История «Люби Украину» – жгучая рана в душе украинского народа, о ней никто никогда не забывал. Она и сейчас напоминает о тех травмах, которые нанесены национальному духу, национальному самосознанию Украины.
Новая волна украинского свободомыслия выпала на 1960-е и 1970 годы. По аналогии с Москвой это было названо диссидентством, что давало основание властям применять идентичные с Россией репрессивные формы его подавления. Но в Украине ситуация выглядела по-иному. В основе выступлений украинских «диссидентов» звучало законное и обоснованное требование бороться за сохранение национальной культурной самобытности народа и особенно пересмотреть языковую политику. Со временем же лозунг борьбы с языковой «русификацией» приобрел более широкое идеологическое звучание и стал отражать политическое противостояние между официальной властью и наиболее радикально настроенной частью интеллигенции, прежде всего творческой и научной.
Ощутимым ударом властей по свободомыслию стали аресты «диссидентов» в августе – сентябре 1965 года. Даже мы, журналисты (я тогда работал в молодежной печати), о причинах таких репрессивных мер узнавали лишь «кое-что», и то из зарубежных источников.
Именно из-за «бугра» своеобразной ответной волной пришла в Киев весть об осуждении 30 украинских «диссидентов». А чуть позже вопреки бдительности пограничников на Украину все же попала изданная в 1967 году в Париже книжка Черновола «Горе от ума. Портреты двадцати преступников», которая на какое-то время стала единственным источником информации об этих акциях. Единственным, да и то нелегальным, не говоря уже о том, что крайне ограниченным в количественном отношении.
Но еще более крупная акция относится к концу 1971 и началу 1972 года. И основная «заслуга» здесь принадлежит уверенно действующему тогда новому шефу КГБ Виталию Федорчуку. Доживавший последние дни своей политической карьеры на Украине Петр Шелест чувствовал, что ему Москва «наступает на пятки». В этих условиях на республиканском совещании идеологических работников он заявил, что в последнее время буржуазный национализм и сионизм (он их поставил рядом) значительно активизировались, призвал «решительно срывать зловещую маску с украинских буржуазных националистов, которые в своей антисоветской борьбе общаются с сионистскими организациями и разными контрреволюционными националистами за рубежом».
Несмотря на всю категоричность этих слов, поставленную Шелестом задачу пришлось решать не ему, а ставленнику Брежнева Щербицкому, который на первом же под его руководством Пленуме ЦК КПУ заявил о необходимости борьбы с инакомыслием. Для шефа республиканского КГБ это была своеобразная политическая директива, для практической реализации которой у него была готовность 1: списки подозреваемых составлены, «обвинительные» материалы собраны. Коллективы, где были обнаружены «национально озабоченные» личности, постоянно находились как бы под током высокого напряжения: по секретным докладным запискам КГБ решались вопросы партийности, должностного статуса и вообще работы сотрудников.
Нельзя не вспомнить и о создании украинской общественной группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений во главе с Миколой Руденко. Об этом было объявлено 9 ноября 1976 года, то есть вскоре после того, как в мае того же года аналогичная организация во главе с физиком Юрием Орловым была создана в Москве. Как известно, замысел инициаторов этого движения сводился к тому, чтобы широко разрекламированную дипломатическую победу Брежнева, подписавшего вместе с 34 лидерами других европейских государств Заключительный акт Хельсинкской конференции 1 августа 1975 года, использовать в борьбе с ним самим же. А почва для этого была «благодатная», так как права человека продолжали оставаться ахиллесовой пятой брежневского режима, официальные декларации никак не состыковывались с жизненными реалиями. Поэтому не потребовалось много времени, чтобы движение за соблюдение прав человека приобрело определенное организационное очертание.
Лидером украинской группы содействия выполнения Хельсинкских соглашений стал Микола Руденко – человек драматической и полной противоречивых коллизий судьбы. Вступление в партию, служба в отборной кавалерийской дивизии НКВД им. Дзержинского по охране руководителей правительства и, прежде всего, Сталина, переход по собственному желанию в обычные войсковые части и служба в них в качестве политкомиссара, участие в войне против фашистской Германии и полученные в ней ранения, избрание в послевоенные годы секретарем партийной организации Союза писателей Украины – это его жизненный путь, наполненный не только плодотворными поэтическими и прозаическими творческими поисками, но и активными акциями свободомыслия в конце 50-х и на протяжении 60-х годов. Установление связей с известными правозащитниками – Андреем Сахаровым и еще не выехавшим к тому времени в США генерал-майором Петром Григоренко (диссидент Григоренко в сентябре 1964 года, как значилось в официальной формулировке, «исключен из списков офицерского состава Вооруженных Сил СССР как дискредитировавший себя, и недостойный в связи с этим звания генерала»; умер в 1987 году в Нью-Йорке; в 1993 году указом президента России восстановлен в генеральском звании) – позволило координировать действия московской и украинской групп.
Официальные власти пустили в ход испытанное оружие. Руденко 1 июля 1977 г. получил семь лет лагерей и пять лет ссылки. Такая же судьба была уготована и другим активистам движения и, прежде всего, Олексе Тихому и Юрию Литвину, жизнь которых оборвалась в лагерях в 1984 году. В целом же группы содействия Хельсинкским соглашениям были уничтожены уже в 1980 году: кто попал в места не столь отдаленные, а кто пересек границу и продолжал борьбу, сменив амплуа «диссидента» на эмигранта.
Забегая немного вперед, скажу, что Щербицкий и Федорчук потерпели моральное поражение в разрешении проблем, возникших в связи с украинской «хельсинкской группой», прежде всего потому, что они оказались неспособными прочувствовать новые тенденции в политической жизни, когда оппозиционные силы получили организационное оформление. Обстановка требовала признания политической реальности и перехода к диалогу с ними. Возобладали же традиционные репрессивно-административные методы.
Что же собой представляла украинская «хельсинкская группа»? Сам факт ее формирования из числа «лагерников» говорил о неэффективности послесталинских репрессивных процессов, и вопрос уже ставился так: или вновь инакомыслящих загонять в лагеря, или согласиться с появлением профессиональной оппозиционной группы. Особый вес имело и то обстоятельство, что Руденко, ставший лидером этой группы, представлял до недавнего времени, как писали зарубежные издания, «украинскую коммунистическую элиту». В содержательном же плане группа была неуязвима – она, опираясь на Хельсинкские соглашения, боролась за соблюдение прав человека, получая более чем достаточное количество доказательств того, что здесь «есть чем заниматься».
Установление же контактов с московскими единомышленниками Орловым и Сахаровым, о моральном и политическом облике которых в определенных интеллектуальных кругах говорить не приходится, лишало Щербицкого и Федорчука их основного оружия – обвинения оппозиционеров только в «украинском буржуазном национализме»: спектр их совместных проблем значительно шире.
Кроме того, противовесом «местничеству» и «хуторянству» стало расширение региональных рамок движения и координация действий украинских правозащитников со своими единомышленниками из ряда республик, прежде всего Литвы, Грузии и Армении. И наконец, движение получило поддержку за рубежом, причем не только в лице части украинской эмиграции, но и в правительственных структурах.
Из зарубежных источников я узнал и об аресте 17 декабря 1973 года одного из выдающихся кинорежиссеров Сергея Параджанова. Если в своей стране он имел имидж диссидентствующего режиссера и одного из руководителей Киевской киностудии им. Довженко, то цивилизованная зарубежная интеллектуальная элита высоко оценила его как за отмеченные высоким талантом кинопроизведения «Украинская рапсодия», «Цветок на камне», «Тени забытых предков» (этот фильм отмечен призом кинофестиваля Мар-де-Плята в Аргентине в 1965 году), так и за бескомпромиссную позицию против преследований интеллигенции.