Литмир - Электронная Библиотека

Трагическая Мириам Айзенштадт-Железнова, сломленная побоями и матом, трепеща, признавалась в тяжком «шпионском» грехе: «Мне удалось [опять это знакомое словечко: „удалось“! — А.Б.] получить материалы примерно о 12–15 военнослужащих-евреях, удостоенных звания Героя Советского Союза»[113]. По логике следствия, она совершила два преступления: проникнув в наградной отдел или в отдел кадров, узнавала и выдавала военные секреты и одновременно работала на обособление еврейского народа, противопоставляя героев-евреев героям-неевреям, ослабляя тем самым обороноспособность страны. «В Америку и ряд других капиталистических государств, — каялась несчастная, уже не замечая безумия происходящего, — была направлены мои очерки „Статуя“, „Саррочка“ и подобные им статьи. В этих очерках я в преувеличенном виде показывала страдания и жертвы евреев в годы Отечественной войны, оставляя в тени лишения советского народа»[114].

«В очерках Нафтолия Кона, направленных нами за границу, — сказал на допросе редактор ЕАК Наум Левин, — содержались данные о восстановительных работах на шахтах Донбасса, о жизни евреев-шахтеров и евреев-инженеров»[115].

Несть числа, если поверить следственным фальшивкам и «признательным» стонам арестованного по делу ЕАК журналиста Самуила Персова, его черным злодеяниям. В смертельном испуге, окончательно потерявшись, он готов был принять на себя любой грех, повиниться буквально в каждой написанной им фразе, записать в свой преступный кондуит решительно все, вплоть до восхода и захода солнца!..

Оказывается, он установил и открыл буржуазному враждебному миру, что: 1. «…начальником инструментального цеха автозавода имени Сталина является еврей Сегалович»; 2. «…описал технологию производства сукна „Москва“ на московской суконной фабрике „Освобожденный труд“»; 3. «…сообщил американцам, что в начале войны на Урал был перебазирован Гомельский завод сельскохозяйственных машин, который реэвакуации не подлежит». «Американцы интересовались участием Светланы Сталиной в военной и оборонной работе, — фантазировал Персов в ужасе от того, что проваливается в трясину, а остановиться не может. — Какие изменения произошли в ее жизни, довоенные интересы, любимые занятия, культурная жизнь Светланы в дни войны, ходит ли она в школу, оперу и балет. Американцы хотели, чтобы Светлана высказала свои личные надежды, пожелания и планы на будущее. Как Светлана относится к Америке, что она думает о послевоенном положении женщин и о причинах, почему женщины должны бороться против фашизма. О степени значимости такого материала, — замечает потрясенный собственной дерзостью член Союза советских писателей Самуил Давидович Персов, — вряд ли стоит говорить»[116].

До дочери Сталина Персов не добрался, но разве для казни не достаточно столь дерзкого, отдающего террором замысла?! Это уже не Гомельский завод сельхозмашин, интригующий спецслужбы Америки нежеланием реэвакуироваться из Уфы, и даже не выдача американцам «секрета» о национальности авиаконструктора Лавочкина! «На замечание Гольдберга, почему Лавочкин носит русскую фамилию, я ответил, что, хотя Лавочкин Семен Алексеевич и носит русскую фамилию, он не теряет еврейского облика и что, являясь сыном еврейского учителя, получил широкую известность в связи с тем, что он — один из первых авиаконструкторов, который значительно облегчил конструкцию самолета, заменив металлические части самолета деревянными».

Плакать или смеяться?

Лучше бы посмеяться, но не выходит, не больно смешным это кажется, когда узнаёшь, что именно этих грехов хватило для расстрела журналиста.

На редкость изобретательным в «шпионаже» оказался и прозаик Абрам Каган, летописец жизни города Киева; он разгласил «военную тайну» о местожительстве матери советского военачальника Малиновского, назвал родное ее село на Винничине; а главное — «…собрал сведения о работе клиники профессора Губергрица в Академии наук УССР. Наряду с возвеличением Губергрица как еврея-ученого и описанием его биографии Каган информировал США в отношении разработки этой клиники новых методов лечения желудка»[117].

Следчасть Лубянки готова назвать секретом любую цифру, прозаическую зарисовку. Шаблонный пейзаж заполярного Норильска выдается за преступное разглашение оборонных сведений. «Норильск — это типичный индустриальный пейзаж. Огромные заводские корпуса, прямые улицы, по которым деловито снуют автомашины. Железнодорожная станция со сложным переплетением стальных нитей; плотина; нарядные коттеджи; обсаженные лиственницами горные склоны… Таков сегодня Норильск заполярный город угольщиков, рудокопов и металлургов. Несметные богатства веками лежали под броней вечной мерзлоты. Теперь Норильск — поставщик фронта, отсюда идет металл»[118]. И вслед за этим «шпионским» абзацем уголовное обвинение: «Статья „Эйникайт“ — „Город в тундре“ — дает представление о степени освоения полярных районов СССР».

Невольным шпионом, разгласившим военные секреты о… самом себе, оказался Давид Суражский, только что удостоенный Сталинской премии. Позабыв о происках враждебных разведок, он на страницах «Эйникайт» открывает «сенсационные тайны»: «Наша радиометрическая станция — это автомат, который 4 раза в сутки, через каждые шесть часов, без всякого участия человека передает по радио сведения о температуре, давлении, влажности воздуха, о направлении и скорости ветра… Иногда я сам себе не верю, что я, сын бедного ремесленника-еврея, токаря из Гродно, получу высшее образование, стану изобретателем и получу Сталинскую премию…»[119]

С. Шпигельглас в статье «Два года со дня освобождения Советской Белорусии» привел хорошо известные республике и всей стране цифры: «Из 800 тысяч евреев, живших в Белорусии до войны, гитлеровцы истребили около 500 тысяч. В одном минском гетто немцы зверски убили 85 тысяч евреев. Из 15–18 тысяч евреев, проживающих сейчас в Минске, не менее 5 тысяч вернулись из партизанских отрядов…»

Формула обвинения готова и в этом случае: «Не подлежит оглашению. Составляет военную и государственную тайну в мирное время»[120]. Чьи секреты берегли подобные законники? Неужели побежденных гитлеровских палачей, расправившихся с обитателями Минского гетто?

В первые недели дознаний, в дни страшной по внезапности обработки арестованных, когда, казалось, меркло сознание, была сломлена воля, следователи настойчиво добивались признания в шпионаже. «Ваша статья „Трудовой подвиг рабочего класса Советского Союза“, — объявил Юзефовичу следователь, — отправленная ЕАК в Америку, Канаду и Палестину, как это установлено экспертизой, содержит сведения, составляющие государственную тайну Советского Союза». Между тем в статье шла речь о пуске домны на Магнитке, фотографии которой, вместе с победными рапортами, давно обошли все газеты; о вводе в строй Челябинского и Узбекского металлургических заводов, широко разрекламированных в печати; о новых действующих линиях железных дорог; обо всем том, что было предметом гордости возрождающейся после тяжких потерь страны, что стало уже публицистическим стереотипом, повторением хорошо известных миру фактов и событий.

Даже Шимелиовича, когда он предстал 11 марта 1949 года перед Рюминым «не похожий уже на человека» после обработки его Шишковым и не в силах был ни стоять, ни сидеть после примерно тысячи ударов по ягодицам и по пяткам резиновой палкой, даже Шимелиовича, то и дело падавшего на четвереньки, Рюмин пытался обвинить в шпионаже. Шимелиович как главный врач Боткинской больницы написал, а ЕАК отправил за рубеж обзорный очерк о жизни и буднях этой клиники. Сомнительно вообще, чтобы любые медицинские новшества, спасающие жизнь людей, составляли предмет стратегической секретности, но в очерке Шимелиовича и не пахло новшествами. Он вел живой разговор о любимом детище, о большом медицинском коллективе, одном из лучших в стране. Статья, озаглавленная «Письмо за океан», была опубликована, но следователь напуская таинственность и подозрительность, оперирует машинописным экземпляром этого письма.

вернуться

113

Следственное дело, т. XXVII, л. 44.

вернуться

114

Следственное дело, т. XXIX, л. 150.

вернуться

115

Следственное дело, т. XXVII, л. 42.

вернуться

116

Следственное дело, т. XXX, лл. 24, 25, 228.

вернуться

117

Следственное дело, т. XXVIII, л. 28.

вернуться

118

Следственное дело, т. XXXII, л. 63.

вернуться

119

Следственное дело, т. XXXI, л. 308.

вернуться

120

Следственное дело, т. XXXII, лл. 91–92.

46
{"b":"887366","o":1}