контролировавшейся в данный момент революционной армией.
5 декабря Идальго опубликовал очень важный декрет, касавшийся арендованных земель индейских общин в окрестностях Гвадалахары. Значительная их часть находилась в руках помещиков, номинально считавшихся арендаторами, фактически же полностью распоряжавшихся этой землей и не вносивших никакой арендной платы. Идальго распорядился немедленно собрать всю арендную плату, а земли передать для обработки индейским общинам, запретив впредь арендовать их. «Ибо я желаю, — указывал он, — чтобы ими пользовались только индейцы соответствующих селений»{39}.
Все эти акты имели большое историческое значение. Как отмечал видный американский марксист Уильям З. Фостер, Идальго был «одним из немногих, кто смело поставил вопрос о земле»{40}. В исторической литературе высказывается иногда мнение, что он намеревался претворить в жизнь свою идею о возвращении индейским общинам отнятых у них земель, хотя точных данных на сей счет нет. Идальго первым на Американском континенте провозгласил отмену рабства, проявив тем самым стремление к ликвидации одной из основ колониального режима. Он опередил в этом отношении Боливара и пошел дальше Вашингтона, отмечает мексиканский историк Энрике Сантибаньес{41}. Попытки преуменьшить важность указанного шага на том основании, что число рабов в Новой Испании было тогда невелико, нельзя признать правомерными. Известно, что негры-рабы внесли свой вклад в освободительную борьбу, вместе с индейцами и другими патриотами сражаясь против колонизаторов. Упразднение рабства чувствительно затрагивало интересы испанцев-рабовладельцев, угрожая потерей их собственности. Наконец, значение декларации Идальго об освобождении рабов вышло далеко за рамки Новой Испании, получив резонанс по всей Латинской Америке.
Глубокий социальный смысл имела отмена подушной подати{42}, являвшейся своеобразным символом бесправия индейского населения. «Не было ничего более ненавистного индейцам, — отмечал мексиканский историк и участник освободительного движения Хосе Сервандо Тереса де Мьер, — чем подушная подать, установленная в период завоевания… Поскольку ее платили только индейцы… они рассматривали ее как клеймо побежденных». По его словам, именно упразднение подати обеспечило Идальго поддержку со стороны индейцев, которые в массовом порядке стали вступать в его армию{43}. Что же касается упомянутых выше мер против торговых монополий, то они были направлены на устранение препятствий, мешавших развитию производства и торговли.
Политические вопросы получили в программе Идальго меньшее отражение, чем социально-экономические.
Призывая к свержению колониального ига, он предполагал созвать затем конгресс из «представителей всех городов и селений», который должен был издать «мягкие и благодетельные законы», чтобы покончить с ограблением страны и нищетой населения, обеспечить прогресс промышленности, искусств и ремесел, свободное использование естественных богатств. Идальго не высказывался прямо относительно импонировавшей ему формы правления, но не раз выступал против монархической системы и, судя по всему, предпочитал республиканский строй. В конце сентября — начале октября 1810 г., беседуя с креолами Гуанахуато, он заявил, что присяга, данная в свое время Фердинанду VII, не имеет больше силы. По словам одного из его сподвижников, установление монархии противоречило бы мировоззрению Идальго. Он с нетерпением ждал того дня, когда сможет передать власть правительству, избранному народом, и в качестве простого священника вернуться в свой приход{44}.
Обосновавшись в Гвадалахаре, Идальго приступил к организации управления на контролируемой повстанцами территории и с этой целью назначил двух министров — юстиции и иностранных дел. Одновременно был обновлен состав аудиенсии. Желая заключить договор о союзе и торговле с США, Идальго направил туда Паскасио Ортиса де Летону, но тот по дороге попал в плен к роялистам.
