Паренек вздрогнул, но ничего не ответил. Принялся и дальше быстро орудовать тонкими пальцами, затягивая очередной узелок.

Михалыч, голый по пояс, сидел на столе в передней комнате все той же хатенки, в которой они со Сливой когда-то уже встречались.

Палец, ждущий своей очереди на перевязку, разлегся на пыльном диване. Двое из киллеров, проверяли свои пистолеты тут же: один приземлился на узенький подоконник, другой на тумбу.

— А ты че, Косой, под пирата косишь? — Спросил Михалыч с неприятной ухмылкой.

Его люди сдержанно рассмеялись. Косой же, невозмутимый, как айсберг, стоял посреди комнаты, у входа. Он не повел и бровью. Подручный Седого все же решился скрыть свой непослушный глаз от посторонних взглядов кожаной повязкой. Знал, что глазной недуг может выдать его эмоции этому злобному псу по кличке Михалыч. Естественно, Косой этого не хотел.

— Шутки шутить будем, или же все-таки вернемся к нашему вопросу? — Сухо спросил Косой.

— А тебя все наркота интересует, — заулыбался Михалыч. — Сдалась тебе она? Еще привезешь с Ближнего Востока. Жалко тебе, что ли?

— Ее нужно вернуть, Михалыч. Мы заплатим тебе взамен деньгами. Добавим к той тридцатке еще пятнадцать сверху.

— Э-э-э-э нет, — усмехнулся Михалыч, — так дела не делаются.

— Она не только наша. Львиная доля из товара принадлежит Хасану, — солгал Косой. — И никому не нужно, чтобы его бойцы приехали к нам из Москвы. Тогда всем будет мало места.

Вдруг в хату ворвался один из людей Михалыча. Косой с охраной обернулись, взглянули на него.

— Босс! Ну че, мы все, закончили!

— Мы тут вообще-то, о делах базарим, — угрожающе протянул Косой. — Покури на улице, пацан.

Боец Михалыча, бросил непонимающий взгляд на Косого и его людей.

— Обожди, Косой. Тут дело важное, — проговорил Михалыч.

— Не важней, чем наше. Пусть выйдет.

— Он не выйдет, — улыбнулся Михалыч.

Парень-докторишка испуганно посмотрел на бандитов.

— Давай, валяй, что там у тебя, — разрешил Михалыч.

— Короче, закинули мы гранату Врачу в хату. Разнесли ее нах.

— Вас кто-нибудь видел?

— Да бабка какая-то. И мужик еще.

— А. Да и похер, — махнул рукой Михалыч. — Ну а труп? Труп этого козла вы видели?

— Труп? — Удивился бандос.

— Да, мля. Труп, — Михалыч помрачнел. — Труп в хате. На куски разорванный, или, там, посеченный осколками. Мне надо знать, что врач точно сдох.

Седой ничего не спрашивал, но внимательно фиксировал в памяти каждое слово, произнесенное легкомысленным Михалычем.

Что еще за Врач? Он никогда еще не слышал этой клички и точно знал, что никаких авторитетов с подобным прозвищем, ни в Армавире, ни даже во всем районе, не было. Хотя, может речь шла о каком-нибудь обычном враче? Да только зачем заморачиваться с гранатой, если врач обычный? Нанял какого-нибудь наркомана, тот подкараулит, кого надо, и прибьет железной арматурой.

— Ну… Нет… Не видели. Мы гранату кидь, и по газам, — растерялся боец. — Да ладно, босс. Мы ж в него гранату кинули! Это ж РГО! Ей спецназовцы духов гоняют. Даже в ущельях от нее спасенья нету. А тут какая-то квартира. Там так просто не уйдешь. Точно сдох этот врач.

— Леша, не свисти давай, — зловеще покачал головой Михалыч. — Если он живой остался, я тебе твою РГО в жопу засуну, понял?

— Ну и че нам, обратно ехать? — Развел руками Леша.

— А ты догадливый. Стартуй давай!

Бандит помрачнел и вышел из хаты.

— Сука! — Дернулся от боли Михалыч и крикнул на врача. — Я тебе сейчас шею сверну! Ты, видать, в учебке своей х#и пинаешь!

— Да я все уже, — поежился панк, втянув голову в плечи.

— Ну и вали! Заплатите ему кто-нибудь!

Затравленного парня, сгорбившегося под взглядом Михалыча, вывели на улицу.

— Ты закончил? — Спросил мрачно Косой.

— Ну, чего ты от меня хочешь-то? — Спрыгнул со стола Михалыч. — Наркоту я вам сейчас не верну. Будет у меня залог, что вы меня не кинете.

Седой замолчал, упер суровый взгляд в лицо молодого главаря банды.

— Не стоит говорить со мной в подобном тоне. Мы договорились, а ты взял наркоту без спроса. Скажи спасибо, что Седой — терпеливый человек.

Михалыч хмыкнул. Он уже давно считал всех черемушкинских не просто «терпеливыми людьми», а настоящими терпилами. Потому такой ответ Косого его повеселил.

— Хочешь говорить о деле? Так давай, я тебе скажу, как все будет, — заулыбался Михалыч. — Налет на Арарат отменяется.

Косой помрачнел еще больше. Люди за его спиной стали переглядываться, занервничали.

— Отказываешься соблюдать договоренности?

— О нет, мое слово не менее твердое, чем слово Седого, — с насмешкой в голосе сказал он. — Все, кому нужно умереть — умрут. Но давай смотреть правде в глаза. Вы хотите использовать меня, чтобы остаться чистенькими после гибели Кулыма. Не нужно вам вступать с ним в открытый бой. На кону ваш авторитет и то обстоятельство, что как только остальные прознают о расколе в Черемушках, то не упустят шанса откусить свой кусок. Но у меня тоже есть интерес. Я хочу заработать, хочу отомстить и не хочу, чтобы мои ребята полегли на ровном месте. Потому планы меняются. Открытого нападения не будет. Свадьба начинается с покатушек по Армавиру: Старая Станица, мост через Кубань, Вечный огонь. Все, как всегда. Мы нападем на кортеж и грохнем вашего Кулыма.

— Сомнительно. Свадебный кортеж тоже будет хорошо охраняться, — ответил Косой.

Дело приобретало нежелательный оборот. То, что нападения не будет, значит, что Михалыч уйдет от симметричного ответа. Его группировка избежит риска быть обескровленной в бою с охраной и людьми Кулыма. Ну и не ослабнет. Кулым и Михалыч не порвут друг друга в клочья. А это уже опасно. Опасно оставлять Михалыча в живых. Пусть его выходки терпят, пока он нужен, но живым Михалыч не должен был выйти из всей этой заварушки.

Косой быстро сложил два и два и понял, что задумал Михалыч. Он хочет свалить вместе с наркотой из города. Этого нельзя было допустить.

— Мы против этого. Не выгорит. Они могут просто увести машину Кулыма подальше. Слишком велик риск неудачи, — покачал головой Косой.

— А какая вам разница? — Хмыкнул Михалыч. — Вам нужно, чтобы Кулым умер. И он умрет. А как я это проверну, уже мое дело.

Михалыч заглянул Косому в глаза, и Косой увидел в его взгляде то, что обеспокоило его особенно сильно. Михалыч догадался, чего на самом деле хотят Комар с Седым.

* * *

Когда, на следующий день, я приехал к зданию городской Юстиции, увидел, как с черного входа выносят вещи и складывают в пятьдесят третий Газон. Должно быть, отдел лицензирования переезжал на новое место.

Войдя в здание, я тут же столкнулся с приставом-охранником, занимавшим свой пост.

— Летов? — Узнал он меня. — К Денису Евгеничу? А че посреди рабочего дня?

— Срочный вопрос, — сказал я. — Нужно кое-что обсудить с ним.

— Извиняй, не могу пропустить, — покачал он головой, сидя в своем застекленном закутке, за прутьями железной решетки. — По твоим вопросам в это время не принимают.

Я оглянулся по сторонам. Приблизился к его окошку. Потом достал спрятанную во внутреннем кармане водку «Распутин», показал охраннику. Водка предназначалась как раз на подобный случай.

— Думаю, договоримся, — подмигнул я.

Охранник хмыкнул, встал из-за своего стола и тоже оглянулся через стекло будки. Потом вышел, принял подарок.

— Только подожди у кабинета. У Сидоренко посетитель важный. Сразу не ломись.

С этими словами он вернулся в будку и открыл мне турникет.

— Да разберусь, спасибо!

Я прошел в холл, быстро поднялся по лестнице и направился к кабинету. Ждать не стал, а решил сразу же сообщить Сидоренко, что я к нему по делу. Тем не менее я вежливо постучал в дверь и заглянул внутрь.

— Кто? Я что, разрешал войти? — Зло спросил Сидоренко.

— Здравствуйте, — сказал я, потом нахмурил брови.

Сидоренко сидел на привычном месте. В опустевшем от стопок с документами кабинете был еще один человек. Худяков, бригадир Алекса, мрачный, словно пенек, холодно посмотрел на меня и отставил поднесенную к лицу рюмку коньяка.