Продолжая шагать к нему, я глянул в сторону дороги. Там на подходе к нам блестел маячками наряд милиции. Еще минута, и он будет сидеть.

— Нем не о чем договариваться, — ответил я, встав над Мехалычем. — Я не договариваюсь с мразями.

В следующее мгновение я наставил на него ствол автомата.

Глава 20

Михалыч испуганно посмотрел, но не на меня, а вдаль, туда, где выли сиренами милицейские машины.

— Сука, — прошипел он, борясь с собственным непослушным дыханием. — Мне в тюрячку нельзя… Нельзя мне на зону!

Потом он все же посмотрел на меня. В глазах его был страх, но не смерти. Он боялся чего-то другого. Боли? Может быть, неволи? Нет, тут было что-то другое…

— Застрели меня, — неожиданно попросил Мехалыч. — Застрели, ну!

Я нажал на курок АК немного сильнее. А потом не выстрелил. Нет. Эта падла хочет уйти слишком быстро. Слишком просто отделаться. Что-то в его взгляде подсказывало мне, что стрелять его сейчас — отгородить от худшей участи.

Михалыч оказался тем, кем я себе его и представлял: бешеный зверь, который отгрызет себе лапу, лишь бы не остаться в капкане. Но я не дам ему шанса на спасительную пулю. Не дам, в память о Жеке.

Я на краткий миг посмотрел вдаль, туда, где уже виднелись далекие автомобили милиции. Потом снова опустил глаза на Михалыча, лежащего у моих ног.

— Застрели меня! Давай!

Нахмурившись, я перехватил автомат сложенным к цевью оружия прикладом вперед. А потом опустившись, с размаху врезал задней частью оружия Михалычу в лицо. Лицевая кость бандита хрустнула, а правый глаз немедленно покраснел, потом заплыл. Вскрикнуть он не успел, потому что я ударил снова. Потом еще и еще раз. Я бил и бил, превращая морду Михалыча в кровавое месиво. Наконец, запыхавшись, встал.

Михалыч так и остался лежать на траве. Его грудь высоко вздымалась. Руки бессильно раскинулись в стороны. Бесчувственный, он хрипел, отхаркивая кровь и собственные зубы. Однако он был жив.

Милицейский бобик остановился сразу за Волгой. За ним причалила белая девятка ГАИ. Наружу тут же хлынул наряд ППС вооруженный автоматами.

Оглянувшись на приближающихся милиционеров, я застыл перед ними. Те, удивленные, высыпали на обочину и мешкали, будто бы не знали, что делать в первые несколько мгновений. Я выбросил автомат себе под ноги и спокойно поднял руки.

— Мужик, ты ж из охраны? — Спросил гаец из девятки. — Я видел тебя у ЗАГСа! Ты ж свадьбу охранял!

— В каком-то смысле, я и сейчас ее охраняю, — не опуская рук, пожал плечами я.

Менты переглянулись.

— Что тут произошло? — Спросил ППСник с автоматом наперевес.

— Эти вот пытались расстрелять свадебный кортеж, — кивнул я на разбитую девятку Михалыча.

Два мента медленно пошли к ней. Вооруженные, они опасливо заглянули внутрь с почтительного расстояния.

— Трупы! Там все трупы! Это ты их так⁈

— Нет, — глянул я на сотрудника. — Только этого.

После, я посмотрел на Михалыча, и тот застонал, медленно зашевелился.

— Еще оружие есть⁈ — Крикнул один из ментов, наставив на меня ПМ.

Глядя ему прямо в глаза, я ответил:

— Есть. Наган за поясом сзади. Он разряжен. Сейчас я спокойно достану его и брошу вам. Я не собираюсь сопротивляться задержанию.

Менты опять переглянулись. Потом тот, что держал меня на мушке, кивнул. Я медленно опустил правую руку, достал оружие и тихонько бросил его на траву в нескольких метрах перед собой. Один из милиционеров тут же бросился к нагану и подобрал. Потом тот, что держал наготове ПМ, опустил свой пистолет.

— Ты смотри, да это ж Михалыч! — Крикнул тот, что осматривал машину. — Михалыч, прикиньте? Пацан Михалыча взял!

— Да ну нахер! — Удивился вооруженный ПМом. — Мы эту крысу ищем еще с перестрелки в Подсолнухе! Скрытная падла. А теперь что, попался?

— Попался, как видите, — кивнул я.

Менты переглянулись в третий раз. Кажется, все произошедшее вызывало у них определенное изумление.

— Живой? — Спросил тот, что был с пистолетом.

Видимо, он являлся старшим в группе. Из такого положения мне было не разглядеть его знаков различия.

— Живой! Но побитый!

— Хера себе, — покачал головой старший. — Лады, пакуй его.

— А с этим парнем что делать? — Спросил автоматчик.

— Парень, нам и тебя задержать придется! — Крикнул мне старший.

Хорошо, — кивнул я сдержанно. — Как я уже сказал, сопротивляться я не буду.

— Хорошо. Ты, конечно, кремень, ничего не сказать, но служба есть служба! Мы тебя обыщем и в уазик!

— Как угодно, — я пожал плечами. — Служба есть служба.

— Хорошо, — сглотнул старший. — Тогда подойти к машине с поднятыми руками!

— Можно спросить? — Сказал я, идя к их автомобилю.

— Чего такое? — Отозвался один из стрелков, следовавших у меня за спиной.

Я обернулся и увидел, как те двое автоматчиков, что осматривали девятку, теперь поднимали с земли Михалыча.

— У перекрестка Ефремова-Калинина была перестрелка. Пострадал один гаец и наш. Не знаете ли, есть кто-то убитый из них?

— Не, — покачал он головой. — Раненые — да. Но убитых нету.

— Ну и хорошо.

* * *

— Интересно, — прошептал Косой, наблюдая через прицел СВД, как Летов садится в машину милиции.

Потом, когда на место приехала карета скорой, он встал от прицела. Покривился от боли в колене.

Косой удивился тому, как повел себя Летов. Он был убежден, что парень прикончит Михалыча, был уверен, что застрелит его на месте. Тогда бы Летова взяли тут же и судили за убийство.

Летов не нравился Косому, и он хотел бы, чтобы перспективный парень сгинул где-нибудь в застенках зоны. Однако теперь, пусть его и задержали, не известно, как все повернется. Косой считал Летова опасным.

Тем не менее старый бандит был в основном доволен. Пусть, Кулым остался жив, но с Михалычем теперь покончено. План не сыграл в полную силу, и две группировки не перебили друг друга. Косой же, должен был докончить дело пулей, если бы Михалычу удалось выжить в перестрелке.

Но даже несмотря на такой исход, задержание Михалыча — тоже неплохой финал. Молодой бандит был слишком отмороженным и давно попутал берега. Слишком уж большими темпами набирал он силу в последние несколько недель. Пугающими темпами.

Теперь же, учитывая его прошлое, даже заключение в Армавирском СИЗО для него — судьба хуже смерти. Косой знал, что Седой об этом позаботится.

Пыхтя, Косой слез со столов и сел на крайнем. Вздохнул. Потом поправил черные перчатки и встал. Бросив СВД, он вышел из комнаты.

* * *

Обезьянник был полон. Небольшая камера, отделенная от остального подвального помещения отделения милиции, оказалась переполненной не самыми приятными рожами.

Сотрудник щелкнул ключом в грубой замочной скважине, открыл решетчатую дверь.

— Давай, Летов. Пока тут побудешь, — буркнул он.

Не ответив, я вошел внутрь. Конвоир с громким лязгом закрыл за моей спиной дверь, потом замкнул ее.

В отделении, естественно, меня повторно обыскали, взяли объяснения и составили протокол о задержании. Формальным поводом стало незаконное владение оружием, а также завладение служебным автомобилем сотрудника милиции.

— У меня есть право позвонить, — сообщил я тогда оформляющему меня менту.

— Да-да. Скоро позвонишь, — ответили мне. — Сначала оформим.

— У меня есть право на звонок, — холодно повторил я конвоиру, оказавшись за решеткой.

— А ты что еще не звонил никому? Непорядок, — покачал мент головой. — Сейчас устроим!

После, он пошел к выходу, где дежурный выпустил его из КПЗ. Ушедший конвоир явно даже не собирался хлопотать, чтобы мне дали телефон.

Я обернулся. Окрашенные грязно-зеленым стены, вдоль них — лавочки. Крохотное окошко под потолком. Сквозь него пробивался сумеречный серый свет подходящего вечера.

На лавочках разместились люди: двое каких-то гопников в одних только спортивках и майках-алкашках, забитый старик, похожий на бомжа, угрюмый мужик в драной кожанке, трое ничем не примечательных мужчин и какой-то улыбчивый толстяк с копной волос, стриженных горшком.